Фонд и Империя - Айзек Азимов

На следующей неделе жизнь снова вошла в свою колею. Солнце Неотрантора было спокойной яркой звездой на ночном небе Трантора. Ферма была занята весенней посевной. Университетская площадка была молчалива и безлюдна. Галактика казалась пустой. Как будто Мула вообще не существовало.

Об этом думала Бэйта, глядя, как Торан осторожно прикурил сигару, глядя на клочки голубого неба, виднеющиеся сквозь поднимающиеся до самого горизонта металлические спирали.

— Хороший день, — сказал он.

— Да. Ты ничего не забыл в списке, Тори?

— Нет. Полфунта масла, дюжина яиц, фасоль… Все здесь, Бэйта. Все учтено.

— Хорошо. И проследи, чтобы овощи были их последнего урожая, а не реликты из музея. Кстати, ты не видел Магнифико?

— Не видел с самого завтрака. Представь, он с Эолингом просматривает книгу-фильм.

— Хорошо. Тогда не теряй времени, мне для обеда понадобятся яйца.

Торан ушел, на прощанье оглянувшись и помахав рукой.

Бэйта повернулась, как только Торан скрылся из виду между обломками металла. Она остановилась перед дверью на кухне, медленно повернулась и прошла в колоннаду, ведущую к лифту, который спускался в подземелье.

Там был Эблинг Мис, склонивший голову над глазком проектора, неподвижное, замершее тело, погруженное в поиски. Магнифико сидел рядом, взгромоздившись на стул, напряженно наблюдая за ним — связка разрозненных конечностей, над которыми возвышался нос.

Бэйта нежно позвала:

— Магнифико…

Магнифико вскочил на ноги. Он прошептал страстно:

— Моя госпожа…

— Магнифико, — сказала Бэйта, — Торан пошел на ферму, и его не будет какое-то время. Будь хорошим мальчиком и отнеси ему от меня записку.

— С радостью, моя госпожа… Я весь в вашем распоряжении, как бы мало я ни мог сделать.

Она осталась с Эблингом Мисом. Тот не шевелился. Она твердо положила руку ему на плечо:

— Эблинг…

Психолог завопил:

— Что такое? — Потом сморгнул. — Это ты, Бэйта? А где Магнифико?

— Я отослала его. Я хочу побыть с тобой немножко. — Она с нарочитой отчетливостью произнесла эти слова. — Я хочу поговорить с тобой, Эблинг.

Психолог хотел было вновь вернуться к проектору, но рука, лежавшая на его плече, была тверда. Бейта отчетливо различила кость под рукавом. Казалось, тело Миса постепенно таяло со дня их приезда на Трантор. Его лицо стало худым, желтоватым, заросло полунедельной щетиной. Плечи явно сутулились, даже в сидячем положении.

Бэйта спросила:

— Магнифико не мешает тебе, Эблинг? Он, кажется, проводит здесь дни и ночи.

— Нет, нет, нет. Вовсе нет. Я ничего не имею против него. Он молчит и никогда не отвлекает меня. Иногда он уносит и приносит фильмы для меня; кажется, он без слов понимает, что мне нужно. Пусть он останется.

— Хорошо, но… Эблинг, он тебя ничем не удивляет? Ты слышишь меня, Эблинг? Он тебя не удивляет?

Она рывком подвинулась к нему вместе со стулом и взглянула ему в глаза, как бы пытаясь извлечь оттуда ответ.

Эблинг Мис покачал головой:

— Нет. Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, что и ты и Полковник Притчер говорили, что Мул может управлять эмоциями людей. Но ты уверен в этом? Может, сам Магнифико — изъян в теории?

Последовала тишина.

Бэйта подавила неудержимое желание встряхнуть психолога.

— Что с тобой, Эблинг? Магнифико был шутом Мула. Почему он не настроен на любовь и веру? Почему он, единственный из тех, кто контактировал с Мулом, так ненавидит его?

— Но… но его запрограммировали. Конечно, Бэй! — Казалось, он обретал уверенность, когда говорил. — Или ты предполагаешь, что он обращался с ним так же, как со всеми генералами? Он нуждается в вере и преданности со стороны последних, но в своем шуте ему нужен только страх. Разве ты не замечала, что постоянное состояние страха у Магнифико — патологическое? Ты думаешь, это нормально для человека — все время находиться в таком состоянии? Такой страх просто смешон. Это должно быть смешно для Мула, а также и полезно, ведь это скрывало ту помощь, которую мы могли еще раньше извлечь из Магнифико.

Бэйта сказала:

— Ты имеешь в виду, что информация Магнифико о Муле была ложной?

— Она вводила в заблуждение. Она была окрашена патологическим страхом. Мул не тот физический гигант, о котором думает Магнифико. Он, скорее всего, обычный человек, за исключением его умственной силы. Но если ему доставляет удовольствие разыгрывать супермена перед Магнифико… — Психолог пожал плечами. — В любом случае информация Магнифико больше не имеет никакого значения.

— Что же тогда?

Но Мис освободился от державшей его руки и снова обернулся к проектору.

— Что тогда? — повторила она. — Второй Фонд?

Глаза психолога скользнули по ней.

— Разве я тебе что-нибудь говорил об этом? Я что-то не припоминаю. Я еще не готов. Что я говорил тебе?

— Ничего, — напряженно проговорила Бэйта. — О Галактика, ты мне ничего не говорил, но я бы хотела знать, потому что я смертельно устала. Когда это закончится?

Эблинг Мис уставился на нее немного печально:

— Ну, ну, моя моя дорогая, я не хотел обидеть тебя. Я иногда забываю, кто мои друзья. Иногда мне кажется, что я вообще не должен говорить об этом. Нужно скрывать это, от Мула, а не от тебя, моя дорогая. — Он слабо, по-дружески потрепал ее по плечу.

Она сказала:

— Так что о Втором Фонде?

Его голос машинально перешел на шепот, тонкий и свистящий:

— Ты знаешь, как тщательно Селдон замел следы? Все эти дела Конвенции Селдона абсолютно не имели никакой пользы для меня еще месяц назад, до этого странного озарения внутри меня. Даже сейчас это кажется значительным. Бумаги Конвенции очень часто явно не соответствуют друг другу, даже противоречат. Я часто думал, знали ли сами Члены Конвенции все, что было на уме у Селдона? Иногда я думаю, не использовал ли он Конвенцию просто как фасад, а сам самостоятельно, в одиночку возводил все здание…

— Фондов? — настаивала Бэйта.

— Второго Фонда. Наш Фонд прост. Но Второй Фонд — это всего лишь название. О нем были упоминания, но если там и был какой-то проект, он был тщательно скрыт в математических расчетах. Многого я до сих пор не понимаю, но в течение семи дней кусочки были объединены в неясную, но все же картину.

Фонд Номер Один был миром физических ученых. Он сконцентрировал всю умирающую науку Галактики в тех условиях, которые могли поддержать ее жизнеспособность. Там не было ни одного психолога. Это было странно, и, видимо, сделано намеренно. Обычное объяснение этому в том, что психоистория Селдона лучше всего работала тогда, когда отдельные рабочие коллективы, или люди, не знали, что ждет их в будущем, и могли, таким образом, вести себя естественно во всех ситуациях. Ты следишь за ходом моей мысли, дорогая?..