На раскаленной паутине - Михаил Март

Слева окна, справа ряды вешалок с сотнями костюмов, обуви, шляп. На столах стояли гипсовые головы в париках на любой вкус. Расчески, заколки, даже грим.

Мальчик тут же начал разглядывать хозяйство, а Лика бросилась к окну. Кажется, им повезло по-настоящему.

— Мы спасены, Мишутка! Здесь есть пожарная лестница.

— Может, передохнем? Я уже устал.

Оглянувшись, она увидела мальчика и не узнала его. Он выглядел как рыжеволосый сорванец с обложки детской книжки.

Девушка подошла к нему и сдернула парик с головы.

— Гениальная мысль, Михал Ефимыч!

— О чем ты? — спросил, улыбаясь, шалун.

Через полчаса со двора вышли двое. Паренек лет пятнадцати, в холщовой куртяшке, широких штанах, парусиновых ботинках, с веснушками на лице и белобрысыми кудряшками. Он вел за руку маленькую девочку лет семи в сатиновом платьице, сандаликах и торчавшими в разные стороны косичками.

Дети как дети, никто не обращал на них внимания. Они очень торопились, направляясь в центр города. Часы на вокзальной площади отстучали девять ударов. Город пришел в движение.

Парочка растворилась в курортной толчее.

3.

Перестрелка не изменила ситуацию. Журавлеву не позволяли высунуться. Расклад сил оставался прежним: двое против одного. Подкрепления на помощь автоматчикам не поступало. Журавлев решил обойти противника с помощью горящих машин, за которыми можно проскочить незамеченным. Но те двое решили проделать тот же маневр. Не успел Вадим подняться на ноги, как увидел машину, ехавшую от центральных ворот. Опоздал! Вот и пополнение. «Москвич» подкатил вплотную к горящему факелу и затормозил. Дверь открылась, и Журавлев увидел Елистратова. Живая открытая мишень. Думать не приходилось. Вадим прыгнул с обочины в стан врага. Он выпустил всю обойму и, отбросив автомат, выхватил пистолет.

— Побереги патроны! — крикнул Елистратов. — Ты уже сделал из них решето.

Журавлев проверил и успокоился.

— Ты, как всегда, вовремя, Глеб.

— Извини, заминка вышла. Я привез тебе конверт.

— Конверт?

— Ну да, тот, что лежал в машине Зернова.

— Который час?

— Без пятнадцати девять.

— Почему же ты не отвез его прокурору?

— Э… нет. Ты взялся за эту работу, ты и вези.

— В девять часов мы должны быть в крытом концертном зале, где проходит конференция. Прокурор уже там.

— Шутишь? Там сплошное оцепление! Туда на пушечный выстрел не подойдешь. Вся милиция города сосредоточена на этом объекте. Ты знаешь, что за народ там собирается?

— Я-то знаю и обязан быть там.

— Сумасшедший!

— Мое состояние здоровья обсудим в дороге. Быстро в машину! Здесь нам делать нечего.

Через минуту на больничной аллее остались только трупы и догоравшие остовы машин.

Их машину остановили за несколько кварталов от концертного зала. Улица была перекрыта железными парапетами.

Сержант подошел к «москвичу». За рулем сидел Вадим Журавлев. Милиционер открыл рот и оцепенел.

— Живо позови мне старшего офицера! — приказал Елистратов.

Сержант увидел подполковника на соседнем сиденье и пистолет в его руках. Ствол был прижат к ребрам водителя.

В считанные секунды у машины стояло уже четверо блюстителей закона.

— Слушай меня, лейтенант. Я задержал самого опасного преступника города. Мне нужна патрульная машина и шофер. Сам сядешь за руль, а я с этим маньяком устроюсь на заднем сиденье. Приготовь мне наручники. Мы должны доставить убийцу к центральному концертному залу. Пусть Духонин отчитается перед депутатами о проделанной работе и предъявит народу преступника.

— Понял, товарищ подполковник.

В наручниках, под прицелом, Журавлева пересадили в патрульную машину. Елистратов сел рядом с ним, а лейтенант за руль. Загорелись маяки на крыше, и взвыла сирена.

4.

Пять кварталов и шесть блокпостов миновали беспрепятственно. Перед выездом на площадь подполковник приказал выключить сирену.

Машина остановилась напротив дворца эстрады. У центрального подъезда стояло еще одно оцепление, возглавляемое самим полковником Духониным. Человек сорок милиционеров вытянулись в цепочку у подножия главной лестницы, на которую постелили ковровую дорожку и протянули ее до самых входных дверей — на манер знаменитых фестивальных демонстрационных проходов кинозвезд.

