Бесчувственные сердца (ЛП) - Слоан Харпер

Он обходит меня и выходит из гардеробной. Молча. Страшная тишина. Я сдерживаю слёзы и успокаиваюсь, давая ему минуту, прежде чем пойти за ним. Когда я вхожу в спальню, его там нет. Я проверяю его кабинет, библиотеку и гостиную, прежде чем наконец-то нахожу его. Он стоит у бассейна, возле гриля, и смотрит в сторону гор. В его руке бутылка виски. Никакого стакана. Это явный признак того, насколько всё плохо.

— Торн, любимый, пожалуйста, поговори со мной, — умоляю я.

— Спроси меня, — бормочет он.

— Прости, что?

— Чёрт возьми, спроси меня, Ари! — рявкает он, поворачиваясь и пригвождая меня взглядом.

— Спросить тебя о чём, Торн?

— Спроси меня, почему мой отец сидит в грёбаной тюрьме. Спроси меня, какого хрена он сделал, чтобы его засадили туда на всю жизнь! — он заканчивает выкрикивать слова, поворачивается и швыряет бутылку в стену дома, разбивая её. — Спрашивай, мать твою!

Я прерывисто втягиваю воздух, но сохраняю решимость, несмотря на смятение и беспокойство.

— Почему? Почему он сидит в тюрьме? — тихо спрашиваю я, понимая, что в его ответе будет что-то пугающее.

Торн подходит ближе, его глаза дико горят.

— За убийство, Ари. Он гниёт в этой камере, потому что человек, чья кровь течёт в моих венах — кровь, которую я дал этому ребенку, — был способен убить своего собственного сына!

Я отшатываюсь, шок заставляет меня вслепую тянуться, чтобы ухватиться за что-то и не упасть. Торн, даже несмотря на свой гнев, успевает схватить меня, удостоверяясь, что я в порядке. Но как только его руки касаются меня, тут же исчезают.

— Я же сказал. Я сделан из дерьма. Из чистого зла. Мать, которая любила себя больше, чем двух своих сыновей. Отец, который был злостным пьяницей и ещё более злостным наркоманом. Она сидела и смотрела, как мой пятилетний брат плакал, потому что был голоден, и ничто не остановило этого злобного сукиного сына. Я попытался, но он ударил меня так, что я не смог встать. Он начал трясти моего брата. Встряхнул его так сильно, что он больше не проснулся. Вот из чего я сделан! Вот кем я являюсь. Как я могу передать всё это невинному ребенку? Как я могу быть отцом, который стоит всего того дерьма, которое способно лишить жизни собственного сына? Всё, что сделал мой брат, так это имел несчастье родиться той же самой крови. У ребёнка, которого я сотворил, будет та же кровь, которую мои родители дали мне! Какая у него будет жизнь?

— Ты ошибаешься.

— Нет.

Я сердито вытираю глаза, не обращая ни малейшего внимания на количество выплаканных слёз.

— Ты так сильно ошибаешься.

Он сжимает губы вместе, и я даже не уверена, что он меня слушает, но продолжаю.

— Ты самый невероятный мужчина, которого я когда-либо встречала, Торн Эванс. Ты любишь меня так нежно и заботливо. Ты постоянно беспокоишься обо мне. Ты защищаешь меня от любой беды, которая может меня коснуться. В твоей прекрасной душе столько чистоты, что наш ребёнок был бы счастлив получить хотя бы частицу её. Может твои родители и сделали тебя, но не они создали того мужчину, которым ты являешься сегодня. Ты — не они. Ты, мужчина, ради которого моё сердце ожило, даже не представляешь, насколько ты удивителен. Как же повезёт нашему ребёнку называть тебя папой.

— Ари, — хмыкает он.

Но я качаю головой, слёзы всё ещё текут по моему лицу.

— Моё сердце разрывается из-за твоего брата. Моё сердце разрывается из-за тебя. Но моё сердце знает, что ты за человек на самом деле. Оно знает — ребенок, созданный нашей любовью, будет самым прекрасным, когда-либо существовавшим на этой земле. Внутри и снаружи. Мы этого не планировали. Для меня это такой же шок. Но этот ребёнок — твой ребенок — подарок, за который я так благодарна судьбе. Я люблю тебя. Боже, я так люблю тебя. Я люблю тебя так сильно и знаю, что внутри меня что-то сломается, и я никогда не смогу это исправить, если мне придётся уйти. Но я сделаю это, если ты не сможешь найти способ свыкнуться с мыслью о ребёнке, который создан нашей любовью.

