Барабаны зомби - Джим Батчер

Мэб даже сравнивать не стоит с ничтожными смертными вроде Гривейна, или Коула, или Собирателя Трупов. Она на несколько порядков старше, безжалостней и смертоносней, чем они смогли бы стать, если повезет.

И я оказал ей услугу. Две, если быть точным.

И еще две оставался ей должен.

Долгую, мучительно-долгую секунду она смотрела на меня, а я старался не смотреть на ее лицо. Потом она негромко усмехнулась.

— Беспокоить меня? Ни в коем случае. Я здесь единственно затем, чтобы исполнить обязанности, которые должна исполнять сама, лично. Не твоя вина в том, что зов твой коснулся моих ушей.

Медленно, продолжая избегать ее глаз, я выпрямился.

— Я ожидал, что явится моя крестная.

Мэб улыбнулась. Зубы у нее были маленькие, белые, с аккуратными острыми клыками.

— Увы. Леанансидхе в настоящий момент находится в заточении.

Я едва не задохнулся. Моя крестная считалась при дворе Зимних весьма и весьма влиятельной особой, но по степени могущества не шла ни в какое сравнение с Королевой Мэб. Если Мэб решила сместить Леа, помешать этому не могло ничто — и почему-то мысль об этом привела меня в ярость, пусть и лишенную всякой логики. Конечно, Леа и сама далеко не подарок. Конечно, на протяжении нескольких последних лет она несколько раз пыталась поработить меня. И все же, при всем при этом, она оставалась моей крестной, и мысль о том, что с ней что-то случилось, разозлила меня.

— Что стало причиной ее заточения?

— Я не терплю, когда кто-либо бросает вызов моей власти, — ответила она, и бледная рука потянулась к рукояти висевшего на поясе ножа. — Определенные события уверили ее в том, что она не связана более моими словом и волей. Что ж, сейчас она на собственном опыте познаёт, что это не так.

— Что вы с ней сделали? — спросил я. Боюсь, не слишком почтительно.

Мэб рассмеялась, и смех ее звучал звонче серебряных колокольцев, слаще меда. Он рассыпался по волнам, и по земле, и по ветру, и от звуков его волосы стали дыбом, а сердце забилось в неясном предчувствии. Странное давление сгустилось вокруг меня, словно меня заперли в крошечную каморку. Стиснув зубы, я дождался, пока смех стихнет, стараясь не выказать того, что он делал со мной.

— Она в цепях, — ответила Мэб. — Она испытывает определенное неудобство. Но ей нечего опасаться моей руки. Стоит ей признать, кто правит Зимой, и она немедленно займет свое законное место. Я не могу позволить себе потерять такого влиятельного вассала.

— Мне необходимо поговорить с ней, и немедленно, — заявил я.

— Разумеется, — кивнула Мэб. – Однако она томится в процессе просветления. Поэтому я и явилась – дабы исполнить ее обязанности и наставить тебя.

Я нахмурился.

— Вы держите ее взаперти, но выполняете ее обещания?

Что-то ледяное, надменное мелькнуло в глазах Мэб.

— Данные обещания надо держать, — негромко произнесла она, и от этих ее слов снова дрогнули волны, ветер и камни. – Клятвы и сделки моих вассалов переходят на меня – по крайней мере, на то время, пока я не даю им возможности исполнить их.

— Следует ли из этого, что вы мне поможете? – спросил я.

— Из этого следует, что я дам тебе то, что могла дать тебе она, — согласилась Мэб. – И поделюсь с тобой тем знанием, которым поделилась бы с тобой она, будь она здесь во плоти, — она медленно склонила голову набок. – Знай, чародей, что я не могу сказать тебе ни слова неправды. В этом можешь на меня положиться.

Я смотрел на нее с опаской. Это правда: верховные сидхе не могут произнести ни слова неправды, но это не означает, что они будут говорить правду. Большинство сидхе, с кем мне приходилось иметь до сих пор дело, великие мастера недомолвок, иносказания и уклончивости, которые искажают необходимую правдивость их слов едва ли не эффективнее, чем прямая ложь. Доверять словам сидхе можно лишь с чрезвычайной опаской. Будь у меня возможность выбора, я бы предпочел обойтись без этого.

Однако мне ничего не оставалось. Я так и не узнал пока почти ничего о том, что делает в городе Клуб Одиноких Сердец Сержанта Кеммлера, почему, собственно, я и рискнул поговорить с моей крестной. То, что вместо нее оказалась Мэб, означало всего лишь, что риск этот увеличился.

Изрядно увеличился.

— Мне нужно знать, — произнес я, — о том, кого знают как Эрлкинг.

Мэб удивленно изогнула бровь.

— О нем? – произнесла она. – Что ж. Твоей крестной известно о нем кое-что. Что ты хотел знать?

— Я хочу знать, почему все ученики Кеммлера охотятся за экземплярами книги, которую написал о нем Белый Совет.

Сомневаюсь, чтобы любая мыслимая моя фраза могла вывести Мэб из равновесия, однако эта, похоже, оказалась весьма близка к этому. Лицо ее застыло, а вместе с ним застыл вдруг и ветер. Волны тоже словно превратились в неровную стеклянную поверхность, простершуюся у ее ног, и в них тускло отражались далекие городские силуэты и последние багровые отсветы на свинцово-сером небосклоне.

— Ученики Кеммлера, — повторила она. Глаза ее казались глубже озерных вод, на которых она стояла. – Возможно ли такое?

— Что возможно? – переспросил я.

— «Слово», — сказала она. – «Слово Кеммлера». Его нашли?

— Гм… — ответил я. – Типа того.

Ее тонкие белые брови взмыли еще выше.

— В каком смысле? Молю тебя, объясни.

— В том смысле, что книгу нашли, — сказал я. – Нашел один местный вор. Он пытался продать ее человеку по имени Гривейн.

— Любимому ученику Кеммлера, — кивнула Мэб. – Он получил книгу?

— Нет, — ответил я. – Вор использовал технологию смертных, чтобы не позволить Гривейну отобрать ее, не заплатив.

— Гривейн его убил, — предположила Мэб.

— И как.

— Эта ваша ферромантия – технология, как вы ее называете. Хранит она пока эту книгу?

— Угу.

— И Гривейн продолжает ее искать?

— Угу. Он, и по меньшей мере еще двое. Коул и Собиратель Трупов.

Мэб подняла бледную руку и задумчиво провела ею по губам цвета мороженой голубики. Ногти ее были окрашены чем-то сияющим, радужным – чертовски красиво. И чертовски выводило из себя. Голова у меня чуть закружилась, и я силой заставил себя отвести взгляд.

— Опасно, — задумчиво произнесла она. – Ты оказался в смертельно опасной компании, чародей. Даже ваш Совет боится их.

— И не говорите.

Мэб прищурилась, и губы ее изогнулись в легкой улыбке.

— Вот наглец, — сказала она. – Как симпатично!

— Вы мне льстите, — буркнул я. – Однако вы до сих пор не сказали мне ни единого слова о том, почему их может интересовать Эрлкинг.