Год гиен - Брэд Гигли

— Пришли, — сказал Ментмос.

Эти слова застали Семеркета врасплох.

Отряд стоял на краю русла бывшей реки, напротив гробницы фараона.

Хотя дождь вовсе не хлестал потоком, маленькие ручейки уже начали сочиться с утесов Великого Места, чтобы собраться в быстротекущие ручьи на дне долины.

Ментмос и его меджаи заняли позиции, спрятавшись среди обнаженных пластов утеса, слившись с окружающим миром. Даже когда еще одна розовая вспышка молнии осветила ущелье, Семеркет не смог увидеть их.

Вымокший и несчастный, он устроился под каменистым навесом, благодарный хотя бы за такую защиту от дождя. Несколько секунд спустя еще один останавливающий сердце раскат грома эхом отдался в Великом Месте. Семеркет повыше поднял воротник плаща, каким бы намокшим тот ни был, и приготовился ждать.

Он не мог сказать, прошло ли несколько часов или только несколько мгновений. Ровный стук капель и бесконечная всепроникающая тьма уравняли часы с минутами. Семеркет знал — уже поздно удирать в Фивы.

«Во всяком случае, лучше умереть в песках Великого Места, служа чему-то большему, нежели самому себе, — подумал он, — чем на полу таверны».

Он ждал, что принесет ему ночь, и постепенно им овладевало свинцовое безразличие.

Семеркет, вздрогнув, очнулся. То, что побеспокоило его, было звуком деревянного ключа, вставленного в скважину двери гробницы. Пристально поглядев через высохшее русло реки, он увидел вдалеке силуэты, словно растворяющиеся в скале… или вообразил, что видел.

Потом дознаватель услышал отдаленный стук захлопнувшейся двери. Да, нищие были здесь. Семеркет гадал — увидели ли их меджай. Несколько минут спустя дверь гробницы снова открылась… Свет факелов хлынул в долину, засиял внутри помещений в скале.

Семеркет прокрался вперед, чтобы лучше видеть, сам поражаясь своей храбрости.

Нищие сбились у входа в гробницу, к их плечам уже были пристегнуты корзины с сокровищами. Всеми руководил писец Неферхотеп: Семеркет слышал его скулящий голос, хотя не мог разобрать отдельные слова сквозь стук дождя. Бродяги потащились к руслу, на север.

Они уже уходят! Семеркет дико огляделся по сторонам, ища взглядом меджаев. Пора атаковать! Почему они медлят?

На другой стороне русла, ясно различимая в свете факелов, возникла группа меджаев — они появились у дальнего конца гробницы, неся корзины с сокровищами. У Семеркета упало сердце. Как он и ожидал, некоторые наемники вступили в соглашение с заговорщиками.

Семеркет ощупью стал пробираться туда, где в последний раз видел Ментмоса. Не обращая внимания на сыплющиеся из-под ног камешки, он вскарабкался на утес по склону, ведущему к выступу скалы. Полоска молнии вдали пропорола небо и позволила ему заметить сотника — тот сидел на выступе и спал.

Кровь Семеркета забурлила от внезапного приступа ярости. Будь он проклят! Сотник дал нищим уйти, да еще в сопровождении своих же людей!

Чиновник преодолел последние несколько локтей до уступа, на котором дремал командир.

— Ментмос! — прошипел он.

Потянувшись, он тронул нубийца за плечо. Даже это прикосновение не разбудило Ментмоса. Семеркет снова толкнул его, и сотник просто осел на бок, чуть не свалившись с утеса. Дознаватель потянулся, чтобы его подхватить, а когда отнял руку, она была в чем-то липком. Железистый запах сказал чиновнику все — сотник был мертв, его ударили сзади.

Не успел Семеркет осознать чудовищность случившегося, как в темноте за его спиной прозвучал аристократический четкий голос.

— Невероятно, — сказал Накхт. — Ты просто какой-то бог или демон, которого невозможно убить!

Семеркет тут же попытался прыгнуть с утеса, но его остановил меч соперника, уткнувшийся ему в горло.

— Не так быстро, Кетти. Боюсь, сокровища следует доставить туда, куда планировалось, и мы не можем позволить, чтобы ты снова все испортил.

Семеркет посмотрел вниз; даже в темноте он увидел кровь на клинке. Это Накхт убил Ментмоса.

— Найя всегда говорила, что у тебя редкий талант выживать, — заметил Накхт с глумливой полуулыбкой. — Поскольку я имел счастье видеть тебя только пьяным, я никогда особенно ей не верил.

Нажим на горло чиновника слегка уменьшился, когда Накхт крикнул тем, кто был на другой стороне русла:

— Я его взял!

Молния снова осветила долину.

— Тебе не сойдет это с рук, Накхт.

Смех аристократа разнесся по ущелью.

