Команда Альфа - Миклош Сабо

У меня над головой раскачивался толстый, как рука, воздушный корень. Я легко дотянулся до него и стал взбираться по нему, как по шесту. Когда я устал карабкаться, то подцепил ногой корневой отросток и, устроив подобие петли, сделал передышку.

Таким образом я поднялся метров на тридцать, но макушки дерева все еще не достиг.

«И не надо!» — решил я.

Взбираться выше было бы рискованно. Великан, облюбованный мной в качестве вышки, перерос джунгли. К тому же лес шел здесь под уклон, так что я мог и с этой точки видеть далеко. И я увидел именно то, что мне было нужно. До края глухого леса оставалось с полдня ходьбы.

— В долине поля и деревня! — доложил я, спустившись с дерева.

— Ну, да! — кивнул Джон, беззвучно смеясь. — Это и на карте обозначено. Не пойму, зачем тебе понадобилось лезть под самые небеса!

— И ты это только теперь говоришь? — не на шутку обозлился я: в такую жару взбираться на дерево, которое выше любой колокольни! Я тяжело, со свистом дышал.

— А ты спрашивал? Я не успел и рта раскрыть, как ты уже исчез в облаках. Впредь запомни, Фрэнк! Мы должны тщательно взвешивать каждый свой шаг. Да послужит тебе уроком в дальнейшем этот твой акробатический номер.

Он, несомненно, был прав. Злость во мне сменилась чувством неловкости: я же в самом деле действовал с бухты-барахты, а еще помощник командира…

— Благодарю, урок пошел мне на пользу! — проворчал я нехотя, решив с этой минуты хорошенько обдумывать наперед каждый свой шаг, каждый свой приказ.

Нас окружали амарантовые деревья, какие-то незнакомые породы с разноцветной корой, каучуковые и железные деревья, которых нож не берет.

Но вот мы вышли на тропу, вытоптанную слонами. Направление ее совпадало с нашим. Идти нам стало теперь легче, мы избавились от необходимости бороться с бесконечными лианами, вырубать которые было не так-то просто. Но когда тропа расширилась и превратилась и настоящую дорогу, мы насторожились: нам несдобровать, если вдруг появится стадо диких слонов. Разве можно знать, когда и отчего взбеленится вдруг эдакое существо весом в несколько тонн? Стрелять же теперь было бы весьма некстати — это преждевременно выдало бы наше присутствие.

Джунгли кончились внезапно, безо всякого перехода. Мы не успели опомниться, как перед нами уже были рисовые поля. Куда ни глянь — повсюду поблескивала вода, на мелких клочках земли пахали крестьяне. Перед плугами шествовали буйволы. Картина была удивительно живописная.

Лес надежно прикрывал нас, зато жизнь равнины открылась перед нами как на ладони. Обработанная земля подступала чуть ли не к нашим ногам. Мы повеселели, когда увидели приближающихся к нам по узком тропинке трех молодых девушек.

— А правда ничего, симпатичные? — тихонько прищелкнул языком Курт.

Они в самом деле были хороши. Дойдя до края заливного поля, у самого леса, они поставили свои корзинки на землю и поправили платки на голове. Одна из них мне особенно понравилась. Она со своим тонким смуглым лицом вполне могла бы украсить букет наших половецких девушек. Ее черные волосы, связанные на затылке, широкой струей ниспадали из-под платка. На ней, как и на остальных девушках, была блузка со стоячим воротом. В моем воображении девушка воскресила образ — как это ни смешно — недавно виденной мной Фудзиямы, с вершины которой снежный покров ниспадал такими же изящными складками, как материя с груди этой вьетнамской красавицы.

— И правда, очень хороши! — прошептал и Рикардо, будто слова молитвы.

Я посмотрел на него. Его горячий взгляд южанина пылал восхищением и желанием. Я случайно перевел глаза на Хорста. Немец, одеревенев, уставился на одну из девушек. Лицо его было неподвижно и, как маска, ничего не выражало, зато руки!.. Пальцы его то сжимались, то разжимались на кожухе автомата и шейке приклада. Я с неприязнью отвернулся от него: с этой минуты он стал мне противен.

Девушки взяли из своих корзинок по пучку рассады. Когда они засучили брюки и показались их изящные ноги, я не утерпел и глотнул. Я почувствовал себя так же, как в лагере пыток «эм пи»: пища была передо мной, а голод утолить было нельзя.

— Отступать! — скомандовал Джон.

Мы отошли в гущу папоротников и саблевидных трав.

Лишь только мы продвинулись на несколько шагов, как Рикардо разразился проклятиями.

— В чем дело? — обернулся я.

Можно было и не спрашивать. Я увидел, как к его руке присосались две лесные пиявки. И третья, в тот момент когда я подошел, шлепнулась туда же.

— У-у, паршивка! — пробормотал сквозь зубы кубинец, смахнув ее. — А ты сними с меня этих двух, пока во мне осталась хоть капля крови!

Пока я отрывал насосавшихся уже четырехсантиметровых кровопийц от его руки, к нам подскочил Джон.

— Я вас всех предупреждал: застегивайтесь как следует. Рикардо, я не потерплю нарушений дисциплины! Так и знай! Не потерплю! Еще один такой случай… — он сделал небольшую паузу и в упор посмотрел на кубинца, — и марш домой! Не бывать тебе в Сайгоне!

Я ни на минуту не сомневался, что свое слово он сдержит.

Мы продвигались параллельно долине. Только далеко за полдень один-единственный раз мы увидели в лесу крестьян. Вышли они откуда-то из дебрей и направились к деревне, туда же, куда держали путь и мы.

Разумеется, нам меньше всего хотелось встретиться с ними, поэтому мы скрылись за листьями пальмы латании — каждый такой лист мог бы вполне служить зонтом — и переждали, пока крестьяне скроются из виду.

Было бы нелепо разводить огонь так близко от населенного пункта, даже если бы нам попалась первоклассная дичь. А в сыром виде мы ее есть все равно не станем, лучше с голоду пропадем. У нас еще оставались мясные консервы, пришлось есть их холодными, но все равно мы прикончили свои запасы с большим удовольствием.

— Ничего, в деревне у нас будет друг! — подбадривающе сказал Джон.

Он впервые сказал об этом, и все мы с удивлением посмотрели на него.

— Поди-ка сюда! — отозвал он меня в сторону.

— Ты это всерьез? — спросил я, присев рядом с ним на ствол старого рухнувшего дерева. Я полагал, что, будучи его помощником, присутствовал на всех без исключения совещаниях и инструктажах, поэтому слова Джона несколько меня озадачили.

— Да, всерьез! Но до настоящего момента об этом знал один только я. Собственно, «друг» — это условно. Как мы назовем его, будет полностью зависеть от нас, от нашей ловкости. Точнее, от твоей! Тебе придется вести переговоры!

— Слушаюсь! — ответил я, тотчас же уловив ход его мыслей: данное задание может выполнить только сам командир или же его помощник. А раз так, зачем командиру рисковать?