Царица Евдокия, или Плач по Московскому царству - Вячеслав Козляков

Нельзя сказать, что русские современники не понимали этого. Напротив, постоянные попытки вельмож, составлявших Верховный тайный совет, устроить браки императора Петра II, его сестры великой княжны Натальи Алексеевны, цесаревны Елизаветы Петровны показывают, что они стремились установить династический порядок в Российской империи. Но беда в том, что при этом они прежде всего думали о собственных интересах. Падение Меншикова, желавшего породниться с внуками Петра I, никого и ничему не научило. Потому что те, кто свергал Меншикова, по большей части метили на его место при новом императоре. Больше других, как известно, преуспели в итоге князья Долгорукие, в обществе которых Петр II и проводил по преимуществу свое время. Кстати, один из возвращенных ко двору Лопухиных — Степан Васильевич — тоже был участником разгульной жизни императорского окружения. Во второй половине XVIII века историограф князь Михаил Михайлович Щербатов упомянул некоторые проделки друга императора Петра II князя Ивана Долгорукого. Однажды Лопухин силой удержал фаворита от того, чтобы тот не выкинул в окно генерал-майора князя Никиту Юрьевича Трубецкого (и причины ссоры были под стать этому так называемому «галантному веку» — «любострастие», по слову Щербатова): «…и естли бы Степан Васильевич Лопухин, свойственник государев по бабке его, Лопухиной, первой супруге Петра Великого, бывший тогда камер-юнкером у двора и в числе любимцев князя Долгорукова, сему не воспрепятствовал, то бы сие исполнено было»{299}.

Несмотря на раннее взросление, Петр II, конечно, был, по выражению его биографа Николая Ивановича Костомарова, «самодержавным отроком»{300}. По свидетельству видевших его дипломатов, Петр II в возрасте четырнадцати лет имел рост обычного человека — сказывалась петровская порода! Но это не имело большого значения: по своим порывистым стремлениям и решениям он оставался ребенком. И не царице Евдокии было суждено влиять на него. Даже с цесаревной Елизаветой у Петра II наступило охлаждение, забыта была и любимая сестра, смерть которой 22 ноября (3 декабря) должна была стать ему внятным предупреждением.

Царица Евдокия Федоровна переживала траур по-своему, как привыкла — в молитвах и постах. Но с каждым новым ударом судьбы она все слабее сопротивлялась неизбежному итогу. Если уж дело с подметным письмом в пользу Меншикова спровоцировало удар, то спустя несколько месяцев после похорон великой княжны Натальи Алексеевны заговорили о том, что царица Евдокия при смерти. Лефорт сообщал диагноз ее болезни в донесении 1 августа 1729 года: «…бабка его величества царя, которая уже несколько времени чувствовала себя слабою и нездоровою от водяной, почувствовала, что состояние ее ухудшилось от показавшейся наружу воды; говорят даже, что она находится в опасном положении»{301}. Английский посланник Клавдий Рондо, позже остальных подключившийся к хору голосов дипломатов, отсылавших свои депеши из России (из-за превратностей русско-английских отношений, оборвавшихся при Петре I в 1719 году), застал уже только те времена, когда «вдовствующая императрица» не играла никакой политической роли. Но и он отметил в своем донесении 25 августа: «…бабка царя, проживающая в одном из подмосковных монастырей, очень больна; ее соборовали»{302}.

Царица Евдокия, даже если бы хотела, уже не могла воспрепятствовать развитию событий, ход которых хорошо известен. Вместе со всеми она приняла грядущие перемены. Князья Долгорукие добились своего, они получили согласие императора Петра II на обручение с сестрой фаворита, княжной Екатериной Долгорукой. Как заметил князь Михаил Михайлович Щербатов в записке «О повреждении нравов в России», «что погубило князя Меншикова, то не устрашило Долгоруких»{303}. Однако не зря царицу Евдокию причисляли к «партии Долгоруких»: она не просто участвовала в церемонии обручения в Лефортовом дворце, во время торжества ей было отведено почетное место. «Государыня-бабушка» возглавляла женскую половину дворца, рядом с ней находились цесаревна Елизавета Петровна и две дочери царя Ивана V — Екатерина Иоанновна, герцогиня мекленбургская, с дочерью — будущей правительницей Анной Леопольдовной и царевна Прасковья Иоанновна.

По сообщению герцога де Лириа, описавшего церемонию обручения Петра II с Екатериной Алексеевной Долгорукой 30 ноября 1729 года, когда все расселись в обручальной зале, то в креслах сидели только невеста и царица Евдокия, цесаревнам были поставлены стулья. Эта деталь, конечно, имела значение, оттеняя роль того или иного лица во время торжеств: «Как скоро княжна приехала ко дворцу, то ее встретили у крыльца обер-церемониймейстер и обер-гофмаршал, кои проводили ее в залу, где все уже было готово для совершения обручения. Она села у налоя в кресла, а по левую у нее сторону сели принцессы крови, на табуретах, по правую же — вдовствующая царица, в креслах, а назади — мать, сестра и родня княжны»{304}.[52] На торжестве обручения играла музыка, сверкала иллюминация, зажигали фейерверк, и под конец был дан бал, на который осталась и царица Евдокия. По словам герцога де Лириа, «по окончании фейерверка начался бал в большой зале, при котором и ея величество императрица государыня бабка, для показания сердечного своего удовольствия, присутствовать изволила»{305}. Веселье бала все-таки не могло обмануть иностранных посланников, заметивших в некоторых деталях натянутый характер торжеств, к тому же происходивших под охраной роты гренадеров с заряженными ружьями, которыми командовал царский фаворит князь Иван Долгорукий{306}. Как выяснилось совсем скоро, Петр II не слишком стремился к браку (кстати, как и его невеста). Отрок-император, кажется, начинал понимать, что с ним произошла такая же история, как и с предшествующим обручением с дочерью Меншикова. Но свадьба была объявлена и назначена ее дата — 19 января 1730 года{307}. Произошло же так, что именно в этот день император Петр II умер. Простудившись на торжествах по случаю Крещения 6 января, он заболел оспой. Сначала еще была надежда на выздоровление, и только накануне смерти поняли, насколько все серьезно. Поэтому остальные действия произошли уже в суете и суматохе. Царица Евдокия присутствовала и в Меншиковском дворце в Москве, где прошли последние дни и часы жизни императора Петра II. О ней вспомнили не только ради ее родственных чувств. В окружении умирающего императора собрались люди отнюдь не сентиментальные. Внезапно права первой жены царя Петра на престол вновь получили какое-то значение. Но ей самой давно уж не нужна была царская власть. От обвалившегося на нее нового страшного потрясения она, столько претерпевшая в жизни, уже не смогла оправиться.