— А еще Найя сказала, что ты не такой уж мудрец, когда дело доходит до разговоров. И в этом она тоже была права.

— Нам известны имена заговорщиков — казначей Пайри, смотритель конюшен Панхай, библиотекари Мессуи и Мааджи, Кенамун — все пятьдесят человек.

Семеркет услышал, как острие меча Накхта ударилось о землю, как будто у мужа Найи внезапно ослабли руки.

— Ну и что с того, что вам известны имена?! — попытка Кнехта рявкнуть удалась бы, если бы не легкая дрожь в голосе. — К завтрашнему дню Рамзес будет мертв, а державой станет править новый фараон.

— Может, у державы и будет новый фараон, но я могу сказать, что это — не Пентаура.

— Ах, как ты в этом уверен…

— Да, уверен. Наследник прячется далеко от храма Диамет, и он и безопасности. Вы никогда его не найдете.

Семеркет не мог видеть выражение лица Накхта. Но он услышал крик ярости и увидел блеск опускающегося клинка.

Дознаватель немедленно откатился в сторону, и меч ударился о камень там, где он только что стоял. Не ожидая нового замаха, чиновник ринулся вперед, перелетел вслепую через каменный выступ и упал в темноту.

Он пролетел не больше локтя, прежде чем ударился о покатый склон. Толстое покрывало жидкой глины обволакивало теперь утесы, и Семеркет кубарем покатился в долину, все быстрей и быстрей. Он пытался хвататься за все валуны по дороге, но и они тоже оказались скользкими от грязи. Склон обрывался на некотором расстоянии от русла бывшей реки, нависнув над ним.

Семеркет приземлился в воде. По жжению на лбу он понял, что рана его снова открылась. Удивительно, но это было единственным серьезным ранением.

Он встал на дрожащие ноги, проверяя, не сломал ли себе что-нибудь. Казалось, все было цело.

Крик Накхта, раздавшийся сверху, эхом отдался в ущелье.

— Взять его! Он в русле!

Семеркет пустился бежать. Он понятия не имел, куда он бежит, потому что после падения потерял всякое представление об ориентирах. Дознаватель разбрызгивал недавно возникшие ручейки и пруды, следуя изгибам бывшей реки. Он оглянулся, чтобы посмотреть, не бежит ли кто-нибудь за ним, но шум дождя и каскадов воды, низвергающейся с утесов, заглушал все остальные звуки.

Внезапно Семеркет упал лицом вниз: кто-то — или что-то- подставил ему подножку. Когда он попытался встать, его удержали грубые руки.

— Мы взяли его!

Голос принадлежал нищему с севера, безносому. Семеркета подняло множество рук, его запястья связали у него за спиной. Он боролся, но не смог высвободиться — противников было слишком много.

Накхт спустился с утеса в потоках грязи и камешков, наполовину соскользнув, наполовину спрыгнув, чтобы присоединиться к остальным.

— Да он — змея! — сказал Накхт. — Всегда ускользает, чтобы притаиться где-нибудь под скалой.

— Что ж, — безносый, теребя рукоять ножа у пояса, уверено двинулся к Семеркету. — Больше он не ускользнет!

Нищий принял льстивую позу, ссутулив плечи, и проскулил притворно-жалобно:

— Чуть-чуть наличных, добрый господин? Немножко серебра? Кусочек меди? А как насчет этого кусочка?

Безносый вытащил из-за пояса кинжал и оглянулся на других нищих, чтобы посмотреть, наслаждаются ли они шуткой.

Неферхотеп подбежал к ним со стороны гробницы.

— Ради всех богов, перестаньте болтать и на этот раз убейте его!

— Он сказал, что они спрятали где-то наследного царевича, — нерешительно проговорил Накхт. — Может, мы должны заставить его проводить нас туда…

— Не будь дураком! — сказал писец. — Семеркет никогда этого не сделает, ты же знаешь, какой он упрямый. Убейте его немедленно, говорю вам!

Спустя мгновение Накхт наклонился к Семеркету, его четкий голос был тихим и злорадным:

— Что ж, кажется, твоя удача закончилась, Кетти.

Они взяли его в кольцо. Дознаватель знал, что ему осталось жить всего несколько мгновений, и впервые за многие годы губы его сами собой зашевелились в молитве. «Помоги мне, матерь Исида, — молча молился он. — Не ради меня, но ради державы. Этим людям нельзя позволить жить».

Они заставили Семеркета опуститься на колени и нагнули его голову вперед, чтобы обнажить шею. В темноте он услышал, как выходит из ножен меч. Он, не дыша, ожидал ледяного удара. И думал о Найе. О своем браге. О фараоне…

Семеркет закрыл глаза, подался назад, осев на пятки, и второй раз за день встретился со смертью.