Он не двигается. Теперь у него ничего не осталось. Весь пар вышел из него. Теперь он выглядит так, словно несёт на своих плечах всю тяжесть этого мира. Я сокращаю расстояние между нами, встаю на цыпочки и целую его в губы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты вернул меня к жизни. Ты подарил мне красоту. Я просто не понимала, пока не увидела положительный тест, насколько великолепной может быть эта красота. Я люблю тебя, малыш, но я собираюсь остаться с Пайпер... остаться в своём старом доме. Я дам тебе время подумать. Подумать о том, что я сказала. Думай столько, сколько тебе нужно, но знай, что я никогда не перестану ждать, — я прижимаю свою руку к плоскому животу. — Мы никогда не перестанем ждать.

***

Я покинула дом Торна в прошлую среду, не взяв с собой ничего, кроме телефона и кошелька. Через два дня я написала ему и спросила, не нужно ли мне заехать за Дуайтом и Джимом. Всё, что он ответил, было: «Нет». С тех пор больше ничего. Я скучала по своим мальчикам, но то, как я скучаю по Торну, было чем-то близким к отчаянию. И это чувство росло с каждым днём, который я проводила без него.

Вернувшись в свой старый дом, из которого я ещё даже толком не переехала, я включила сигнализацию. Это был максимум, на который я была способна. Я просто упала на колени и плакала, пока Пайпер отключала сигнализацию и отвечала на звонки, когда звонили из службы безопасности, чтобы убедиться, что нет никаких проблем. За этим последовал звонок от Уайлдера, но я была слишком погружена в свою печаль, чтобы обращать на него внимание.

Всю ночь она обнимала меня, пока я безудержно плакала. Слёзы не прекращались. Я знала, что мне нужно все выплакать, чтобы двигаться дальше, поэтому я и не пыталась их остановить. Я разрешила себе пережить этот момент душевной боли, и уже на следующее утро не позволила себе погрязнуть во всём этом. Я должна была найти в себе силы прибывать в нормальном состоянии для Торна, когда он, как я надеялась, к нам вернётся. И должна была найти какой-то способ, чтобы устоять перед болью, которая может ранить меня, если он никогда этого не сделает.

Моя жизнь стоила этого.

Ребёнок, которого я уже так любила, стоил этого.

И Торн стоил этого.

Я буду сражаться за всех нас.

Единственный человек, которому моя беременность не принесла плохих новостей, была Пайпер. Это очень помогло мне разобраться в себе. Мне потребовалось два дня, чтобы рассказать ей, что произошло. Потом мы обе сидели и плакали о тех событиях, которые пришлось пережить Торну. Только в конце следующего дня я смогла во второй раз остановить слёзы. И в ту же ночь я поклялась, что мы не потеряем Торна навсегда. Он вернётся к нам, и я буду каждый день любить его и этого ребёнка так сильно, что у него никогда не возникнет мысли снова подумать, будто он недостоин. С того дня у меня не было ни малейшей мысли, что это не сработает. Я имела в виду то, что сказала: мы будем ждать вечно, если придётся.

Именно эта непоколебимая решимость заставила меня выйти из кабинета доктора через неделю после того, как мы расстались, со снимком УЗИ нашего чуда в руке и впервые с тех пор почувствовать себя счастливой. Я стояла под тёплыми лучами солнца возле известной акушерской клиники, положив руку на живот, защищая то, что создала наша любовь, и чувствуя спокойствие. Всё получится.

Я и понятия не имела, что в этот момент абсолютного счастья, я только что отдала своё будущее в руки дьявола. Ярко светило солнце, я стояла там и думала о том, как выглядит наш малыш, ожидая своего часа. Безумно счастливая и совершенно не подозревающая, что всего через несколько часов всё изменится навсегда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 33

Злость и Гнев не могли сравниться с силой Ярости. Они были слабыми. Такими жалко слабыми.