Бесчувственные сердца (ЛП) - Слоан Харпер

Господи, чего бы я только не сделала, чтобы увидеть, в каком состоянии он оставил этот дом.

— Спасибо, Уайлдер. Ты не должен был делать всё это, но это многое значит для меня. Я знаю, что для неё это тоже будет много значить, даже если ей понадобится твоя помощь, чтобы узнать, что делать с полками без шкафа.

Он отрицательно качает головой.

— Она в порядке?

— Будет. Пайпер не одна, и она сильнее, чем думает. Она в безопасности, и это главное.

— Хорошо. Это хорошо.

Его голос натянут, а лицо напряжено, но я не лезу к нему. Я не хочу совать нос в чужие дела, когда ощущаю, что ему самому нужно разобраться в своих чувствах.

— Может, я позвоню Торну, а потом закажу нам что-нибудь поесть?

Он окидывает взглядом коридор и мою спальню, прежде чем снова посмотреть на меня.

— Да, звучит неплохо. Я уверен, что он захочет, чтобы я остался здесь, пока сам не приедет.

Я не говорю, что он вполне может уехать. Тем более, я почти уверена, Уайлдер сказал это, чтобы оправдать своё присутствие здесь.

Боже, какой сумасшедший день.

Глава 32

Мне нужны ещё вешалки.

Гораздо больше вешалок.

Я отступаю и сдуваю прядь волос со своих глаз. Последнее платье, которое я повесила, слегка покачивается на металлической вешалке. Рядом с ним ещё штук двадцать из той же цветовой гаммы. У меня осталось ещё около половины вещей, которые нужно перевезти к Торну, но те, что теперь заполняют пустое пространство, которое было здесь раньше, шокируют меня. Здесь больше нет моря серого и черного. Нет. Только не с моим ярким гардеробом.

Туфли, всё ещё стоящие рядом с его туфлями, заставляют меня улыбаться каждый раз, когда я на них смотрю. На полках рядом с моей одеждой полно места для моей обуви, но, если он не возражает, я оставлю кое-что из своей коллекции прямо здесь на некоторое время. По крайней мере, до тех пор, пока это не перестанет вызывать у меня бабочек при виде этой картины.

Помимо нескольких личных вещей, некоторого содержимого моего гардероба и парочки важных предметов мебели, которые мне достались от родителей, я почти переехала. Торн каждую свободную минуту демонстрирует мне, как ему нравится, что я здесь.

Я пробыла с Пайпер неделю, прежде чем она вежливо попросила меня перестать с ней нянчиться. В тот же день появился Уайлдер с рабочей бригадой и установил в доме какую-то суперсовременную сигнализацию. Он сказал, что Торн позвонил ему и сказал, что я еду домой — к Торну, — но он солгал. Как он узнал, что я уезжаю, до сих пор не понятно. Я обняла Пайпер и напомнила, что ей следует только позвонить, и я сразу же приеду. Её потребность в свободном пространстве была лишь немного больше её желания поселиться в доме, который станет её. Когда она будет готова разобраться с бумагами, которые я ей передам, так и будет.

Как я и сказала Уайлдеру в тот день, когда мы привезли её туда, она сильнее, чем казалось. Я ненавижу тот факт, через что ей потребовалось пройти, чтобы понять и принять раньше, но я знаю, что она возьмёт себя в руки и найдёт свой путь. Пока она этого не сделает, я буду с ней на каждом ее шагу. Видит Бог, она делала то же самое для меня на протяжении многих лет. Столько раз, что я сбилась со счёта. Теперь я могу отплатить ей тем же.

Я воспользовалась её желанием в наличии свободного пространства и окунулась в свои заботы. Используя последние два дня, пока Торн был занят на работе, я избегала очевидного вопроса в своём сознании, перевозя свои вещи в наш дом.

Было бессмысленно игнорировать то, что нельзя игнорировать. Не тогда, когда у меня лежит пять положительных тестов на беременность, спрятанных в сумочке.

В животе у меня всё переворачивается, я закрываю глаза, и по щеке катится слеза.

Это плохо. Очень, очень плохо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не имеет значения, что на самом деле я беспокоилась из-за того, что сразу же влюбилась в одну только мысль о том, что означают эти положительные тесты. Только не тогда, когда они могут стать причиной потери всего остального.

