Большая интрига - Робер Гайар

Отдав нужные приказы матросам, они оба направились к городу по прибрежному песку, на котором гнили морские водоросли и всякий мусор. Было еще не слишком поздно, но уже довольно темно. Последняя стража еще не прошла, и несмотря на комендантский час, многие таверны были открыты.

Лефор и Ля Шапелль свернули на узкую немощеную улочку, которую так хорошо знали. Она вела прямо к «Копающей лошади», с которой приятели тоже были отлично знакомы, потому что именно в ней они встретились в первый раз. Это был притон, в котором проигрывали последнюю добычу. Там можно было занять под будущие доходы, поесть и выпить в кредит, вволю поиграть с сидящей у тебя на коленях пухлой француженкой, неизвестно как попавшей сюда испанкой или метиской, которую ее хозяин сдавал на ночь за пару пистолей.

В «Копающей лошади» в перерывах между двумя партиями в карты и танцами составлялись планы дальних экспедиций к портам Новой Испании. Там шпионы, прибывшие из стран Мексиканского залива, продавали тем, кому было интересно, маршруты тяжелых галеонов, груженных золотом, бумагой и драгоценными породами дерева; именно в этой таверне создавались прожекты самых смелых предприятий, там билось само сердце флибусты.

Каждую неделю из Сен-Кристофа, как щупальца гигантского осьминога, выползали на запад и на юг корабли флибустьеров с награбленным золотом, драгоценными камнями и одеждой богатых идальго, захваченных на неприятельских галеонах.

Капитаны шли не торопясь и за всю дорогу не сказали друг другу ни одного слова, и только их подкованные железом сапоги издавали резкий стук о жирную и мокрую мостовую.

— Хотелось бы мне знать, — вдруг сказал Ля Шапелль, — почему вы, капитан, заставили меня отказаться от части добычи в пользу этого Байярделя? Я не могу забыть, что двое моих людей были убиты, а одна из мачт здорово пострадала, черт возьми! Конечно, я тоже доставил им немало хлопот, но это ведь совсем не причина, чтобы вмешиваться!

— Все это совершенно правильно, — перебил его Лефор, — но вы поступили абсолютно верно, когда отпустили на свободу этих несчастных и сделали все остальное, о чем я вас просил, без всякой торговли.

— А можно мне узнать, по какой причине?

— Если вы согласитесь подождать, пока мы дойдем до «Лошади», то там у меня скорее развяжется язык, и я вам все объясню. Нельзя же быть таким нетерпеливым! А пока я вам могу сказать только одно: иногда надо уметь делать уступки… В этом и состоит секрет счастливой жизни: своевременно делать уступки… Сегодня, поверьте мне, мы очень удачно поместили свой капитал!

— Гм, — ответил, покашляв, флибустьер. — Уступки, помещение капитала. Мне это не по нраву, и я никогда не делал уступок, мне не слишком нравится делать свои дела втемную! Мои пушки и шпаги тоже никогда не делают уступок, и я нахожу, что хорошо поместил свой капитал только тогда, когда вижу перед собой испанский галеон с золотом!

— Бросьте, — ответил Лефор. — Я всегда считал вас достойным и приличным человеком. А теперь вижу, что у вас соображения не больше, чем у майора Мартиники! Вы — обычный рядовой авантюрист, как любой из матросов моей команды! Вы бы никогда не стали другом пирата Барракуды. Естественно, он был разбойником, но всегда оставался джентльменом до кончиков ногтей, а если и ненавидел своих врагов, то порой мог позволить себе некоторые фантазии… Фантазия, мессир, вот то, чего вам так не достает!

— Скажите пожалуйста! При чем тут в нашем деле джентльменство, фантазия и все остальное? И как связан с этим делом майор Мартиники?

— А при всем! — ответил Лефор. — Он, как говорил капитан Монтобан, который знал латынь, греческий и многое другое, чего вы никогда не сможете вбить в свою тупую голову, «дэус экс махина» всей нашей истории! Он сам, по своей собственной воле, решил объявить беспощадную войну и уничтожить флибусту!

Ля Шапелль рассмеялся:

— Хорошо начал! — заметил он. — Ну, и что?

— Что? А вы не поняли, что Байярдель — мой друг? Разве вы не поняли, что я вернулся на Сен-Кристоф и попросил вас меня сопровождать только для того, чтобы сообщить обо всем нашему доброму командору? Если господин де Пуэнси решит наказать майора Мартиники, то нам в этом поможет капитан Байярдель, который, а мне это отлично известно, не из забывчивых и к тому же прекрасный друг! Вот то помещение капитала, которое мы с вами сделали, Ля Шапелль!

Тот пожал плечами:

— Дохлая кошка не мяукает, — ответил он. — Мне кажется, что если бы вы пустили ко дну «Деву из порта удачи», а я — «Святого Лорана», а после этого перебили бы весь экипаж, то больше уже никогда их не встретили…

— Оставался еще «Бык»!

— Фу! «Бык»! При первых же выстрелах из пушек он поставил все паруса и пустился на юг, только его и видели!

— Вот-вот! Он тоже составил часть того, что я называю «помещением капитала»! Наконец-то мы дошли! А теперь, дружище, быстро входите и доставайте свой кошелек!

Когда Лефор вошел в крепость, она, казалось, начала просыпаться. Открывались окна; то там, то здесь звучали военные мелодии, которые были похожи на приветственные гимны встающему солнцу. Во дворе солдаты сновали по своим утренним делам. Флибустьер прошел мимо караула и важно ответил на приветствие дежурного офицера. Он пересек двор, стуча подковами сапог по неровно лежащим плитам, и через маленькую дверь попал в узкий коридор, который хорошо знал. Как раз сюда он вошел два года назад для того, чтобы просить командора отпустить на свободу генерала дю Парке в обмен на губернатора «ин партибус», Патокля де Туази; этот коридор вел прямо в кабинет Лавернада, помощника командора.

Лавернад поднимался очень рано и работал до самой темноты без отдыха. Он пользовался полным доверием командора, хотя ему едва исполнилось тридцать лет. У него был хороший вкус, и он следил за собой. Его парик был всегда отлично причесан, руки и лицо напудрены и надушены, но все это не могло скрыть темного загара — печати тропиков, наложенной на этого благородного и полного энергии человека.

Лефор остановился перед дверью кабинета и постучал. До него почти сразу дошел неясный ответ, и тогда он смело открыл дверь.

— Лейтенант Лавернад, я вас от всей души приветствую, — произнес он, проходя к столу, за которым работал офицер.

Лавернад поднял голову и узнал флибустьера. С самого первого дня он испытывал к Иву, и не скрывал этого, глубокое уважение. Он улыбнулся, но тут же на его лице выразилось неподдельное удивление. Он резко поднялся и воскликнул:

— Здравствуйте, капитан Лефор! Уже вернулись? Что случилось? Я думал, что вы на Мари-Галант?