Моя жизнь и прекрасная игра - Эдсон Арантес ду Насименто

Глава тринадцатая

Откровенно признаться, по возвращении с мирового чемпионата душа у меня совсем не лежала к футболу. В матчах, уже ставших историей, футбол открылся мне своей теневой стороной — неспортивное начало и слабое судейство. Хотя англичане выиграли финал, смею утверждать, что их сборная не была лучшей на чемпионате. Мне это было так же ясно, как и то, что Бразилию представляла на чемпионате крайне слабая команда. Необъективное судейство сыграло на руку англичанам, это факт. За свою жизнь я много играл в футбол, и очень часто соперники охотились за мной на поле, но я не припомню, чтобы это делалось так открыто и злонамеренно, как на чемпионате 1966 года.

Вернувшись из Англии, я твердо решил для себя, что не буду больше участвовать в играх чемпионата мира. Да и травмы все больше убеждали меня в том, что с этим пора кончать. Каждая травма требовала мучительного залечивания в течение нескольких месяцев, причем со временем, как мне казалось, этот процесс становился все более болезненным. Ведь рано или поздно я обязательно получу ту самую жестокую травму, которая окончательно поставит крест на моей футбольной карьере. От этой мысли на душе становилось тревожно.

В тот год, залечив травму, полученную во встрече со сборной Португалии, я принял участие лишь в пятидесяти матчах и забил только сорок два гола — самый слабый показатель за все годы моего выступления в профессиональном футболе. Правда, судьба тогда впервые занесла меня в Соединенные Штаты Америки. «Сантос» встречался с «Бенфикой» (Португалия) на Рэндэл-Айлэнд в Нью-Йорке и победил со счетом 4:0. Затем мы играли с итальянским клубом «Интернационале» на Янки-стадионе и выиграли 4:1. На этом матче был установлен рекорд посещаемости американцами соревнований по футболу — на трибунах находилось 42 тысячи зрителей. Этот рекорд продержался до 1976 года, когда на матче в Сиэтле присутствовало 58 тысяч. Но даже поездка в США не всколыхнула во мне прежней любви к футболу, что, по-видимому, и сказалось на моей результативности.

Только дома я чувствовал себя счастливым. Мы с Розмари с волнением ожидали рождения нашего первенца. Мы много размышляли о том, как назовем своего сына и как сложится его судьба. Наверное, многие будут считать, что независимо от желания мальчика делом его жизни должен стать футбол. Его, видимо, постоянно будут сравнивать с отцом. Не будет ли он страдать от этого? Что ж, если ему захочется посвятить себя футболу, я охотно ему в этом помогу, как мне помогал Дондиньо. Но если он не будет испытывать ни малейшего желания гонять мяч по полю, я и к этому готов.

Больше всего я хотел, чтобы у моего сына было нормальное, счастливое детство, чтобы он никогда не знал тревог в жизни. В Бауру, когда я был еще ребенком, много чего не хватало, но мы не могли пожаловаться на отсутствие родительского тепла. Мы чувствовали, что родители любят нас, что они всегда готовы защитить своих детей от житейских невзгод.

Я хотел, чтобы мой сын учился и независимо от своего отношения к футболу брал в этом пример не с отца, а с дяди Зоки. В этой связи неизменно вставал вопрос, не помешают ли газеты и другие средства массовой информации его нормальному развитию, разжигая нездоровое соперничество с отцом и тем самым нанося мальчику мучительную психологическую травму. В этом мне виделись некоторые реальные сложности бытия.

Но как и многие другие проблемы, с которыми я сталкивался в то время, их разрешила Розмари, подарив мне не мальчика, а девочку — Келли Кристину, родившуюся тринадцатого января 1967 года. Для нас это было самое счастливое событие в жизни. Теперь Розмари и дочь всякий раз радовались моему возвращению после трудного матча или нелегких будней на Вила Бельмиро. Такие встречи снимали с меня любое нервное возбуждение. Постепенно я стал снова находить радость и удовольствие в футболе и заиграл с прежним энтузиазмом и задором. В 1967 году я сыграл шестьдесят семь матчей за «Сантос», забив пятьдесят пять мячей. Несмотря на пробудившийся вновь интерес к футболу, мне было грустно надолго уезжать от семьи. Как назло, в тот год «Сантос» разъезжал больше обычного.

В первые два месяца 1967 года состоялось наше традиционное турне по Южной Америке. В конце мая менеджеры «Сантоса» организовали поездку по Африке и Европе, тоже на два месяца. Как и прежде, почти каждый день новые страны, города и стадионы. Как и прежде, не оставалось времени на отдых. Но на этот раз турне по африканским странам стоило всех житейских неудобств.

Первая встреча с Африкой вызвала во мне сильные эмоции. До этого мне не доводилось бывать там, если не считать кратковременного посещения Египта несколько лет тому назад. На этот раз мы играли в Либревиле, Киншасе, Браззавиле, Абиджане, Котону, Лагосе. Это было нечто иное по сравнению с первым посещением Европы. Где бы я ни появлялся, на меня смотрели, как на божество, скорее всего потому, что своим обликом я как бы демонстрировал чернокожим в этих странах, чего может добиться в жизни такой же чернокожий там, где не очень распространена расовая дискриминация. Я был для них воплощением представления о том, что даже в белой стране чернокожий способен добиться богатства и славы. Во мне видели пусть слабый, но все же лучик надежды выбиться из задавившей их страшной нищеты.

Куда бы мы ни приезжали, во всех аэропортах повторялась одна и та же картина: в ожидании нас тысячи людей прорывались на взлетную полосу и, пока вращались винты самолета, занимали места под крыльями, чтобы дотронуться до меня в момент появления на трапе. Стадионы были заполнены, многие ожидали нашего приезда с раннего утра, а некоторые дежурили целые сутки, чтобы собственными глазами посмотреть на этого черного футболиста, который добился славы и почета, чтобы убедиться в том, что все так, как есть, и что история моей жизни не выдумана журналистами.

Часто полиции приходилось сдерживать толпу, чтобы президент государства мог подойти и поприветствовать нас, побеседовать со мной через переводчика. Потом толпа сметала заслоны, чтобы взглянуть на меня или услышать мой голос, будто в этом находила для себя нечто спасительное. Эти дни оставили в моей душе самые яркие впечатления от знакомства с Африкой и африканцами. Запомнился такой необычный случай. Мы играли в столице Сенегала Дакаре. Трибуны были переполнены, забиты даже проходы. Зрители пришли посмотреть на великолепную команду «Сантос» и его звезду черного Пеле. Они восторженно приветствовали нас и желали победы, тем самым болея фактически против собственной команды.

В тот день я был в прекрасной спортивной форме, в состоянии редкого эмоционального подъема, полный желания продемонстрировать максимум того, на что способен. В первые десять минут, дважды получив мяч, я оба раза обводил защитников, выманивал вратаря и спокойно закатывал мяч в сетку. После второго гола вратарь вдруг поднял руку, прося судью о замене. Тут я заметил, что он горько плачет. Никогда я не видел, чтобы вратарь так обливался слезами, разве что в радостные мгновения победы в ответственном матче. Потерянный и удрученный, вратарь покинул поле, и в ворота пришлось ставить запасного.