В конце концов, не имеет значения, что мы с Торном всецело любим друг друга.

Не имеет значения, что любовь — это то, что некоторые люди никогда не находят. Это нечто такое, что, без сомнения, у нас будет до тех пор, пока не настанет день, когда мы покинем эту землю.

На самом деле, важно только то, что почувствует Торн, когда я скажу ему, что мой контроль над рождением ребёнка не сработал, и он станет отцом.

Отцом, которым, как он мне сказал, никогда не хочет быть.

Если я скажу тебе, что не хотел бы испортить ребёнка, передав ему то дерьмо, из которого сделан сам, для тебя это будет нарушением сделки?

Я хлопаю себя по щекам, когда ещё больше слёз капает из глаз. Его слова, сказанные на парковке мексиканского ресторана, врезаются в меня. Это не было бы нарушением сделки. Теперь я это нутром чую. Его одного было бы достаточно. Судьба, очевидно, приготовила для нас кое-что ещё.

Ты изменила мой взгляд на вещи, на многие вещи, о которых я никогда не думал, что изменю своё мнение. Но я не уверен, что дети — это то, отношение к чему, я бы поменял даже из-за твоей красоты.

Эхо его слов продолжает доноситься, и слёзы капают всё быстрее.

Он понятия не имеет. Осознание того, что он не считает себя достойным подарить этому миру ребёнка, достаточно душераздирающе. Лишь когда он сказал мне, что не уверен, будто красоты, которую подарила ему наша любовь, будет достаточно, чтобы изменить его мнение, я поняла, насколько он серьёзен.

Единственное, что я знаю наверняка — что бы ни случилось, когда я расскажу ему об этом ребёнке, который создан нашей любовью, я сделаю всё, что смогу, чтобы доказать Торну, какой он невероятный... и как повезёт нашему малышу, если он станет его отцом. Если это не сработает, я буду раздавлена, но не буду одна. Я воспитаю ребенка, созданного благодаря нашей любви, моё сердце всё ещё бьётся для него, но и для нашего ребенка тоже. И знаю, что никогда не найду кого-то другого, с кем смогу разделить это время.

— Ари! — кричит Торн, вырывая меня из моих мыслей.

Уже шесть? Дерьмо.

Я хватаю телефон с полки, на которую его положила, и вздрагиваю. Без четверти семь. Он задержался, что неудивительно, поскольку у него всё ещё не хватает персонала в «Алиби».

Его тепло накрывает мою спину, и я делаю глубокий вдох, запах его туалетной воды успокаивает мою тревогу. Его руки на мне, он слегка обнимает меня, потом отпускает, и я знаю, что будет дальше.

— Детка.

Я закрываю глаза, надеясь, что они не слишком красные, и поворачиваюсь. Когда я открываю их и, моргая, смотрю на него, поцелуй, который он желал получить, полностью забывается.

— Какого хрена?

— Так заметно?

— Что ты плакала? Да. Очень заметно, Ари. Что случилось? Что-то с Пайпер?

Я отрицательно качаю головой.

— Давай присядем.

— Я не хочу садиться. Я хочу, чтобы ты рассказала мне, что заставило тебя стоять в гардеробной и плакать.

— Пожалуйста, Торн. Давай просто сядем.

— Что. На хрен. Случилось? — ревёт он.

— Я беременна! — кричу я в ответ.

Признание вырывается небрежно, когда его волнение просто продолжает расти, а мои и без того измотанные нервы не могут справиться с этим. Хотя я должна была позаботиться об этом. Я должна была сама затащить его на чёртов диван и проявить сдержанность, пока не успокоюсь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что ты только что сказала? — он не злится, но отсутствие каких-либо эмоций в его голосе пугает меня.

Я выдыхаю, долго и громко.

Торн стоит так неподвижно, что я бы не удивилась, если бы могла просто ткнуть пальцем в его грудь и сбить его с ног. Шок.

Ха, забавно.

— Ты слышал меня.

— Что ты сказала?

— Я знаю, что ты слышал меня, дорогой. Но ладно. Тебе нужно услышать это снова? Я беременна.