Последний тамплиер - Реймонд Хаури

Венс объяснил Рассулису, что они ищут корабль крестоносцев, и намекнул, что на борту могут оказаться золото и другие ценности, вывезенные из Святой земли при падении Акры. Заинтригованный капитан нехотя согласился взять их на борт. Энтузиазм профессора, твердо уверенного, что за пару недель они успеют обнаружить останки «Храма сокола», был заразителен, да и жадность сделала свое дело. Требование Венса соблюдать высочайшую секретность было для него не внове — капитан уже имел дело с охотниками за сокровищами, занимающимися коммерческой археологией, и привык к таинственности. Учитывая, что он выторговал для себя долю найденных сокровищ, капитан и сам был заинтересован в том, чтобы избежать вмешательства посторонних. Он предложил Венсу тралить участок поисков не дольше нескольких часов подряд, после чего переходить к другим, ложным участкам, чтобы сбить с толку возможных наблюдателей. Венс счел его план очень удачным.

Теперь Тесс пришлось вспомнить — в последний раз она испытывала подобное во время той подводной экспедиции у берегов Египта, когда Клив Эдмондсон так неловко пытался за ней ухаживать, — что процесс траления требует большого терпения, а запасы терпения у нее подходили к концу. Ей отчаянно хотелось узнать, что же за тайна скрывается под мягкой зыбью, качавшей их судно. Тесс верила, что разгадка совсем рядом. Она чувствовала ее близость и оттого так тяжело переносила ожидание.

Шли часы за часами, она уходила в свои мысли, отрешенно провожая взглядом два троса кабелей, уходивших с кормы судна в пенный след на воде. Один тянулся от низкочастотного плавучего сонара, отмечавшего каждое заметное возвышение морского дна; второй шел к квантовому магнитометру, который должен был реагировать на железные части разбитой галеры. За прошедшие дни пару раз поднималась ложная тревога. В обоих случаях тревогу вызывал сонар, и под воду спускали управляемый аппарат, названный «Дори» в честь рассеянной рыбки из «Поисков Немо». И оба раза Венс с Тесс бросались в рубку «Савароны» с бьющимися в надежде сердцами. Они сидели, прикованные взглядами к мониторам, на которых возникали призрачные изображения, переданные камерами «Дори», и заранее рисуя в воображении полные оптимизма картины, пока не становилось ясно, что сонар нашел не то: в первый раз это оказалась скала размером с корпус корабля, а во второй — остатки современной рыбацкой лодки.

Время проходило в ожидании и надежде. За несколько дней Тесс перебрала в уме последние дни своей жизни. Она невольно вспоминала цепочку событий, приведших ее сюда, в море, за шестьдесят километров от турецкого берега, вместе с человеком, затеявшим вооруженный налет на музей, погубившим несколько жизней. Ей не давало покоя последнее решение: бросить Рейли ради Венса. Нелегко было заглушить в себе чувство вины и раскаяния и частые приступы паники — желание любой ценой сбежать с судна. Но с каждым прошедшим днем приступы тревоги затихали. Временами ей удавалось убедить себя, что она поступила правильно, что цель оправдывала средства. Не только для нее — хотя, как она и говорила Рейли, подобное открытие пошло бы на пользу ее профессиональной карьере, а стало быть, и упрочило их с Ким финансовое положение, — но и для миллионов других. Но в глубине души она понимала, что оправдываться бессмысленно. Она поступила так потому, что иначе поступить не могла.

Единственное, с чем она никак не могла справиться, — это с тревогой за Рейли. Тесс постоянно думала о нем. Гадала, как он и где он сейчас. Вспоминала, как бросила его, сбежав по-воровски, ночью, и не находила себе оправдания. Это было неправильно, ужасно неправильно, и Тесс это знала. Она рисковала его жизнью. Оставила его одного — беззащитного перед неизвестным стрелком. Как могла она поступить настолько безответственно? Если бы знать, что с ним все в порядке; если бы извиниться перед ним, попробовать объяснить свой поступок — она с болью сознавала, что исправить ничего уже нельзя, что после этого удара между ними все кончено, во всяком случае для него. В то же время признавала она и правоту Венса: люди, которым Рейли готов был передать их открытие, похоронили бы его навсегда, а этого Тесс перенести не могла. «Как бы ни обернулось дело, — думала она, — разрыв был неизбежен, и разделило нас, как ни странно, то же дело, что свело вместе».

