Мифология Петербурга: Очерки. - Наум Синдаловский

Все три пророческие легенды несут в себе явные признаки официального, государственного происхождения. Это и понятно – государству было необходимо мощное идеологическое оружие. Народ искренне верил в скорый конец Петербурга. Этой мистической вере необходимо было противопоставить уверенность в Божьем промысле при основании города.

В основном гибель Петербурга связывалась в постоянными наводнениями. Многочисленные свидетельства этому сохранились в городском фольклоре. Впервые появившись на Заячьем острове для закладки Петропавловской крепости, Петр I встретил местного рыбака, который будто бы показал царю березу с зарубками, до которых доходила вода. Рыбак предупредил Петра, что здесь строить нельзя. «Березу срубить – крепость строить», – последовал, как всегда категоричный, ответ царя. Впоследствии народ был убежден, что пренебрежение именно этим предупреждением и привело к роковым для Петра последствиям. Согласно легендам, он умер, простудившись во время наводнения 1724 года, хотя на самом деле давно страдал неизлечимыми внутренними болезнями, «вследствие несоблюдения диетических правил и неумеренного употребления горячих напитков». Да и само наводнение 1724 года расценивалось фольклором как послание Богом волны за душой Антихриста.

Вблизи Петропавловской крепости у самого Кронверкского протока стояла в свое время громадная ива, исчезнувшая по старости лет еще в XIX веке. Ива была много старше Петербурга и потому ее жизнь была овеяна старинными преданиями. Согласно одному из них, в первые годы существования города какой-то седобородый, с всклокоченными волосами и босой старик у этой ивы проповедовал первым жителям Петербурга, что «Господь разгневается и потопит столицу Антихриста; разверзнутся воды морские выше этой старой ивы». И старик называл день и час этого наводнения. Далее все происходило, как обычно. Петру донесли про эти пророчества. Он в гневе велел приковать старца железной цепью к той самой иве. А когда наступил час, предсказанный «пророком», и никакого наводнения не произошло, приказал наказать старца батогами и затем изгнать из города.

Еще одну легенду охотно рассказывали финны, издавна жившие в этих местах. На правом берегу Невы, недалеко от построенного затем Домика Петра I, еще до основания Петербурга, в 1701 году, произошло чудо. На сосне, росшей довольно далеко от топкого берега, в сочельник зажглось множество свечей. Пытаясь достать эти волшебные свечи, люди начали рубить дерево. И тогда свечи погасли. Люди отступили. Но на стволе с тех пор остался заметный рубец от топора. Через много лет, в 1720 году, к этому чудесному дереву, утверждает предание, явился некий пророк и стал уверять народ, что с моря скоро нахлынет вода, дойдет до метки, оставленной людьми на старинной сосне, и затопит город. Предание уверяет, что многие суеверные люди всерьез поверили пророку и стали переселяться на более высокие места. Снова вмешался Петр I. Он вывел на берег целую роту гвардейцев Преображенского полка, которые «волшебное» дерево срубили, а незадачливого пророка прилюдно наказали кнутом у оставшегося пня.

Однако ничто не помогало. Мысль о неминуемой гибели города от наводнения в народе прочно удерживалась. Ничего удивительного в этом не было. Слепая, непонятная, пугающая своей непредсказуемостью стихия, бороться с которой было совершенно невозможно, воспринималась обывателями как Божья кара и предупреждение о близком конце Петербурга. Страшную силу взбесившейся Невы почувствовали на себе первые жители Петербурга уже на третий месяц существования города.

«Жди горя с моря, беды – от воды» – такая поговорка издавна считалась петербургской. Причем, бытовал и расширенный вариант этой поговорки, в котором признавалась абсолютная беспомощность человека перед стихией: «Жди горя с моря, беды – от воды; где вода там и беда; и царь воды не уймет». В XVIII веке существовало даже предсказание, в эпически спокойной пословичной форме которого фольклор выразил весь ужас перед необузданной стихией: «И будет великий потоп». Кстати, катастрофическое наводнение 1824 года в петербургском городском фольклоре осталось именно под таким именем: «Петербургский потоп».

Свидетель этого дикого разгула стихии писатель Владимир Соллогуб, человек высокообразованный и просвещенный, вполне серьезно пишет в своих воспоминаниях: «Существует предсказание, что Петербург когда-нибудь погибнет от воды и что море его затопит».

