Белый тапир и другие ручные животные - Ян Линдблат

Челюсти его становились все более внушительными, и, глядя на желтоватые крепкие зубы, я вспоминал своих росомах. Разозлись Виа, шутя мог бы отхватить нам пальцы, но он нас никогда не кусал. Хотя попробуй мы прикоснуться к нему или к его рыбе, когда он поглощал очередную порцию, наверное, цапнул бы. С рыбой в зубах Виа преображался быстрее и интенсивнее любого оборотня из фильмов-ужасов. Крутится, как юла, и ворчит, словно подвесной мотор на крутой волне, — яркая демонстрация силы и собственнических чувств.

Однажды я отправился за провиантом в небольшое селение Летем у бразильской границы. Самолеты поставляют сюда пассажиров и забирают мясо для столицы. В числе новоприбывших была очередная группа туристов, направляющихся в Рупунуни. Когда руководительница группы увидела меня в магазине, его владелец Джеф Ломас уже успел рассказать ей про наших ручных животных, и она загорелась идеей включить господина Л. и его диких друзей в число изучаемых объектов. Я отлично понимал, чем такой визит угрожает нашему тихому зеленому мирку под горой, а потому вежливо, но решительно сказал, что мы не можем принять гостей. Однако вежливость в таких случаях воспринимается как красная ковровая дорожка, и уже на следующий день в наш лагерь явилось несколько туристов.

Я взял Виа на руки, показал его длинные, как у пумы, клыки, и предупредил, что не могу отвечать за последствия, если у него или еще какого-нибудь из моих зверей испортится настроение. Пока гости испуганно озирались по сторонам, я незаметно бросил рыбку нашему гурману. Преображение было, как всегда, мгновенным и весьма выразительным. Гости вдруг предпочли заняться бегом ради здоровья, и больше мы их не видели.

В числе «зверюг», бродивших по нашему лагерю, был представитель «самых опасных животных Южной Америки» — тот самый маленький пекари, который играл роль матери для Киккан, когда мы ее впервые увидели. Как и все представители этого рода, он очень четко представлял себе, в какой последовательности надлежит обслуживать сидящих за столом, и чем старше становился, тем решительнее призывал всех к порядку. Когда же не надо было спорить из-за еды, не было на свете более кроткого существа. Он всюду трусил за нами, ласково похрюкивая, и страшно любил, когда ему чесали обросшую серой щетиной спинку. К сожалению, запах от железы на задней части спины был таким резким, что долго тешить Куш-Куша мы не могли, потребность в свежем воздухе брала верх. Железа эта выделяет желтоватый секрет, который для пекари, видимо, то же, что для людей одеколон. Куш-Куш относился к ошейниковым пекари, от затылка вниз под горло спускалась светлая полоса. Стадо этих животных редко насчитывает более десяти особей, так что вид совсем не так уж опасен. Иное дело более крупные белобородые пекари, они образуют стада по сто и более животных, к тому же вооруженных грозными изогнутыми клыками. Такое стадо уже в силу своей численности может обратить в бегство ягуара. У Куш-Куша тоже были клыки, правда не такие большие, но достаточно острые, и они внушали должное почтение всем, кто в часы кормления на себе ощущал их силу.

Похоже, что людей, живущих вдали от природы, больше всего интересуют «опасные животные». Любят они, чтобы им пощекотали нервы страшными историями про «опасных» зверей. Берет у тебя репортер интервью — непременно коснется этой темы, и только дай ему повод — будет из мухи слон. А по-моему, отправляться в тропики для встречи с опасностью — все равно что ходить по воду через реку. Куда опаснее ездить на машине в гололед или бродить после наступления темноты в стокгольмском парке Хумлегорден. Природа в своих проявлениях, ее многообразие, красота, стройная организация — вот что по-настоящему интересно, вот что манит, а не ребяческая страсть к приключениям, хотя и приключение иногда годится как приправа к будням. Конечно, не исключено, что на вас нападет ягуар, следует остерегаться анаконд, а вообще-то ядовитые змеи — единственная настоящая опасность, которой ни в коем случае нельзя пренебрегать.

Должно быть, именно страх перед неизвестным повинен в печальной судьбе, постигшей одного из наших пекари (со временем к Куш-Кушу прибавились еще двое). Злополучный представитель «свирепого» вида был ростом не больше карликового пуделя и, подобно своему взрослому родичу, отличался добродушнейшим нравом, кроткое расположение духа изменяло ему только на время еды. Я приобрел его в Джорджтауне, привез в Летем и с разрешения Джефа Ломаса — а он очень любит животных — выпустил в саду за магазином. У меня были еще какие-то дела в саванне, когда же я вернулся в Летем, то услышал, что мой пекари мертв. Убит!

Он улизнул из сада, бродил по селению, и никто не обращал на него особенного внимания, пока он не забрел в чужой двор, где его увидел молодой миссионер. Слуга божий как раз готовился сменить цивилизацию на опасные дебри, а тут — представитель неведомого, страшного! Он зарядил свою двустволку и… выстрелил. На следующий день он улетел дальше на самолете миссии. Это его спасло. Никогда еще на меня не накатывала такая ярость, как в ту минуту, когда я слушал рассказ о случившемся. Не больно-то этот молодец уповал на своего всемогущего бога! Вообще пятая заповедь — «не убий» — судя по всему, не самая популярная среди миссионеров. Все миссионеры, с которыми я сталкивался в этих краях, а также их юные сыновья ревностно стараются укоротить земное существование всего, что ползает, лазает и бегает в лесах. Стремясь обеспечить паству мясом — кратчайший путь и к сердцу индейца приходит через желудок, — они истребляют все на своем пути. Это ужасно. Претендуют на роль спасителей человеческих душ, а сами идут в первых рядах тех, кто уничтожает животных, посягая на сложный природный комплекс Южной Америки, равновесие которого так легко нарушить. Поистине странный способ благодарить господа бога за его дары Адамову племени…

Среди животных, численность которых очень сильно сократилась с появлением в Южной Америке огнестрельного оружия, — крупнейший в мире грызун капибара. В прошлом влажные саванны изобиловали капибарами, они там представляли как бы водолюбивый эквивалент копытных на более сухих африканских равнинах. Недавно я побывал в одной области Венесуэлы, где капибар и теперь, как прежде, можно видеть сотнями. В большом поместье, где больше двадцати лет строго охраняют природу, теперь свыше сорока тысяч капибар. В Гайане я ни разу не видел в саванне этих грызунов, хотя немало сиживал в тайниках у водопоев, в том числе у Капибарова пруда, который ныне совсем не отвечает своему названию. Встречавшиеся изредка следы позволяют заключить, что капибары здесь в корне изменили свои привычки, забились в леса и ведут ночной образ жизни, тогда как в льяносах Венесуэлы и сейчас можно видеть, как они преспокойно разгуливают на солнцепеке.