Сейчас «Саварона», покачиваясь на поднимающейся зыби, разворачивалась для очередного прохода по сетке поиска. Оторвав взгляд от кабелей, Тесс увидела клочья темных туч, всплывающих над безоблачным до сих пор горизонтом. Что-то сжалось в груди. Что-то терзало ее с ночи побега. Неотступное беспокойное чувство, изнутри когтившее сердце, не отпускавшее ни на минуту. Чем ближе виделся конец поисков, тем труднее становилось не замечать его. Правильно ли она поступает? Все ли продумала? Не лучше ли некоторым тайнам оставаться нераскрытыми? Что она делает: участвует в благородном поиске истины или помогает обрушить на ничего не подозревающий мир ужасную катастрофу?

Ее мучения были прерваны появлением высокой фигуры Венса. Он вышел из-за рулевой рубки и с раздраженным видом направился к ней.

— Ничего? — спросила она.

Венс покачал головой.

— Еще один проход, и уходим отсюда на день.

Он уставился в пространство, втягивая в себя соленый ветер.

— Нет, я не беспокоюсь. За три дня мы закончим прочесывание участка.

Он с улыбкой повернулся к Тесс.

— Найдем. Он где-то здесь. Надо просто постараться.

Отдаленное гудение заставило его обернуться. Пошарив глазами по горизонту и обнаружив источник звука, Венс насупил брови. Проследив его взгляд, Тесс тоже увидела: крошечное пятнышко вертолета, скользившего над водой в нескольких милях от них и, кажется, параллельным курсом. Оба провожали его глазами, пока вертолет не свернул, скрываясь из вида.

— За нами? — спросила Тесс. — Нас ищут?

— Больше им здесь делать нечего, — пожал плечами Венс. — Мы в нейтральных водах.

Он кинул взгляд на механика, входившего через мостик в рубку управления.

— Знаешь, что забавно?

— Представления не имею, — сухо отозвалась Тесс.

— Команда. Их семеро и нас двое — получается девять, — задумчиво протянул он. — Девять. Как в отряде Гуго де Пайена. Поэтично, не правда ли?

Тесс отвела взгляд: она не находила в их занятии ни грана поэзии.

— Хотела бы я знать, мучили ли их те же сомнения?

Венс вздернул бровь, оглядел ее, склонив голову набок.

— Уж не передумала ли ты?

— А ты? — Она чувствовала, как дрожит голос, и понимала, что Венс слышит эту дрожь. — Что мы здесь делаем, что ищем… Тебя ничего не беспокоит?

— Не беспокоит?

— Ты знаешь, о чем я говорю. Ты не задумывался, каков будет удар, какой это вызовет хаос?

Венс пренебрежительно фыркнул.

— Человек — жалкое создание, Тесс. Вечно ищет, кому или чему поклоняться, да не только для себя — нет, поклоняться его кумиру должны все, повсюду, любой ценой. С начала времен это было проклятием человеческого рода… Об этом беспокоиться? Я этого жду! Жду с нетерпением, когда же миллионы людей сбросят с себя иго гнетущей их лжи. Мы совершаем необходимый шаг в духовном развитии человечества. Он станет началом новой эры.

— Тебя послушать, нас будут приветствовать салютом и шествиями, но ты же знаешь — будет в точности наоборот. Такое уже бывало в истории: от сасанидов до инков сколько цивилизаций рухнуло, лишившись веры в своих богов?

Венс не дрогнул.

— Эти цивилизации строились на лжи, на зыбучем песке, как и наша. Но ты зря так терзаешься, Тесс. Времена изменились. Современный мир стал мудрее.

— То были самые передовые цивилизации своего времени.

— Ты совсем не доверяешь этим беднягам, Тесс. Я не говорю, что это пройдет безболезненно… но они справятся.

— А если нет?

Он развел руками в притворном отчаянии, но в его тоне не было игры. Голос был предельно серьезен.

— Да будет так.

Тесс минуту в упор смотрела на него — и отвернулась, разглядывая небо. Серые клочья словно возникали из пустоты, и вдали на серой глади моря появились белые барашки.

Венс оперся на фальшборт рядом с ней.

— Я много об этом думал, Тесс, и, взвесив все, не сомневаюсь, что мы правы. Да и ты в глубине души это знаешь.

Она не сомневалась, что он много думал. Знала, что эта мысль поглощала его и как ученого, и как человека, но его взгляд был искажен: он смотрел на все через кривую призму трагедии, постигшей тех, кого он любил. Понимал ли он, как поразит подобное открытие чуть ли не каждую живую душу на земле? Понимал ли, что речь идет не только о христианстве, но о вере вообще? Как подхватят их открытие враги Церкви, как расколется мир, как миллионы искренне верующих потеряют духовную опору, привязывавшую их к жизни?

— Ты знаешь, они так просто не сдадутся, — объявила она и с удивлением услышала в собственном голосе отблеск надежды. — Они найдут экспертов, которые дискредитируют документы, они отыщут доказательства, что это фальшивка, а учитывая твою историю… — она вдруг смутилась и не стала развивать тему.