Чаша огня - Сергей Дмитрюк

Я протянул руку и коснулся холодного стекла перед собой. На молочно-белой поверхности его метались лохматые тени. Разноцветный витраж поднимался высоко вверх узким арочным окном и обрывался под куполом светло-желтого, в золотистых разводах, потолка. В центре купола было большое круглое отверстие, сквозь которое внутрь помещения проникал солнечный свет, заставлявший светиться изнутри беломраморные пилоны. Еще один витраж разрезал противоположную стену за моей спиной. Лившийся сквозь разно-цветные стекла свет смешивался, создавая причудливое неестественное свечение в центре зала, сгущался фиолетовыми сумерками в глубокой нише между витражей. Вдоль округлых стен зала были расставлены низкие мягкие кресла. Кроме них здесь не было никакой мебели.

Как я забрел сюда?.. Зачем я здесь?.. Может быть, я искал здесь тишины и одиночества?.. Одиночества… Как быстро я привык к нему!

— Максим!

Низкий голос с металлическими нотками окликнул меня, нарушая первозданную тишину. Я обернулся. Влад Стив вышел из-под низкой арки, ведшей к боковому коридору, и остановился, молча глядя на меня.

Святое небо! Как он изменился за эти два дня! Когда-то прямые могучие плечи по-старчески поникли, лицо осунулось и приобрело какой-то землистый вид. Движения его стали медленными, как будто рассеянными. Кажется, он постарел лет на пятьдесят. Стив стоял и ждал, отведя потухший взгляд в сторону. Да, да! Пора идти, пора! Вот и настала минута, когда все решится для меня окончательно.

«В час, когда взойдет солнце и рассеется ночной мрак…»

Сейчас я перешагну порог зала заседаний Всеобщего Народного Совета, и вся моя прежняя жизнь останется по другую его сторону. В нее уже не будет возврата, — дорога назад будет отрезана навсегда!

«…когда взойдет солнце и рассеется ночной мрак, ты увидишь, что слепо шел обманным путем!»

Все верно! Наказание должно неотвратимо следовать за преступлением. Теперь я прозрел и принимаю это, как должное.

— Идем! — сказал Влад Стив.

Мы прошли светлым коридором, ведшим к главным залам Совета. Огромная ссутулившаяся спина Стива стояла перед моими глазами тяжелой серой скалой. Свернули направо, к просторной округлой площадке, на которую выходили три широкие лестницы розового мрамора, украшенные золотым литьем. Слева на стене, поблескивая в лучах солнца, красовалось огромное, литое из золота панно, отображавшее путь человечества к вершинам современности от самых истоков працивилизации. Здесь Стив остановился и молча, указал мне на стеклянные двери в стене. Я послушно шагнул через порог.

Просторное светлое помещение, в котором царил рассеянный белый свет, было почти пусто. Потолок из молочно-белого волокнистого стекла под острым углом уходил от входа вверх, к противоположной стене. Я повернул голову и увидел в глубине помещения, на небольшом возвышении, двух человек в белом. Они сидели в креслах из искусственного черного дерева с высокими спинками, и о чем-то негромко разговаривали между собой. Когда мы вошли, оба посмотрели в нашу сторону. Одного из них — Дана Эузу, председателя Совета ОСО — я узнал без труда. Второй, видимо, был членом Народного Совета: высокий, светловолосый и статный мужчина лет сорока, с лицом скандинавского типа, широкоплечий и атлетичный.

Дан Эузу поднялся со своего места и направился нам навстречу. Его собеседник сделал то же самое. Громадная фигура председателя Совета ОСО в белом просторном костюме выглядела особенно впечатляюще. Темная, почти черная кожа его блестела в лучах солнца, подобно полированному черному дереву, слегка отливая фиолетовым. Голубоватые белки его глаз и белозубый рот контрастно выделялись на этом широком и спокойном, как у древнего африканского бога, лице. Высокий лоб, обрамленный жесткими, слегка вьющимися волосами, говорил о великой мудрости, скрытой в этой непреклонной голове.

Дан Эузу остановился в двух шагах от нас и молча, взглянул на Стива, затем перевел взгляд на меня. Несколько секунд я выдерживал напор его непроглядных темных, как омуты, глаз, потом могучая грудь председателя медленно поднялась и так же медленно опустилась, — он тяжело вздохнул. Протянул мне огромную, словно лопата, руку. Рукопожатие его было крепким, но глаза оставались по-прежнему непроницаемыми.

— Так вот вы какой, Максим Новак?

Он все еще испытывающее смотрел на меня.

— Какой?

Эузу не ответил, повернулся к Владу Стиву.

