Линия Между - Алсана Злолотце

Люди, совершенно не понимающие, что происходит, на всякий случай поспешили убраться с прямой между застывшим у порога магом и дриадой. А Лэо торжествующе улыбнулся.

— Что играть будем? — тихонько спросила Дана.

— Какая разница? Танцевать они все равно будут ротэро, — эльф повернулся к барабанщикам, кивнул. — На пятый ритм, ребята. Дана, лови. Крэйни… Крэйни?

Но эефри не слышал.

Когда ударили барабаны, Велемир быстро и решительно преодолел то расстояние, что разделяло дверь и помост. Он уже знал, что будет дальше. И знал, каким будет этот танец. Ротэро — изгнанный из высшего света в портовые трактиры севера. Забытый знатью из-за своей излишней искренности. Танец, у которого нет ни фигур, ни законов, который нельзя станцевать, если не чувствуешь партнера и не доверяешь ему. За свою бурную юность ар-принц видел не один ротэро, но все они заканчивались тем, что танцующих забрасывали тухлой рыбой.

Куртка полетела на край помоста, туда, где сидел Лэо, а маг легко запрыгнул наверх.

Девушка, с которой разговаривал Таисс, спешно отбежала в сторону, а потом и вовсе спрыгнула с помоста. От этой сумасшедшей парочки исходила такая энергетика, что люди замерли в ожидании взрыва. Даже Капельный Голос вжал голову в плечи, когда пальцы Велемира сомкнулись на тонком запястье ведьмы.

«Убьет, — подумал менестрель, начиная вплетать мелодию в барабанный бой. — Или поцелует».

«Я тебя ненавижу, но сегодня ночью мы будем заниматься любовью», — Таисс не могла вспомнить, кто впервые рассказал ей про ротэро. Но она раз и навсегда запомнила именно это.

«Я тебя ненавижу…»

Говорят, это танец придумали еще тогда, когда для женщины он был единственной возможностью объявить мужчине войну. И самое странное в том, что придумали его люди. Здесь, на севере.

«Я тебя ненавижу…»

И сейчас, стоя глаза в глаза с Велемиром, с ее Вэлом, ведьма понимала: он решился даже на большее, чем то, что она от него ждала.

Это не было признанием в любви.

Это было предвкушение ротэро.

«Я тебя ненавижу…»

Маг улыбнулся. Ехидно, азартно, вызывающе. И с едва заметной долей превосходство, чтобы Таисс моментально завелась, выдергивая руку.

«Я тебя ненавижу!»

«Нет, все-таки, убьет», — прикинул Лэо, наблюдая за началом танца.

Ладонь Велена скользнула к дриадской щеке, но не коснулась, замерла совсем рядом с кожей. Глаза Таисс чуть расширились от удивления, но она тут же поняла и приняла правила игры.

Никаких прикосновений. Никаких поцелуев.

Этот запрет сводил с ума, заставлял постоянно себя контролировать, чтобы не сорваться. И уже не барабаны, а собственное сердце, гремящее в ушах, отбивало ритм. Уверенные, умные руки, которые неизменно ловили Таисс после очередного разворота, лишь иногда меняли направление ее движения, а в остальное время все получалось как-то само собой.

Для того, чтобы понимать друг друга, им не нужно было разговаривать.

И даже думать было не нужно.

Две ауры, несущие в себе Силу Стихий слились в одну, и от этого вокруг летели искры. На магическом плане — в прямом смысле слова.

Нельзя, нельзя, нельзя!

Установленная грань делает танец еще более откровенным. Потому что так могут не многие. Потому что суметь остановиться, когда твои губы уже почти коснулись ее губ — это почти невозможно.

А ты делаешь.

И по сравнению с этим канитель с Шейной кажется детской забавой.

Потому что принцесска на самом деле ничего не значит.

А в этом не-касании — больше целостности, чем в объятьях до боли. И во взгляде, который почти все время устремлен в твои глаза — больше доверия, чем в не запечатанном письме.

Это даже не признание в любви.

Ротэро.

…А когда это закончится, она прижмется к нему, обнимет — и никакой силе не удастся их разъединить. Они прорастут друг в друга, как два дерева, корнями, ветками, весенней листвой. Потому что они не просто две половинки одного целого, они и есть одно целое.

Вот только закончится этот танец…

Кивнув барабанщикам, Лэо доиграл кусочек ритма до конца и оборвал мелодию. Даже струны прижал, чтобы ничто не нарушало мертвую тишину, повисшую в зале. Таисс и Велен остановились почти так же, как начинали, вот только руки опущены, чтобы не касаться друг друга.

Дана смотрела на эту парочку во все глаза. Она, наверное, впервые видела, как танцуют ротэро. Что ж, такое зрелище ей больше увидеть и не доведется.

Ротэро не повторяют.

Никогда.

Где-то почти у самой стены раздался неуверенный хлопок. Потом второй, третий, четвертый. И вот уже весь «Орел» разразился громоподобными овациями. Люди кричали, свистели и хлопали, как сумасшедшие. Что ж, этого и следовало ожидать — энергии от танца было столько, что ее можно было черпать ложкой.

Велемир ожил, тряхнул головой, улыбнулся и протянул дриаде руку, помогая дойти до края помоста, а потом и снимая ее вниз.

— Пойдем на улицу?

Таисс кивнула, но пока маг забирал куртку, к ней успел подскочить Крэйни.

— Таисс, пожалуйста! Таисс, только не говори что…

В его глазах плескалось отчаянье. Ведьма вздохнула.

— Я на улицу, — шепнул ей на ухо ар-принц, уходя в сторону задней двери.

— Таисс, но ты же говорила, что не любишь его! Говорила же!

Дриада невесело усмехнулась.

— И ты мне поверил? Крэйни, прости. Прости, что так получилось. Может быть, это и не моя вина, но я чувствую себя виноватой. Ты стоишь большего, слышишь? Так что лучше всего тебе меня забыть. Не было ничего, и не будет. Я навсегда принадлежу Велемиру, что бы там и когда я не говорила. И я больше не хочу даже пытаться это изменить. Прости.

На улице шел снег, который слегка остудил и горячую кожу и не менее горячую голову. Напряжение ротэро уходило, Велемир начал чувствовать, как дрожат напряженные мышцы. Он несколько раз широко взмахнул руками, сжал и разжал кулаки, а потом и вовсе запрокинул голову, чтобы снег падал на лицо.

Хо-ро-шо…

— Мой господин, — тихий голос Джако заставил ар-принца вздрогнуть.

— Что?

Маг не задавал себе ни вопроса, откуда появился шпион, ни как он узнал, что Его ар-Высочество нужно искать здесь. Джако на то и Джако, чтобы знать все.

— Я принес хорошую новость, — улыбнулся шпион. Делал он это редко, а потому получилось не очень убедительно. — Из Зальхера пришел ответ на письмо вашего отца.

— Какое письмо? — не понял Велемир. — Я не знаю ни о каком письме.

— Странно… Я думал, Его Величество поставил вас в известность, тем более что речь в этом письме идет именно о вас.