Год гиен - Брэд Гигли

«Может, мне стоит стать полководцем», — подумал он.

Любуясь собой, градоправитель услышал, как один из воинов гарнизона Сехмет с отвращением пробормотал:

— Яйца Гора! Я считал, что нищие достаточно плохи по ту сторону реки. Но здесь… Посмотрите на них — словно крысы из сточных канав!

Пасер впервые оглядел сверкающую храмовую площадь. И в самом деле, в каждой нише, за каждой статуей, под каждым деревом притаились нищие. Когда он станет министром, как обещала царица, он швырнет их крокодилам — всех до последнего. Каким облегчением будет никогда больше не полагаться на благоволение бедного простого люда! Эти дни останутся в прошлом. Став вельможей, Пасер сделается другим человеком — потому что он станет знатным. Это тоже пообещала ему царица Тийя.

Пасер презрительно фыркнул и снова напыжился, радуясь, что он под колоннадой, а не на дожде.

Молния обожгла двор. И в ее длинной вспышке что-то показалось толстому градоправителю очень странным. Человек, который съежился вдалеке, в толпе нищих, выглядел смехотворно похожим на его простоватого писца, Ненри. Те же черты лица, тот же смутно знакомый наклон головы…

Восточный градоначальник вгляделся снова, но теперь было слишком темно, чтобы что-нибудь разглядеть во дворе.

— Нелепость! — сказал Пасер, засмеявшись про себя.

Ненри, конечно, был в безопасности на другой стороне реки со своей ужасной женой.

Один из нищих, перебравшихся через Нил к храму Диамет, не последовал вместе с остальными к храму. Вместо этого. когда лодка коснулась западного берега Нила, он быстро ускользнул прочь — один, сбросив тряпье нищего и пустившись вверх по тропе, что вела в Великое Место. Благодаря точным инструкциям Квара Семеркет нашел казармы меджаев и в дороге даже редко сбивался с пути, хотя начался дождь и ни одна звезда не освещала его путь.

Казармы находились в заброшенной гробнице на границе с Местом Красоты. Командный пост занимал всего три комнаты, три квадратных каменных коробки, расположенных наклонно одна за другой. Несколько поколений назад, как сказал Семеркету Квар, строители гробниц старательно вырубили эти комнаты в скале, но потом обнаружили диагональную глубокую расщелину в кварце, прорезающую гору. Работники посчитали, что не подобает и дальше пробивать здесь гробницу и оставили ее незаконченной. Так получились великолепные, хотя и грубо вытесанные, казармы и тюрьма, которыми пользовались сотник Ментмос и его отряд меджаев.

Теперь Семеркет стоял в окружении нубийцев в первой комнате, где в нишах хранились доспехи и оружие. Едва добравшись сюда, он созвал воинов и, тщательно подбирая слова, рассказал все, что знал о заговоре с целью лишить фараона жизни, а также о том, что нашел украденные сокровища, спрятанные в гробнице под гробницей. Не успел он попросить о помощи, как один из меджаев начал возражать.

— И какой у нас шанс выстоять против армии? — с отвращением спросил этот наемник. — Их тысячи, а нас меньше двадцати. Мы отдадим свои жизни напрасно!

— Он прав, — согласился второй. — Я говорю — мы присоединимся к царице Тийе. Кто снова захочет иметь царем северянина? Да пусть катится, говорю я. Пускай правит Пентаура.

Семеркет знал, что меджаи всегда считали его незваным гостем, вмешивающимся в чужие дела. Несмотря на дружбу с Кваром, остальные наемники сторонились дознавателя. Для них он был человеком из Восточных Фив, назначенным министром, чтобы делать работу, которая по праву была работой меджаев. То, что он раскрыл такой ужасающий заговор против государства, ничуть не завоевало их любовь. Чиновник интуитивно чувствовал, что некоторые из них уже давно вошли в долю со строителями гробниц.

— Царица Тийя и ее люди подготовили самое ужасное преступление за всю историю державы, — сказал Семеркет. — И это произошло под самым вашим носом.

Он увидел на одних лицах страх и стыд, на других вызов. Если украденные сокровища и в самом деле покинут Великое Место, а потом воровство будет раскрыто и осуждено, самым мягким наказанием, на которое могли рассчитывать меджаи, станут синайские медные рудники. Нубийские стражи — чужестранцы, наемники, и, когда они не справлялись со своими обязанностями, это грозило самыми серьезными последствиями.

— Сегодня они собираются перевезти сокровища на север, — продолжал Семеркет, — и снова под самым вашим носом. Может, Тийя и добьется успеха, не знаю. Но я собираюсь их остановить, чего бы это ни стоило — с вашей помощью или без нее.

