Обратный отсчет: Распад - Токацин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот как, значит, ты видишь. Всё правильно. Это работает на ирренции. В следующий раз попробуем с другими понятиями. Надо мне подготовиться, чтоб тебя не запутать.
«Вот повезло Константину, что до этого бреда не дожил,» — мелькнуло в мозгу, и сармат смутился, как будто «хранитель» мог уловить и понять подобные мысли.
— Проверка закончена, — буркнул он в коммутатор. — Излучатель на место, блок — к запуску.
На блочный щит Гедимин, против обыкновения, не пошёл, — мысли немного путались, в теле ощущалась заторможенность; видимо, полученная доза «сигмы» оказалась чрезмерной. «Без меня запустят,» — думал он, украдкой потирая «обожжённый» висок. Кожу не щипало, и рубца он не нащупал — «сигма», как обычно, прошла насквозь, зацепив только нервные окончания. Пока Гедимин спускался к проходной, ощущение почти исчезло, а когда он увидел за турникетами Гварзу, то и вовсе о неудачном «контакте» забыл.
— Зайди, — Кенен кивнул на приоткрытую дверь чуть в стороне от поста охраны. — Поговорим.
«Sa hasu», — Гедимин сузил глаза. «Что ему ещё? Слышал мою болтовню у реактора? Пусть ещё в карцер попробует отправить…»
— Видел твои чертежи энергостанции, — без предисловий начал Гварза, едва звукоизолированная дверь закрылась. — Очень неплохо. Всё-таки Ассархаддон идиотов не держал. Однако… Маккензи тебе, похоже, мало что рассказал о специфике Равнины.
Он тронул наручный передатчик, разворачивая голографический экран, и Гедимин озадаченно мигнул, увидев на снимке стальную двутавровую балку. Она лежала на цельной каменной плите, на дне округлой, подозрительно ровной выемки с невысоким бортиком.
— Узнаёшь материал? — спросил Гварза с непонятной ухмылкой. Гедимин настороженно сощурился.
— Сталь конструкционная углеродистая, горячий прокат, марка…
— Heta, — Гварза слабо шевельнул ладонью. — Дальше смотри.
Картинки замелькали, быстро сменяя друг друга; на каждой была та же самая балка. Секунду спустя сармат заметил что-то неладное, но понять, в чём дело, не успел — Кенен остановил промотку на последнем снимке. На дне всё той же каменной «миски» лежал, отчасти повторяя форму стального двутавра, пучок длинных тёмно-серых волокон. Большая их часть слиплась, некоторые отделились и вытянулись по ветру, — тускло блестящие нити, похожие на сверхтонкую стальную проволоку. Гварза щёлкнул кнопкой, открывая ещё один кадр — руки сармата в чёрных панцирных перчатках. Сармат держал пучок стального волокна и наматывал одну нить себе на палец. Она ложилась на броню плотно, без сопротивления, не перегибаясь и не надламываясь.
— Мать моя колба… — пробормотал Гедимин, вскинув растерянный взгляд на Гварзу. Тот едва заметно ухмыльнулся.
— Дальше смотри. Это узнаёшь?
На дне выемки в каменной плите (это была другая выемка и даже другая плита — Гедимин не спутал бы красный зернистый минерал с плотным сероватым) лежал строительный блок из белого рилкара — небольшой, один из тех, что шли на внешнюю облицовку «мартышечьих» высоток. Выждав секунду, Кенен запустил промотку. Гедимин в этот раз ждал подвоха — и на середине записи начал замечать, как плотный материал словно бы раздувается, теряя форму. Он протянул руку, чтобы остановить промотку, но Гварза нажал кнопку раньше. На последнем кадре в каменной «миске» лежал неровный ком стеклянной «пемзы» — множество газовых пузырей разных размеров с тоненькими прозрачными стенками, частично разрушенными ветром. Бронированная перчатка медленно коснулась его, и то, что было рилкаровым блоком, выдерживающим удар кувалды, рассыпалось стеклянистой пылью.
— Чем его так? — выдохнул Гедимин, ошеломлённо глядя на Гварзу. Перед глазами теснились картинки вздувающихся пузырями стен и перекрытий, распадающихся на волокна балок и крепёжных элементов. Последним мелькнул медленно плавящийся, превращающийся в пемзу корпус реактора, и Гедимин резко встряхнул головой, унимая разгулявшееся воображение. «Вот так бы мозг работал, когда надо, — а то не дождёшься!»
— Что это было? Вещество? Излучение?
Кенен невесело ухмыльнулся.
— Равнина. Тут… — он щёлкнул по передатчику, и смарт на запястье Гедимина замигал, принимая файлы. — Почасовая запись — дозиметрия, химанализ… Между первым кадром и последним — двести восемьдесят девять часов. Независимо от объекта и окружающей среды. Хочешь ещё посмотреть?
Для следующего опыта нашли третий камень с углублением — Гедимин уже был уверен, что их кто-то делает специально для экспериментов, но следов известных ему инструментов не находил. На дне ямки лежал термодатчик — сармат извёл не один такой на свои механизмы и издалека мог определить, что устройство исправно. Гварза ткнул в перемотку, но промахнулся мимо клавиши — сразу открылся последний фрагмент, отрывок видеоролика. По дну каменной «миски» ползало, быстро перебирая едва заметными ножками, существо, формой всё ещё напоминающее термодатчик — только сигнальные светодиоды приподнялись и покрылись по краям какой-то плёнкой. Два кабеля оно держало аккуратно приподнятыми, изредка резко выбрасывая их вперёд и ощупывая камень. Рука в чёрной перчатке оттолкнула его на середину «миски» и ловко перевернула на спину, открыв семнадцать пар крохотных конечностей и что-то вроде ногочелюстей, плотно прижатых к округлому рту. Хлысты-кабеля, коснувшись поверхности, резко распрямились, и существо на лету перевернулось на брюхо и помчалось к ближайшему краю углубления. Ткнувшись в бортик, оно замерло на долю секунды, а затем перебросило кабеля на верхнюю кромку, потыкалось ими несколько мгновений — и, уперевшись ими в камень, перекинуло себя через «стену». Голограмма погасла.
— Айзек предлагал запустить к нему ещё одного и заняться селекцией, — проговорил в полной тишине Гварза, и в его голосе не было ни тени усмешки. — На случай, если они разнополые.
— Занялись? — на более осмысленные вопросы у Гедимина не хватило ресурсов мозга.
— Нет, — так же серьёзно ответил Гварза, высматривая что-то на экране передатчика. — Сочли нецелесообразным. Температуру они, как ты видел, не измеряют…
Голограмма снова зажглась. На камне лежала пожертвованная кем-то цацка — гладкий шар из двух половинок с винтовым механизмом внутри. Замелькали кадры почасовой съёмки; где-то ближе к концу перемотка замедлилась, и Гедимин увидел, как половина шара постепенно удлиняется и покрывается винтовой резьбой, превращаясь в бур, а вторая прорастает короткими шипиками и понемногу приподнимается.
