Небесный Воин (СИ) - Край Gekas

— Я сказал нет! — грозно поведал Николай. — Я не стану жертвовать сыном Божьим во имя умирающего мира!

— Как ты не понимаешь, Коля! Мы не сможем сейчас увидеть в этих младенцах истинную их сущность! Для этого понадобятся годы, а может быть и века по меркам другого мира. И ты не представляешь, как время течет в обители «нечистых»! Через несколько лет ты пожалеешь, что не предпринял попытки остановить все здесь и сейчас! Земля погибнет под гнетом демонов, бесов, колдунов и ведьм, и мы уже не сможем ничего изменить!

— Я знаю все это! — согласился Николай. — Граф Фургас поведал мне об участи этого мира. Но, убивать сына Божьего я никому не позволю! Даже тебе! Уйди прочь от этого ребенка! Иначе, клянусь Господом нашим, не отвечаю за дальнейшие действия!

«Глок-17» поднялся на высоту плеча, грозно явив черный устрашающий зрачок.

— Николай! — послышался голос отца Севастьяна. — Я тоже не в восторге от этой идеи, но…

— Я не хочу слушать безумные речи! Тем более от священника, каковым являешься ты! — перебил его Парамонов. — И я ни при каких обстоятельствах не позволю убить младенцев! Так что отойди и позволь мне их забрать!

Никель двинулся на друзей, все еще держа «Глок» в вытянутой руке. Младенцы тут же перестали кричать, будто почувствовали защитника.

Парамонов приблизился к передвижным кроваткам и остановился.

— Не делай этого! — попросил Макс. — Не вздумай брать их на руки!

— Я знаю, что делать! — огрызнулся Николай. — И я знаю, что будет после этого! Мне удалось вспомнить разговор с демоном в лесном домике! Он сказал — «Закон равновесия сыграет исключительную роль в нашей жизни!». И мы ничего не сможем поделать!

— Нет! Нет! — завопил Макс.

Но Николай уже взял на руки обоих младенцев.

Такие легкие, словно жители из другого мира. Такие красивые и только-только начинающие свою жизнь в этом безумном мире, и такие беззащитные. Едва не лишившиеся жизни от рук закоренелых грешников этой земли, способных на то, чтобы с легкостью отнять жизнь у безгрешных созданий, они мирно лежали на руках Небесного Воина.

— Папа!

Никелю показалось, что он ослышался.

Тонкий детский голосок едва произнес первые в своей жизни слова, но так скоро, по сравнению с обычной реальностью.

— Папа! — повторил второй младенец, и теперь это был не морок.

— Вот этого я и боялся. — Сказал Макс. — Зачем ты принял их на руки? Разве демон не ведал тебе о «смертельных узах»?

Ничего подобного Никель не слышал и не помнил. Лишь снова память, едва распахнула свои объятья, сжалась в клубок, и распутать ее понадобилось бы неимоверное количество времени.

Граф Фургас не ведал Николаю о «смертельных узах», но по своему необыкновению и внезапной участи, что постигла обычного смертного, посвятив того в Небесные Воины, Парамонов прекрасно знал, что означает сие выражение.

— И, тем не менее, я не позволю убивать сына Божьего! Не нам решать в этом мире, кто будет жить, а кто умрет!

— Умрут все те, кого ты знал здесь, на этой Земле! — подхватил отец Севастьян. — Если мы не предпримем какие-нибудь действия!

— И какие же действия ты готов предпринять?! — вдруг спросил Николай.

— У нас очень мало времени. — Тихо сказал священник. — Я подтверждаю то, что в течение нескольких часов, а может даже и лет, нам не удастся определить, кто же из них сын Дьявола, а кто сын Бога! Оба останутся верны своим Господам, и, клянусь древом Божьим, я никогда не хотел бы попасть в такую ситуацию! Но, она непременно последовала за нами, и теперь обязывает сделать оправданный выбор!

— И какая же правда в твоих словах?! Поведай мне отец Севастьян, и, может даже, я соглашусь с тобой!

Священник замялся:

— Кинем жребий, если хочешь! Я с удовольствием положусь на удачу, устраню одного из детей, и буду просить Господа о прощении всю свою жизнь! Так, по крайней мере, мы сможем угадать и спасти умирающий мир. Я лучше совершу Великий грех против Господа, сославшись на то, что не ведал, что делал, чем уйду отсюда в покорном бездействии!

