Чистилище СМЕРШа. Сталинские «волкодавы» - Анатолий Терещенко

В октябре 1942 года группа, возглавляемая унтер-офицером Гертом Реккертом, забрасывается в горную часть Чечни в составе 12 человек — в основном это были Чеченцы. Им была поставлена конкретная задача — встретиться с одним из руководителей повстанцев горных территорий Расулом Сахабовым и подтолкнуть население селений Введенского района к массовым выступлениям. Его группа в течение непродолжительного времени привлекла в свои ряды около полутысячи человек. Всем завербованным чеченцам и ингушам тут же было вручено немецкое оружие, сброшенное с самолетов во время десантирования группы Реккерта, который уже в октябре того же года сумел организовать восстание в ряде аулов Введенского и Чеберлоевского районов. Однако принятыми оперативно-войсковыми мерами это вооруженное выступление было ликвидировано. Реккерт в одном из боестолкновений был убит, а примкнувший к нему главарь другой диверсионной группы Дзугаев арестован органами военной контрразведки.

Но в борьбе с немецкой агентурой органами СМЕРШа в конце 1943 года были вскрыты недоработки, ошибки и факты предательства со стороны местных сотрудников НКВД. Возглавлявший НКВД ЧИ АССР капитан госбезопасности Султан Албогачиев, ингуш по национальности, всеми путями отмежевывался от участия в борьбе с террористами.

На одном из заседаний бюро Чечено-Ингушского обкома ВКП(б), а конкретно 9 ноября 1941 года, говорилось: «Наркомат внутренних дел (нарком т. Албогачиев) не выполнил постановления бюро Чечено-Ингушского обкома ВКП(б) от 25 июля 1941 года. Борьба с бандитизмом до последнего времени строилась на пассивных методах, в результате бандитизм не только не ликвидирован, а наоборот, активизировал свои действия».

На вопрос, откуда такая пассивность у наркома ЧИ АССР, ответ нашли военные контрразведчики. В ходе очередной операции военнослужащими 263-го полка Тбилисской дивизии войск НКВД лейтенантом Аникеевым и старшиной Нециковым был обнаружен вещмешок одного из главарей чеченских бандитов Исраилова-Терлоева с его дневником и перепиской. В этих документах находилось письмо от Албочагиева следующего содержания:

«Дорогой Терлоев! Привет тебе! Я очень огорчен, что твои горцы раньше положенного времени начали восстание. Я боюсь, что если ты не послушаешь меня, и мы, работники республики, будем разоблачены. Смотри, ради Аллаха, держи присягу. Не назови нас никому. Ты разоблачился сам. Ты действуй, находясь в глубоком подполье. Не дай себя арестовать.

Знай, что тебя будут расстреливать. Связь держи со мной только через моих доверенных пособников. Ты пиши мне письмо враждебного уклона, угрожая мне, а я тоже начну преследовать тебя. Сожгу твой дом, арестую кое-кого из твоих родственников и буду выступать везде и всюду против тебя. Этим мы с тобой должны доказать, что будто мы непримиримые враги и преследуем друг друга.

Ты не знаешь тех орджоникидзевских агентов гестапо, через которых, я тебе говорил, нужно послать все сведения о нашей антисоветской работе.

Пиши сведения об итогах настоящего восстания и пришли их мне, я их сразу сумею отослать по адресу в Германию. Ты порви эту записку на глазах моего посланника. Время опасное, я боюсь.

10 октября 1941 г.».

Не отставали от милиционеров и чекистов также и партийные чиновники. При приближении линии фронта в августе — сентябре 1942 года бросили работу и бежали в горы к повстанцам около сотни членов ВКП(б), в том числе шестнадцать первых секретарей райкомов, восемь руководящих работников райисполкомов и четырнадцать председателей колхозов. С учетом того, что в описываемое время ЧИ АССР включала в себя двадцать четыре района и город Грозный, вырисовывается картина — со своих постов дезертировали ровно две трети первых секретарей райкомов.

Когда ГУКР НКО СМЕРШ получил обильный материал, свидетельствующий о массовом сотрудничестве местного населения с гитлеровцами, начальник ГУКР НКО СССР генерал-полковник B.C. Абакумов доложил обобщенной справкой Верховному Главнокомандующему. В феврале 1944 года по указанию Иосифа Сталина органы НКВД СССР провели спецоперацию под кодовым названием «Чечевица», в результате которой из Чечено-Ингушской Автономной Республики спешно выселили в районы Средней Азии, особенно на территории Казахстана и Сибири, почти всех чеченцев и ингушей, а саму республику упразднили. Покарали, таким образом, и невиновных. Хотя с позиций сегодняшнего дня многим исследователям показалось, что можно было решить эту задачу другим способом, но каким — никто не может ответить. Но война есть война, у нее жестокий нрав, и она не делает мягче ни солдат, ни офицеров, ни политиков.

— Надо честно признаться, — писал Д.М. Кураев на одном из сайтов в Интернете, — что эффективность данной акции, жертвой которой стали главным образом ни в чем не повинные старики, женщины и дети, оказалась непродуманной и иллюзорной. Вооруженные противники советской власти, озлобленные и доведенные до отчаяния, продолжали мстить русскоязычному населению, устремившемуся на Кавказ после окончания войны.

Операция же по выселению чеченцев и ингушей в Среднюю Азию — в основном в Казахстан и Киргизию, получившая, как известно, кодовое название «Чечевица», началась 23 февраля 1944 года в 2 часа ночи.

Были оцеплены все населенные пункты, устроены дозоры и засады, отключены радиотрансляционные станции и телефонная связь. В 5 часов мужчин созвали на сходы, где им объявили решение правительства и тут же разоружили.

Со слов уже упоминаемого знатока этой темы И. Пыхаяова, пока проходил сход, в это время в двери чеченских и ингушских домов уже стучались опергруппы (ОГ). Каждая ОГ, состоявшая из одного оперативного работника и двух бойцов войск НКВД, должна была произвести выселение четырех семей. По прибытии в дом выселяемых проводился обыск, в ходе которого изымалось огнестрельное и холодное оружие, валюта, антисоветская литература.

Главе семьи предлагалось выдать участников созданных немцами отрядов и лиц, помогавших фашистам. С собой выселяемым разрешалось брать продовольствие, мелкий бытовой и сельскохозяйственный инвентарь из расчета 100 кг на каждого человека, но не более полутонны на семью. Деньги и бытовые драгоценности изъятию не подлежали. На сельскохозяйственное оборудование, фураж, крупный рогатый скот выдавалась квитанция для восстановления хозяйства по новому месту жительства. Оставшееся движимое и недвижимое имущество переписывалось представителями приемной комиссии. Все подозрительные лица подвергались аресту. В случае сопротивления или попыток к бегству виновные расстреливались на месте без каких-либо окриков и предупредительных выстрелов.