Что же говорить о кликушах и юродивых, «имя которым легион» и пророчества которых сопровождали всю историю Петербурга. В конце 1764 года в Петербурге появился «пророк», предсказывавший, что «накануне или на другой день Рождества Христова в 1764 году произойдет потоп». В самом конце XVIII века на площади перед Зимним дворцом появился какой-то крестьянин, который призывал людей «принять старую веру». Будто бы сам Бог послал его прорекать и «ежели не примется та вера, то город сгорит и потонет». В начале 1992 года по городу ходил «гражданин, называвшийся христианином Юрием Плехановым», с плакатом на груди: «13 апреля – наводнение». Желающим он показывал две исписанные странички, на которых якобы на основе Священного Писания предсказывалось наводнение в Петербурге. Несмотря на то что, как писала в те дни газеты «Смена», «складывающаяся синоптическая ситуация совпадает с расчетами христианина Юрия Плеханова» и повышение уровня воды в Неве действительно ожидалось, наводнения в понедельник 13 апреля 1992 года в Петербурге все-таки не было.

Особенно острые ощущения ожидания чего-то исключительно чрезвычайного и необыкновенного у обывателя чаще всего связываются с рубежными датами календаря. Окончание старого и начало нового года. Переход от одного столетия в другое. Круглые юбилейные даты. Эту особенность человеческой психики всегда широко использовали различные предсказатели и пророки, тем более, что традиционные – на протяжении столетий – ожидания наводнений именно в Петербурге подготовили для этого почву.

На рубеже столетий недостатка в прорицаниях не было. От Москвы до Ла-Манша пророки и пророчицы всех уровней сулили гибель Санкт-Петербургу. Одна безымянная итальянская предсказательница утверждала, что в районе Петербурга и Ладожского озера произойдет сильное землетрясение. Сила подземных газов, вещала она, вспучит дно Ладожского озера с наклоном к Санкт-Петербургу, и вся ладожская вода хлынет на Шлиссельбург, а затем, по долине Невы достигнет Петербурга, все уничтожая на своем пути. Все будет сметено с лица земли в воды Финского залива. Город разрушится. Погибнут все здания и сооружения.

Видения Апокалипсиса на территории Приневья примерно в это же время посетили и знаменитую французскую ворожею Анну-Викторию Совари, более известную среди петербургских аристократов под именем мадам де Тэб. В изысканных петербургских салонах она была так популярна, что к ней в Париж ездили специально, чтобы узнать свою судьбу. Госпожа Тэб не обошла своим пророческим вниманием и сам Петербург. «Бойтесь огня и воды, – восклицала французская „доброжелательница“, – Петербургу грозит стихийная катастрофа». По госпоже Тэб, должно было произойти сильное вулканическое колебание почвы, которое повлекло бы за собой перемещение вод Финского залива и Ладожского озера. В результате Петербург будет смыт чудовищной волной в Финский залив, или, добавляет французская Сивилла, – в Ладожское озеро, смотря с какой стороны хлынет вода.

Надо сказать, тревожные предчувствия хаоса и разрушения не обманывали воспаленное воображение доморощенных ворожей и заморских пифий. К началу XX века невинные ручейки критики господствующего строя начали сливаться в необузданный поток революционной ярости. В 1913 году Россия торжественно отметила трехсотлетие царствующего дома Романовых. Однако трещины в фундаменте этого дома можно было заметить и невооруженным глазом. В связи с этим возникали смутные ассоциации и тревожные предчувствия.

Исаакиевский собор – массивное тяжеловесное здание, возведенное на неустойчивой болотистой почве в непосредственной близости к Неве, никогда не вызывал у петербуржцев чувства устойчивости и равновесия. До сих пор в народе утверждают, что собор ежегодно опускается в землю на… и называют, на сколько то ли миллиметров, то ли сантиметров. В начале XX века поэт Саша Черный в стихотворении «На лыжах» описывал, насколько было привычно в Петербурге слышать, «Как сосед кричит соседу,/Что Исаакий каждый год/Опускается все ниже».

Мы уже рассказывали, как однажды ночью неистощимый на выдумки Александр Жемчужников в мундире флигель-адъютанта объехал всех наиболее значительных архитекторов Петербурга с приказанием наутро явиться во дворец ввиду того, что провалился Исаакиевский собор.

Так вот, Исаакиевский собор, который строился без малого сорок лет, потом столько же, если не больше, ремонтировался и подновлялся. Причем, ремонт производился не на средства собора, а на деньги, особо отпускаемые из царской казны. И денег этих не жалели. Родилось неожиданное пророчество. Крепость российского престола, долговечность монархии И процветание дома Романовых будут столь долгими, сколько простоят строительные леса вокруг Исаакиевского собора. Казалось, что ремонт собора будет продолжаться вечно. Более того, в городе распространились слухи, что состояние постоянного ремонта специально поддерживается царским двором. Но в 1916 году неожиданно для всех ремонт завершился. Строительные леса разобрали. Произошло это чуть ли не накануне Февральской революции и отречения Николая II от престола.