Седьмое евангелие от «ЭМ» - Франц Гюгович Герман

хайма всё время кучкуются вокруг этого румына Вэрмефляшке. Они вместе лазили на завод, ходили по заброшенным вишнёвым садам вдоль Эльбы, пытались рыбачить на берегу. Слава богу в воду не лезли – вода была грязная и мутная. А иногда на берег выбрасывало здоровенных рабин. Говорили, что когда-то вся вода с брошенного химкомбината сливалась прямо в Эльбу, поэтому купаться в этой воде не возникало никакого желания. А однажды в хайм приехала полиция и привезла одного из пацанов, детей переселенцев, которого поймали в супермаркете за воровство. Все дети и их родители были собраны в общей комнате отдыха и с ними была проведена серьёзная беседа. Пацаны воровали что-то по мелочи, но полицейский объявил, что если ещё кто-то попадётся, то штрафом не отделаются и будет заведено уголовное дело. Франц начал подозревать, что общение с этим переростком-румыном до добра не доведёт и запретил сыновьям с ним общаться. «Тоже мне – дракон выискался», – подумал Франц и для себя решил, что при удобном случае конкретно поговорит с соседом.

Вскоре рядом с хаймом было отремонтировано здание бывшего заводоуправления и все переселенцы переехали в этот трёхэтажный дом. В нём разместилось тридцать семей переселенцев. В подвале были душевые и прачечная. Кухня и туалеты были на каждом этаже свои. На третьем этаже жили румыны и семья из Новосибирска. Звали сибиряка Сергеем, он был оперным певцом новосибирской филармонии. Остальные были «казахи». Так называл Франц переселенцев из Казахстана. На втором этаже тоже жила одна семья из Сибири. Володя был таксистом из Омска. Франц с семьёй жили на первом этаже. Рядом с ними жил пожилой мужик из Ленинграда вместе с больным сыном Робертом. Его тут же прозвали Вовой-Питерским. Когда-то Вова, вместе с матерью был сослан в Сибирь и юные годы провёл в Красноярске. Францу интересно было, порой, общение с этим мужиком – он помнил Красноярск, каким Франц его не знал в силу своего тогда младенческого возраста.

Практически всё время Франц отдавал изучению Вернадского. Когда-то очень давно, наверное в начале семидесятых, мама Лида купила на улице книгу «Введение в теорию относительности».

– Мама, – снисходительно улыбался Семён, – ты спутала теорию относительности и теорию вероятностей. Это – физика, – показывал Семён книгу, которую принесла мама Лида, – а физикой я не занимаюсь.

– Молодёжь активно покупала и я купила.

– Спасибо, конечно, – поблагодарил Семён и поставил книжку себе на полку

Через какое-то время этой книжкой увлеклась одноклассница сестры и втянула в это увлечение и Семёна. Это было первое отступление от математики, которое случилось в жизни Семёна. До этого он абсолютно был уверен, что ничего интереснее и важнее математики не может быть. И вдруг – теория относительности. Потом – общая теория относительности, за которой вдруг открыдся Космос и пространство-время.

Сейчас Франц переживал вторую революцию в своём мировоззрении. Жизнь по-Вернадскому была космичной. Удивительные вещи будоражили воображение Франца. Жизнь поражала своим многообразием. Франц никогда не знал о существовании микроорганизмов под названием прокариоты. В их клетках не было ядра и они не эволюционировали, но это была жизнь на серной основе. Жизнь прокариотов отличалась от привычной биологической жизни, примерно так же, как живое отличается от неживого, но это была всё равно жизнь. Солнечная Система представлялась теперь, как единый организм, где все планеты зависели друг от друга, а без солнечной энергии жизнь на Земле была бы невозможна. Сама Земля тоже жила своей космической жизнью. Например, за год живые организмы Земли перерабатывали столько вещества, сколько было этого вещества в земной коре, а земная кора – это слой на поверхности Земли толщиной в шестнадцать километров. Когда начинаешь задумываться над всем этим, голова начинает идти кругом. А возраст самой жизни на Земле сравним с возрастом самой Земли. Это же надо – Земля практически всегда была оживлена, то есть не было в жизни Земли периода, когда на ней не было бы жизни вообще. То есть по Вернадскому жизнь родилась где-то в Космосе, а потом уже каким-то образом попала на землю. А, может быть, эти «гены» жизни всегда существуют в Космосе и только ждут своего часа, чтобы начать развиваться и совершенствоваться.

Рядом с Вернадским в этой книге упоминался и замечательный русский мыслитель Николай Фёдоров. Ещё в далёкие Красноярские времена вместе с математическим творчеством у Франца появилось небольшое хобби – почитывать философскую литературу. Постепенно среди книг по математике собралась и небольшая библиотечка филосовских трудов. Рядом с Аристотелем, Гегелем и Беконом был и одинокий том Фёдорова. Идеи Фёдорова о бессмертии человека были близки Францу. Смерь человека рассматривалась Фёдоровым, как всеобщее зло. Человек не должен быть подобным овце на заклании и ждать с неизбежностью своего смертного часа. Разум человека должен понять космичность жизни и победить смерть. Фёдоров называл борьбу со смертью регуляцией природы. Необходимо было сознательно овладеть процессами эволюции и остановить смерть. О вопросах жизни и смерти Франц начал задумываться ещё в детстве, когда впервые столкнулся со смертью в своей семье, когда умерла баба Лена.

Вернадский со своей идеей космичности жизни был как бы продолжателем идей Фёдорова. Очень хотелось перечитать «Философию общего дела» Николая Фёдорова, но Франц всю свою философскую библиотечку подарил при отъезде другу Борису.

Время от времени Франц задавал себе вопрос: откуда в его библиотеке появилась книга о Вернадском? Ответа на этот вопрос по-прежнему не находилось. Оставалось допустить, что книга эта просто каким-то фантастическим образом материализовалась в библилтеке Франца. Книга была издана пять лет назад, но выглядела так, как будто её ни разу не открывали. Где-то же она лежала пять лет. И уж точно не в библиотеке Франца. Тайна книги оставалась загадкой. Франц даже представить не мог, чтобы кто-то из его друзей, коллег или родственников мог читать эту книгу. А если кто-то случайно решил её подарить во время отезда, то наверное подписал бы на память, как это сделала бывшая Генина жена, когда дарила Тамаре на память детектив «Одинокий русский». В общем книга о Вернадском оказалась интересной и нужной.

* * *

Автомобиль здесь действительно был необходим – это, как было сказано у классиков, «не роскошь, а средство передвижения». Стаж вождения у Франца был большой, так как многие друзья и старшая двоюродная сестра имели свои автомобили и ему доводилось иногда покрутить баранку, но вот опыта обращения с автомобилем не было. Небольшой «Опель», который купили Молнары в основном стоял без внимания. Мишка быстро освоил вождение и Франц доверял ему перегнать автомобиль со стоянки за дом общежития и там его помыть. Мужики из общежития могли целыми днями возиться со своими