Ведьмы поместья Муншайн - Бьянка Мараис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ведьмы жили вместе более семи десятков лет и все знали друг о друге, воспринимали как свои собственные сердечные горести сестер, победы и поражения, радость и разочарование. Они препирались и хитрили, извинялись и шли на компромиссы, умоляли и прощали.
Поэтому сейчас надо вспомнить вместе все, что было, даже самые позорные страницы их жизни. Да, и особенно, и именно их.
Потому что час расплаты все равно придет, разве нет? Будь то при жизни или потом, все совершенное нами добро будет поставлено на чашу весов против сотворенного нами зла. И под этим будет подведена черта. Как говорится, покажите ваши ручки, раскройте ваши карты.
Урсула готова к этому моменту истины и сожалеет лишь о том, что слишком долго хранила все в тайне.
Судорожно вздохнув, она тихо шепчет:
– Это я виновата. Это из-за меня погибли Тэбби с Магнусом.
Все остолбенело смотрят на Урсулу, никто не ожидал ничего подобного.
Первой в себя приходит Айви:
– Ты о чем вообще? – Видя, что Урсула не шутит, Айви в ужасе спрашивает: – Что ты такого натворила, Урсула?
И если Урсула с трудом выдавила из себя признание, остальное далось легче. Набрав в легкие побольше воздуха, она начинает рассказывать:
– На юбилее Табиты я гадала Магнусу по руке и увидела, что он сделал ей предложение.
Все ахают и смотрят на Руби. Но вдруг понимают, что, возможно, она не в состоянии ничего подтвердить, и снова поворачиваются к Урсуле.
Но, как ни удивительно, Руби вдруг говорит:
– Да, и я согласилась. Мы были обручены. Просто я не стала объявлять об этом на празднике Табиты.
И Урсула продолжает свой рассказ. Про то, как они вернулись домой после ограбления, а потом позвонил Магнус и попросил к телефону Руби. Те краткие минуты, что Урсула говорила с ним, она мысленно увидела, что прямо сейчас рядом с ним находится какая-то другая женщина, должно быть, его любовница! От такой наглости у Урсулы перехватило дыхание.
– Ну откуда я знала, что это его сестра? – умоляюще говорит Урсула, заглядывая сестрам в глаза. – Я подумала тогда: надо же, крутит с кем-то шашни и при этом еще звонит Руби.
Квини закрывает глаза, словно собирается предаться молитве или медитации. Пурпурный браслет на ее запястье с каждым часом мерцает все ярче, становясь все горячее. Айви молча качает головой, отказываясь верить услышанному. Иезавель сидит и не шевелится, словно впав в ступор. Табита внимательно слушает, как будто к ней приходит осознание. Виджет переминается с ноги на ногу, а Персефона глядит на Урсулу, одновременно дергая себя за светлый локон и поглаживая собачку.
И даже дом, он тоже слушает, Урсула чувствует это. Дом навострил уши, перестав скрипеть и постанывать.
– Я не хотела, чтобы Руби выскочила за негодяя, – говорит Урсула, умоляя, чтобы ее поняли. – Я не могла допустить, чтобы ей разбили сердце. Пусть уж лучше останется с нами, в родном доме.
Тут, кажется, до Квини начинает кое-что доходить.
– Там было три ожерелья, – говорит она, открыв глаза и задумчиво кивая в такт собственным словам. – Когда мы вернулись домой и обнаружили, что за проделку совершил Клепто, я видела три ожерелья. Но потом, когда Руби сложила все в сумку, чтобы спрятать, там уже было только два ожерелья. Я думала, на днях Руби все перепутала, но нет. Значит, третье ожерелье забрала ты?
– И подкинула его в дом Магнуса, а потом позвонила копам, чтобы свалить на него ограбление музея, – прокаркала Виджет.
Урсула вспыхивает от такой прямолинейности. Когда о тебе говорят безо всяких оправданий, не считаясь с твоими мотивами – это все равно что оказаться трупом, который рвут на части стервятники. И спрятаться уже некуда.
– Пока вы готовились отпраздновать ограбление, – говорит Урсула, – я слетала в дом Магнуса и прокралась внутрь. Ни Магнус, ни его предполагаемая любовница меня даже не заметили. Я засунула ожерелье в укромное место, вернулась домой и сделала анонимный звонок в полицию. Поэтому я и опоздала на наш праздник.
Иезавель со стоном закрывает уши, словно ребенок, не желающий слушать на ночь страшные сказки. Руби сидит недвижно как статуя, ее лицо словно окаменело, и теперь Урсула обращается именно к ней:
– Я думала – ну арестуют Магнуса, посадят в тюрьму на несколько месяцев, не более того. Руби, я просто хотела наказать его за то, что он с тобой сотворил. Я не хотела такого исхода.
– Поэтому ты и говорила нам о дурных предчувствиях, не хотела, чтобы мы ехали к Магнусу, – говорит Квини. – Ты знала, что в любой момент к нему нагрянут полицейские.
– Откуда мне было знать, что Барт Гедни-младший тоже предложил Магнусу купить его землю, а потом, когда ему отказали, из мести решил отравить его лошадей? Я пыталась вас остановить. – Голос Урсулы звучит до того плаксиво, что и самой противно. – Я вас уговаривала, молила, но вы и слушать не хотели.
– То есть ты хотела разоблачить Магнуса как вруна, но та женщина оказалась его сестрой, – говорит Айви. – И при этом ты ничего не сделала, чтобы исправить свою ошибку.
– Это неправда! – возражает Урсула. – Я собиралась снова сделать анонимный звонок в полицию и сказать, что ошиблась, но они уже были в пути, вы же слышали сирены. – Урсула сокрушенно качает головой, каждое произнесенное ею слово сейчас кажется тяжелее камня. – Я не могла предвидеть, что Руби с Тэбби вытащат свои волшебные палочки и что полиция примет их за пистолеты.
– Ну да, ну да, – ехидно замечает Квини. – Куда тебе, белой, понять, что станется с чернокожей ведьмой, размахивающей волшебной палочкой. Заметь, что они обе это сделали, но убили именно Табиту.
Урсула болезненно морщится.
– Я старалась создать защитные поля, чтобы никто из них не пострадал.
– Нет, ты выставила только одно защитное поле – для Руби, – гортанно произносит Виджет.
– Невозможно за один раз сгенерировать сразу два поля или больше, – протестует Урсула. – К тому же тебя уже убили, Тэбби, и тебя поздно было спасать. Я пыталась хотя бы уменьшить количество жертв.
Эта фраза тяжело повисла в воздухе, и все прекрасно понимают, что Урсула врет. Даже если бы Тэбби еще не подстрелили, Урсула все равно первой спасала бы Руби.