— Вы уверены, что это будет лучшим решением в данной ситуации?

Стив кивнул:

— Да. Это мое личное мнение… — Он покосился на члена ВНС, молчаливо стоявшего за спиной Эузу, и твердо добавил: — Но если необходимо мое поручительство, то…

— Нет, это излишне! — прервал его Дан Эузу. — Достаточно того, что вы считаете это верным решением.

Я не понял, о чем они говорят. Настороженно покосился на председателя Совета ОСО.

— Наш гость, — невозмутимо продолжал он, — Палай Рам является членом Народного Совета, представителем кеосты колонии Терры. Он уже в курсе дела и считает, что ни у кого из членов Совета не будет серьезных возражений.

Эузу вопросительно посмотрел на скандинава. Тот утвердительно кивнул головой и взглянул на меня. Голубые глаза его были спокойны, даже, как мне показалось, холодны.

— Ну, вот и хорошо! — подытожил Эузу. — Думаю, Совет ОСО тоже поддержит нас.

Он поднял левую руку, приглаживая непослушные волосы. Повернулся ко мне.

— Перед тем, как начнется заседание Совета, я хотел бы поговорить с вами. Понимаю, что случившееся нельзя измерить и оценить никакими словами, поэтому не стану тратить на них время. Вы достаточно зрелый и волевой человек, чтобы трезво оценивать происшедшее.

Голос его звучал спокойно и ровно: без сочувствия, без осуждения, без упрека или поддержки. Только глаза холодновато поблескивали в глубоких глазницах.

— Будем смотреть правде в глаза, — продолжал он. — После всего случившегося, ваша дальнейшая служба в системе ОСО теперь невозможна. Устав есть устав, и не мне вам объяснять необходимость его безусловного исполнения. Но я прекрасно понимаю ваше состояние, понимаю, что вы сами не допускаете для себя такой возможности. Поэтому я хочу предложить вам компромиссный вариант. Безусловно, вам будет трудно расстаться с работой, о которой вы мечтали с детства. — Темные, словно вишни, глаза Эузу внимательно следили за мной. — Мы посоветовались, и решили предложить вам взамен работу вне Земли, пилотом патрульно-поисковой службы «Купол» на одной из орбитальных станций. Или же, вот хотя бы, истребителем Биологической защиты Терры! Это вполне осуществимо, не правда ли? — Эузу посмотрел на Палай Рама. Тот утвердительно кивнул.

Я сразу понял, чья это была идея. Я понял это еще с первых слов председателя Совета ОСО. Влад Стив, верный друг и мудрый начальник, несомненно, это он подсказал Эузу мысль направить меня на спутник или истребителем на Терру. Но лететь сейчас на Терру, начальником Биологической защиты, которой был мой отец, я никак не мог. Я еще не знал, как сообщу родителям о случившемся со мной… Хотя теперь они все узнают и сами. Я был безмерно благодарен Стиву за его заботу, но принять это предложение я не мог.

— Если мне позволят, я хотел бы навсегда покинуть Землю и пределы Договорной Зоны.

Я опустил голову. Воцарилось общее молчание. Искоса я взглянул на Влада Стива, и увидел, как еще больше поникли его плечи и еще безнадежнее стали его потухшие глаза.

— Ну, что ж, — сказал, наконец, Дан Эузу. — Это ваше право. В конце концов, вы сами должны решать свою судьбу, и я не смею мешать вам… Хотя, возможно, на вашем месте я поступил бы иначе, — добавил он.

Влад Стив так громко и тяжело вздохнул, что оба — и председатель Совета ОСО, и член ВНС Палай Рам — посмотрели на него с некоторым удивлением. Лицо моего начальника было застывшим и холодным, как белый мрамор резного орнамента под потолком.

— Я хочу просить вас, — с усилием глухо произнес он, обращаясь к Эузу, — освободить меня от обязанностей начальника Особого отдела…

Широкая бровь председателя ОСО приподнялась от удивления. Он явно не ожидал такого поворота событий.

— В том, что произошло с Максимом Новаком, — более уверенно продолжал Стив, — прежде всего моя вина, как его непосредственного руководителя. Я вел всю разработку этой операции, я направлял оперативную группу в горы, и я обязан был предусмотреть все до последних мелочей. Напряженность момента тогда не позволила мне досконально проработать все возможные варианты… Но я не оправдываю себя! Я не должен был ставить Новака старшим группы, и моя вина в случившемся очевидна. Новак не только сотрудник нашего Отдела, но и мой ученик, а ошибки учеников, это, прежде всего ошибки их учителей! Поэтому я не считаю возможным для себя дальнейшее свое пребывание на должности начальника Особого отдела.