Семеркет начал затягивать ремни нагрудного панциря.

Мгновение никто из меджаев не двигался. В конце концов, сотник Ментмос потянулся к своим доспехам и тоже начат застегивать ремни. Один за другим и остальные приготовились к битве.

Мы спрячемся за скалами напротив гробницы фараона, — сказал Ментмос. — Когда они выйдут, нагруженные сокровищами, мы их атакуем.

— Я уверен, что они не рискнут сунуться в долину, пока не решат, что вы, меджаи, спите, — ответил Семеркет. — Мы, тем временем, должны отправиться в деревню, чтобы освободить Ханро.

В комнате воцарилась тишина. Меджай внезапно занялись тем, что поправляли мечи и заново застегивали ремни доспехов. Предчувствие беды ознобом поползло по спине Семеркета.

— Что?! — спросил ои.

— А брат тебе не рассказал? — прошептал сотник Ментмос. С минуту меджай молча смотрел на Семеркета, потом, сделав глубокий вдох, произнес:

— Ханро мертва, Семеркет. Ее забили камнями до смерти сегодня рядом с деревней, в поле за храмом, там, где они обычно делают такие вещи. Мы появились слишком поздно, чтобы их остановить.

Семеркет поднял глаза и посмотрел за дверь, на черный дождь, поливающий Великое Место.

— Расскажи ему остальное! — громко сказал Тос. Это был тот самый меджай, который хотел присоединиться к Тийе.

— Молчать! — скомандовал сотник.

— Что? — спросил Семеркет, так слабо, что его голос мог быть простым вздохом.

Нубийцы еще никогда не видели, чтобы его глаза были так черны.

С вызовом глянув на сотника, Тос сделал шаг к Семеркету.

— Мне сказали, что перед смертью она выкрикнула твое имя. Даже тогда она верила, что ты ее спасешь.

Дождь полил еще сильнее, когда Семеркет и меджай добрались до гробницы фараона. Гром эхом отдавался в Великом Месте, расшатывая камешки и гальку так, что они сыпались на тропу со скал.

— Слушайте, не побежит ли вода, — предупредил Ментмос. — Держитесь высокой тропы.

Бесшумная розовая вспышка внезапно осветила долину. Резкий запах опаленного воздуха донесся до тропы, по которой шел отряд. Они медленно шагали в темноте, по известняковым тропам, стараясь держаться подальше от скользких краев. Ментмос шел впереди, и дознаватель следовал за ним в трясине отчаяния, едва замечая сочащуюся грязь, которая чавкала в его сандалиях и заставляла спотыкаться. Он думал о Ханро, о том, как он ее подвел. Эта женщина была единственной из деревни, кто относился к Семеркету дружелюбно, единственной, которая зажгла в нем искру чувства с тех пор, как он расстался с Найей. И вот теперь, из-за того, что он побуждал ее предать соседей, она погибла ужасной смертью.

Семеркет громко застонал, еще глубже погрузившись в свою муку.

«Я подвожу всех женщин, которых знаю, — подумал оп. — Ни одна из них не может быть в безопасности рядом со мной…»

Он оттолкнул любовь всей своей жизни, Найю, не сумев дать ей ребенка — то, чего она хотела больше всего на свете.

«Даже самый тупой чистильщик канализации может породить ребенка, — мысленно простонал Семеркет, — но и это выше моих возможностей!»

Его сердце еще больше упало, когда он подумал о том, что предстояло ему в эту ночь. Если он не отступит, дело наверняка не кончится добром.

Поглощенный своими мыслями, Семеркет вдруг мысленно услышал издевательский голос царицы Тийи: «Ты сказал мне, что он — пьяница, неспособный найти собственный зад…» Чиновник не расслышал всего, что сказала тогда царица, но теперь понял: ему поручили расследование убийства Хетефры лишь потому, что не думали, будто он его разрешит.

Семеркета вдруг захлестнула ужасная жажда, он почувствовал жар на языке и украдкой оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, сколько за ним следует меджаев.

Он пропускал их мимо одного за другим, пока не оказался в самом хвосте. Семеркет решил уйти, вернуться в город. Ему только надо еще немного помедлить, потом соскользнуть вниз по одной из тропинок и добраться до Фив. Он жаждал очутиться на постоялом дворе с дружелюбном служанкой и кувшином красного вина, который никогда не пустеет. Несколько кувшинов вина — и он сможет справиться с мыслями о своей потрясающе глупой никчемной жизни…

— Пришли, — сказал Ментмос.

Эти слова застали Семеркета врасплох.