Психосфера - Брайан Ламли

Это были те самые долина и плотина, те же самые крутые холмы, что Гаррисон видел в своём сне. Личность Шредера спроектировала этот сон, она «бодрствовала», пока личность Гаррисона «спала», и побуждала спящую личность прозондировать будущее — он даже одолжил ей свои врождённые, не такие уж слабые экстрасенсорные способности для облегчения этого зондирования — и, конечно, он разделил с ней сон, он тоже видел часть их совместного будущего.

Элементы этого сна вновь промелькнули, словно кадры из старого немого кино, в дальних уголках разума Гаррисона/Шредера. Он видел грозу и молнии, шесть вырастающих сияющих арок, воду, превращающуюся в пар, чувствовал сырость в воздухе и брызги в лицо — и всё это накладывалось поверх фотографии на печатной странице. А в правом нижнем её углу, среди сосен, виднелся невзрачный фронтон крыши старого дома, где когда-то… где однажды вырастет золотой купол!

Купол Дворца удовольствий, как тот, что Гаррисон распорядился возвести в долине Занаду.[19]

Дворца Удовольствий? Вряд ли, разве что слово «удовольствие» означает исполнение заветной мечты, только на этот раз не Гаррисона, а самого Шредера: его мечты о бессмертии. И разве не это было целью Гаррисона в его сне-путешествии? Разве он не стремился найти и соблазнить Богиню Бессмертия? В таком случае, его поискам, возможно, скоро придёт конец. Гаррисон/Шредер мог спокойно спать в эту ночь, зная, что утром, неважно, какая личность станет господствующей, проснувшись — Шредер, Гаррисон/Кених, или просто Гаррисон — его путешествие будет закончено. И что где-то впереди, в долине, недалеко от Глен О'Данкилли, его ждала судьба.

Сейчас он мог просто заснуть и видеть свои собственные сны, за исключением того, что он каким-то образом знал, что они больше не будут наполнены ужасами. Или, скорее, Одним Большим Ужасом: смерть Ричарда Гаррисона в результате естественных причин или чьего-то умысла, которая должна, конечно, стать сигналом скорой смерти его самого, Вилли Кениха, Вики Малер, да и Сюзи тоже.

Вики… Бедный ребёнок; ему захотелось связаться с ней перед сном, найти и коснуться её разума, просто чтобы проверить, всё ли с ней хорошо, но…

Батарея разряжается, рассеивая его энергию по великой и бескрайней Психосфере. Энергию, которую сейчас нельзя было возместить. Еще одна хорошая причина, чтобы поспать.

Гаррисон/Шредер разделся, выключил свет и лёг в постель…

Тем временем путешествие Гаррисона во сне продолжалось. Он тоже искал долину и купол, но подсознательно, в мире, который сделался теперь более реальным для него, чем мир наяву.

После того страшного эпизода в пещере Другого — с допросом девушки-призрака и её побегом, с помощью того, кто носил Одежды Тайны — Гаррисон успел уехать далеко. Он обогнул большие зелёные океаны, спокойные, как мельничные запруды, потому что не решился пересечь их. Не на Машине, тянущей его вниз. Усталость не покидала его, и каждый фарлонг[20] пути казался целой милей. Даже Сюзи устала — Сюзи, энергия которой казалась безграничной — и большую часть времени ехала позади, добавляя свой вес к общему бремени; но он не бросит ни собаку, ни Машину. Он должен двигаться дальше, и они должны быть вместе с ним.

Что касается Машины: корпус Психомеха был теперь ободранный и ржавый, натирая бёдра Гаррисона через рваные штаны. Кабели тянулись сзади, их пластиковая изоляция облезла, обнажая потускневшие жилы. В пластиковых боках зияли трещины, пятна коррозии лишили блеска даже хромированные части.

— Старый хлам! — Гаррисон нашёл в себе силы для слабого проклятия. — И всё-таки я тебя тащу. Ещё одна глупость идиота в дурацком путешествии! — Но по-прежнему продолжал двигаться вперёд.

Там, где когда-то он взлетел бы выше самых высоких гор, теперь он искал проход между ними, становясь всё более вспыльчивым из-за того, что путь удлинялся. Леса из гигантских, искривлённых деревьев он огибал, боясь того, что может таиться внутри; и, помня о круге колдунов, злорадствующих, глядя в магический кристалл, в то время как он поджаривался на горячем песке, он избегал всех пустынь.

А ещё ему не давали покоя воспоминания о тех колдунах. Особенно ему запомнился один из них, желтокожий с раскосыми глазами. Он почти не переставал думать о нем, ибо теперь ему казалось, что восточный колдун следовал за ним в его путешествии, что, куда бы он ни повернул голову, маленький жёлтый человек будет там, мелькая вдалеке и сливаясь с деревьями, или камнями, или линией горизонта, едва был замечен. Кроме того, возможно, остальные тоже шли по следу Гаррисона, смутными, крадущимися призраками, который исчезали сразу, как только он пытался получше сфокусировать на них глаза.

Гаррисон совсем не спал, он не желал больше видеть снов во сне; но ему казалось, что его усталость была такой, что выходила за границы сна, так что он не уснёт, даже если захочет. И в этом состоянии он, наконец, достиг ряда невысоких холмов и увидел раскинувшуюся под ним Долину Туманов.

Независимо от того, «видел» ли он этот пейзаж действительно или нет (он не мог быть уверен, поскольку его чувства были не надёжны; его физическое состояние было таково, что это могло быть просто галлюцинацией, миражом), тем не менее, во всей долине было что-то очень странное и неземное. Она раскинулась между холмами, параллельно оставшимся позади него, и была расположена даже ниже подножий холмов впереди, а оконечности долины, или низменности, справа и слева между этими рядами хребтов, терялись вдали. Вдоль всей её длины туман клубился и закручивался, как над озером, или как пар над кружкой горячего молока. И тишина вокруг стояла подобная той, которая, может быть, настанет однажды в конце времён.

На этот раз Гаррисон не колебался. Это было препятствие, которого нельзя избежать, которое должно быть преодолено. Для этого были, по крайней мере, три веские причины. Первая: эта Долина Туманов может оказаться бесконечной, так что обойти её вообще нельзя. Вторая: время поджимало, а Гаррисон становился всё слабее. И третья: похоже, надвигалась гроза — в атмосфере чувствовалась тяжесть, в небе вокруг клубились тёмные тучи, которые с минуты на минуту затянут и тот клочок ясного неба прямо над его головой. Кроме того, искушение просто пересечь долину было сильным; в ширину она выглядела не очень большой; предгорья за ней, казалось, манили Гаррисона.

И пока эти мысли проносились в его тупо ноющей голове, он ехал верхом на изувеченной Машине вниз, в море тумана, и какие бы ужасы не скрывались в нём, продолжал двигаться вперёд до тех пор, пока молочная пелена не сомкнулась над ним, а внешний мир не остался за пределами устрашающе дрейфующей стены белизны.