— Нет, отец Севастьян! Я — Небесный Воин по имени Николай, не позволю тебе принять такой грех на душу! И не позволю жить во грехе любому из вас, как бы вы этого не хотели! Убеди меня, что вот этот, или же вон тот младенец — сын Дьявола и Великий Пленитель душ, и тогда я рассмотрю твое безумное предложение! А пока, я вижу лишь двух беззащитных младенцев, которые мирно лежат у меня на руке, и никому в этом мире не позволю приблизиться к их чистым душам!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— У нас нет времени на эти глупые ссоры! — священник был просто в ярости.

— А причем здесь время? Младенцы у нас, и я думаю, мы можем их контролировать.

Отец Севастьян грозно посмотрел на Макса, как будто бы тот был ему не другом, а кровным врагом.

— А почему ты на меня так смотришь?! — удивился Макс. — Скажи ему об этом! Скажи ему, почему время в нашей нынешней ситуации такое ценное обстоятельство! Я сделал все от меня зависящее. Убедил заблудшую душу, что вера в Господа самое сильное оружие против зла! Я обратил его в христианство, спасая душу от неминуемых пыток! С тобой вместе, мы совершили грех, нарушая все мыслимые и немыслимые законы, использую ритуал под номером 423! В итоге у нас получилось! Небесный Воин стоит сейчас перед тобой! И я удивлен твоему выражению лица, если не сказать больше — обескуражен! Что ты хотел от истинного верующего? Чтобы Желтый офицер убил беззащитного ребенка? Мы его сделали таким, а теперь попробуй объяснить ему, что самое время сделать по-иному!

Но, вместо священника заговорил Никель:

— Я знаю, что ситуация не из приятных! Но, у нас в руках оба младенца! И пусть один из них приходится сыном страшнейшего зла во Вселенной, тем не менее, он под нашим контролем! Мы укроем от посторонних глаз младенцев, люди забудут об их существовании, и…

— Нет, Николай! — перебил его отец Севастьян. — Я слишком долго прожил на этой земле, чтобы вот так бросаться из стороны в сторону подвернувшейся возможностью. Всю свою бездарную жизнь я молил Господа только об одном! Хотел «выйти из игры» точно так же, как и Макс. Но, теперь, действительно вижу настоящую возможность спасти мир, и о прощении я напрочь забыл! Но, я не забыл о людях, которые меня окружают. Которых я любил, обожал и лелеял! Которые умирали у меня на глазах, опережая мой возраст, и ничего не понимали в реалиях этого бытия. И я хочу тебе поведать одно неумолимое условие, при котором твое предположение, или предсказание, — называй, как хочешь, просто не сбудется по одной простой причине. Уничтожить сына Дьявола или Бога можно лишь одним действенным способом — окропить тело младенца Святой кровью еще не грешного человека. И этим человеком становится любой новорожденный ребенок, но только в первые сорок минут своего пребывания в этом мире! Первый раз девушка закричала ровно тридцать две минуты назад! А потому, начнем отсчет с этого времени! Понимаешь, Николай, что у нас на все про все — восемь минут! А может, и того меньше!

Парамонов вздрогнул.

Никогда в своей жизни, он не слышал ничего более мерзкого и равнодушного. Никогда он не видел священника, готового убить младенца, чтобы спасти безумный мир, хотя по своему убеждению, отец Севастьян не был настоящим священнослужителем. Да, он проповедовал христианство, в силу бывшей профессии в недрах синедриона, но настоящим ценителем жизни он никогда не был. Чего стоит его не прощеный поступок — удар по лицу Иисуса Христа, обвинив того в неуважении к первосвященнику.

— Я разочарован тем, что ты сказал отец Севастьян! Макс мне толковал о вечной жизни, верованию в Господа нашего, его Сына и Святого Духа! Молитвы, что лились из его уст, оглашая окрестности леса, были подобны силе мирской, что учила не приносить вред ни одному живому существу, будь то человек, или зверь! Сын Божий проповедовал добро, когда ступал по земле Израиля! И никогда бы своей жизни, не допустил, чтобы священник убеждал человека убить ребенка! А, уж о том, чей это сын — и речи быть не могло!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})