Восемь недель - Хулина Фальк

сказала мне об этом, потому что каждый раз, когда я вижу лицо Леона, мне хочется бесплатно сделать ему ринопластику.

Колин подходит к тому месту, где цветы разделены на пять огромных ведер.

— Похоже, ты действительно злишься из-за этого, малыш. — Он достает один букет, глядя на него так, будто сомневается в каждом решении, принятом им в жизни.

— Так и есть.

Он ухмыляется, хотя и поворачивается, чтобы не дать мне увидеть, что он делает. Жалко, я уже увидел.

— Знаешь, для того, кто утверждает, что не испытывает к ней чувств, ты очень расстраиваешься из-за дерьма, в котором нет твоей вины. — Колин подходит к столу посреди сарая и ставит цветы в вазу. — В последний и единственный раз, когда я так расстроился из-за того, что не было в моих руках, было связано с Лили, и мы все знаем, чем это закончилось, — он улыбается моей сестре, затем подмигивает, когда видит ответную улыбку.

— Ладно, и, может быть, то дерьмо, которое Мейв затевала с Майлзом. Но это всё же другой вид безумия.

Вздохнув, я начинаю делать то же, что и Колин — беру букет цветов и ставлю его в одну из пустых ваз.

— Я не то чтобы влюблен в Софию. Мне просто не нравится, когда с ней трахаются.

— Потому что лучше, чтобы ты её трахнул, — говорит Лили, стряхивая со стульев сено.

Я стону.

— Не говори так.

Серьёзно, она моя сестра. Если бы Колин так сказал, меня бы это не взбесило так сильно, как когда это сделала Лили.

— Но это правда. Ты едва мог держать штаны в присутствии Уинтер. Могу только представить, как это должно быть ужасно для тебя, когда рядом София. — поддакивает Колин моей сестре. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы просто сказать ей, что ты чувствуешь?

— Я сказал, — оба смотрят на меня, подняв брови, — вроде как.

Сев на один из стульев, я пинаю лежащее передо мной сено, постукивая ногой по дереву.

— Мы встречаемся, ты же знаешь. Типа, искренне. Она теперь моя девушка. Но это… сложно.

— Правда? — Лили подбегает ко мне, становится на колени и держит руки на моих коленях, чтобы не упасть. — Ты не упомянул об этом.

— Это не такое уж большое дело.

Для меня. Я годами терялся в догадках, смогу ли я сдержать своё обещание. А сейчас мы с Софией встречаемся. Ещё велика вероятность, что всё зря.

— Есть вероятность, что она никогда не вернётся в Америку после того, как выпустится.

— Что? — Колин роняет букет в вазу, его голова мгновенно поворачивается ко мне, — Почему, чёрт возьми, нет?

— По причинам, о которых я не могу сказать. Но это важно, и я бы полностью понял, если бы она не вернулась, понимаете? Это просто…

— Вы снова будете отделены океаном. У вас почти не будет возможности регулярно видеть друг друга. — заканчивает за меня Лили, когда я просто замолкаю, мне удаётся только кивнуть. — Но ведь ты мог бы переехать в Германию, верно? Тебе придётся выучить новый язык, потому что я сомневаюсь, что ты сможешь прожить здесь всю оставшуюся жизнь, полагаясь на то, что София будет переводить.

— Я не могу.

Переехать в другую страну — это чертовски сложно. Получить временную рабочую визу или визу для путешествий намного проще, чем переехать в страну, которую ты посещаешь.

— Да, он не может, — говорит Колин. — Ему предложат стать профессионалом, и уж точно не в Германии.

— Я бы бросил ради неё хоккей, но сомневаюсь, что буду счастлив.

— А говоришь, что не влюблен. — моя сестра закатывает глаза и плюхается передо мной, — Ты когда-нибудь думал о том, что, возможно, София тоже не будет счастлива вдали от своей семьи?

Я думал об этом за два дня примерно миллион раз.

— Кроме того, Рон, если ты не думаешь, что ваши отношения куда-то продвинутся, то зачем вообще заморачиваться о них? — спрашивает Лили.

— Потому что я бы предпочел провести с Софией хоть какое-то время, чем вообще ничего.

— Вот дерьмо, — страдальчески протягивает Колин. — Ты был прав.

Прав в чём? Я не сказал ничего особенного.

Лили смеётся, и на этот раз меня не так сильно раздражает её смех. Не знаю, почему. Раньше я ненавидел это, потому что всегда думал, что она смеётся надо мной. Но в последнее время, даже если она смеялась надо мной, это лучше, чем никогда больше не слышать её смех.

— Говорила же тебе, Аарон человек для отношений.

Отлично. Да, это определенно смех над Колином, который, по-видимому, думал, что я не заинтересован в отношениях.

Я не заинтересован. Не заинтересован, если это отношения без Софии. Колин вытаскивает бумажник из кармана, открывает его, вздыхает и снова закрывает. Затем он смотрит на Лили.

— У меня нет с собой денег, но как только мы вернемся домой, я дам тебе твои пятьдесят баксов.

У меня чуть глаза на лоб не вылезли.

— Вы ставили на то, буду ли я с кем-то встречаться или нет?

Колин качает головой.

— Нет, мы спорили на то встречаешься ли ты с Софией. Я сказал, что ни за что, ты слишком слаб для этого. Лили сказала, что ты пойдешь на это, как только получишь шанс.

— Я вас так ненавижу, ребята.

Это наглость с их стороны. У меня здесь настоящий кризис, а они делают ставки на наши отношения с Софией. Невероятно правдоподобно.

— Ах, заткнись. Ты делал то же самое с Майлзом и Греем о нас с Колином, — говорит Лили, отмахиваясь от меня.

— Нет.

Я делал ставки со всей командой. Я выиграл.

— О, ещё как делал. Майлз рассказал мне об этом.

— Когда, чёрт возьми, ты говорила с Майлзом? — озабоченно спрашивает Колин, будучи взволнованным сильнее, чем перед возможным проигрышем.

Лили пожимает плечами.

— Я не знаю. Тот раз в кампусе. Он сказал, что нам с Софией не придётся наблюдать за Брук во время тренировки, потому что она будет у Эмори.

— И вы продолжали говорить дальше? Mi sol, он готов приударить за тобой при любой возможности.

— Нет, — хором говорим мы с Лили.

Майлз никогда бы не стал подкатывать к девушке друга. Особенно если это девушка его лучшего друга.

— Я почти уверена, что он влюблен в Эмори.

Я провожу рукой по лицу, сдерживая смех, в то время как Колин машет своей рукой, как будто это ничего не значит.

— Лили, Майлз ненавидит Эмори.

Лили морщит нос.

— Тогда почему она всегда рядом? Не всегда, конечно, но я часто вижу их вместе. И он упоминает её чертовски