Духонин вырядился в парадный мундир и лично встречал подъезжавшие лимузины с дорогими высокопоставленными гостями. Чуть дальше стояла кавалькада мотоциклистов. Охрана была поставлена на самый высокий уровень.

Лейтенант оглянулся.

— Ну что?

— Извини, приятель! — Елистратов треснул его в лоб рукояткой пистолета.

— Зря мы все это затеяли, Вадим. И парню лоб попортили, и сами ни с чем остались. Уж мимо Духонина я тебя не проведу. И меня туда тоже не пропустят.

— Прекрати ныть, Глеб. Я думаю.

Пока он думал, возле лестницы появились двое подростков. Мальчуган лет пятнадцати с сестренкой. Они попытались пройти в здание, но их остановили.

Духонин с утра пребывал в хорошем настроении. Во всяком случае, делал вид, что он добренький и заботливый. Каждой высокопоставленной шишке отдавал честь. Живьем всех видел, а не по «ящику». А главное, что скандал в городе не коснулся депутатов и представителей высших эшелонов власти. Наступило затишье.

Духонин надменно выслушивал торопливую речь мальчишки, державшего за руку девчушку с напуганным видом.

— Как вы не понимаете, дяденька милиционер, мы с сестрой не можем попасть домой, а у нас там кошки не кормлены. Мама здесь работает в администрации. Ушли мы рано, а она опаздывала на работу и забыла оставить нам ключи. Мы на секундочку. Одна нога здесь, другая там.

— Не положено, ребята. Нельзя. Сами видите, какие люди приехали. Мало ли что?!

— А мы-то что? У нас даже денег нет, сестру покормить не на что. А мама теперь до позднего вечера здесь застрянет.

Милиционеры смотрели на ребят с сочувствием. Разве этого сухаря уговоришь?! Всю жизнь только о себе думал. А что они могли сделать? Только подмигивали малышке и пожимали плечами.

— Так, ребята, а теперь брысь!

К тротуару подкатил лимузин, и из него вышел Егор Рубин со своими партнерами.

Духонин бросился гостям навстречу, словно извиняясь, что не успел открыть дверцу.

За оцеплением заработали затворы фотоаппаратов. Большую часть журналистов так и не пустили в зал. Слишком много желающих набралось.

Лика не была бы Ликой, если бы не воспользовалась хоть секундой замешательства. Детишки рванули вверх к дверям, и только в дверном проходе у мальчугана свалился с головы парик и на плечи упала тяжелая копна густых волос. Никто этого не заметил, кроме сидевшего в машине Журавлева.

— Утерла девка мне нос!

— О чем ты, Вадим?

— О том, что не здесь мне место. Слушай, Глеб. Подойди к тому лейтенанту, что сидит в шлеме на мотоцикле, и пригласи его в машину.

— Хочешь и ему от злости голову расшибить?

— Конечно. Если он согласится снять шлем. А ты его попроси об этом. Кто из нас подполковник милиции?

Елистратов сообразил, в чем дело, но не до конца.

Журавлев видел, как Елистратов подошел к офицеру, что-то ему сказал. Тот снял шлем, положил на мотоцикл и подошел к машине. Ему пришлось временно отдыхать рядом с шофером, получив сходную производственную травму. Зря он снял шлем.

Журавлев переоделся в белую лейтенантскую сорочку.

— Тебя же все равно не пропустят, Журавлев. Даже если не узнают.

— Сколько ступеней ведет к дверям? Елистратов посчитал.

— Восемь.

— Всего-то! А ширина дверей с метр будет, и открываются они вовнутрь.

— Ничего не понял.

— Увидимся в здании. Жди, я за тобой пришлю. Вадим вышел из машины, подошел к мотоциклу, сел на него, надел шлем и завел двигатель.

Брешь в оцеплении появилась после отъезда очередной машины, ковровую дорожку никто не перекрывал. Тут и начался цирковой трюк. Никто ничего не успел понять. Мотоцикл с ревом пересек площадь, взлетел на первую ступень и, пуская синий дым, поскакал по лестнице вверх. Ударив передним колесом по дверям и распахнув их, мотоцикл ворвался в здание. Тормоза не помогли. Мраморный пол оказался слишком скользким. Машину юзом пронесло через все фойе, и она влетела в зрительный зал.

Калигула, как известно, въехал в здание сената на коне. Вадим Журавлев с поправкой на время появился на конференции конгрессменов на мотоцикле.

Но если первый из названных героев проделал это из непомерных властных амбиций, то второй — по причине крайней необходимости.

5.

В специальном кабинете, отведенном для выступающих, народу было больше, чем ожидалось. Ведущий конференции уже объявил о задержании открытия заседания на полчаса. Приглашенные, а их набился полный зал, тоже не очень торопились, и поток опоздавших все еще прибывал к зданию концертного зала.