Я – вор в законе - Евгений Сухов

Варяг неожиданно для себя обнаружил страсть к политическому вертепу, который по накалу напоминал азарт за карточным столом, вот только ставки здесь делаются куда крупнее, и счет ведется не на рубли, а на регионы. Но если в картах это везение, хладнокровие и шальные руки, то в политике важны внешность, умение подать себя и расположить окружающих. Здесь не может быть штрихов, это всегда крупные уверенные мазки, которые должны быть красивы и при самом пристальном изучении.

Порой Варяг подолгу выбирал выигрышную позу, намереваясь именно таким образом предстать перед телевизионными камерами. Он закреплял красивые движения. Они должны быть отработаны и действовать гипнотически. Все вожди начинали с жестов: один размахивал перед слушателями растопыренной ладонью, другой большие пальцы прятал за отворот пиджака, третий, подобно дирижеру, подкупал плавными помахиваниями. А у него должен быть выработан свой почерк и свои методы убеждения. Нужно уметь отличаться от всех горлопанов-политиков. Он слишком много кричал в юности, и нечего ему сейчас срывать голос, который становился его рабочим инструментом. Он будет выдержан, корректен, если и будет чем-то подавлять, так только своей интеллигентностью и эрудицией; еще избиратели любят юмор. Хорошо, будем шутить, острый язык свидетельствует о гибком уме.

В предвыборной кампании нужно часто обращаться к женщинам, они – самый главный союзник, и если будут отдавать свои голоса, то не за политическую и экономическую платформу, а подчиняясь чувству личной симпатии.

Нужно как можно меньше совершать промахов, никаких враждебных выпадов, обещать все, что попросят: «голубым» признание меньшинств, холостым – целомудренных невест, незамужним – мужа. Варяг не раздражался, когда некоторые газеты писали о нем плохо. Главное – пишут! Его имя должно без конца повторяться прессой, имя не пиджак, который может затереться на локтях от частого употребления. И чем больше о нем говорят, тем больше привыкает обыватель.

Пока не время высовываться с основными пунктами своей программы, но важно главное: он будет отстаивать интересы тех, кто его выдвинул. Он – вор в законе и клятву на могиле Фотона не забыл. Этот строй был бы куда более справедливым, если бы держался на порядке воровской субкультуры. Там все четко расписано: украл у своего, получи «крысятник» и стань петухом; не уважаешь посыльного с малявой, будешь таскать за всеми парашу. Конечно, эти правила в цивильной среде не должны быть черно-белыми, как в колонии, они должны иметь полутона. Как они будут называться? «Сильная рука»! Слово законное и чаще всего ассоциируется с порядком. А кто еще должен учить порядку, как не бывший зек? Если был смотрящим на зоне, то неужели не справится с должностью смотрящего в России?

Варяг перечитывал статьи и думал: насколько же мудр был Медведь, когда с точностью до дня просчитывал его биографию, и, если в ней пожелает покопаться даже самый придирчивый журналист, он не сможет отыскать ни темных, ни белых пятен. Он весь на ладони, как если бы на него смотрели через увеличительное стекло, а его «заграничное» появление на свет божий отдает неким модным щеголеватым лоском. С этих позиций легче объяснить знание английского, и незачем говорить, что выучил его благодаря дипломату, который оказался твоим соседом по нарам в зоне.

За предвыборной кампанией незаметно прошли сообщения о странных самоубийствах нескольких бывших государственных чиновников. Дотошные журналисты пытались докопаться до сути, и кое-кто из них даже намекал на то, что это были убийства, так как каждый из них был связан с партийными деньгами, но оставались предсмертные записки, магнитофонные записи с прощаниями, заставляющие закрывать дела. Однако золотой хвост партийных денег, который, как комета, прошел от Москвы через всю Европу, высвечивал все новые темные места. Варяг перечитывал эти статьи и видел, насколько они близко подбираются к истине. Создавалось впечатление, что достаточно только одного усилия, чтобы правда сломанной костью выперла наружу, но этого не происходило потому, что устранены были не только прямые участники, но и косвенные свидетели, а те, кто оставался жить, были напуганы размахом произошедшей трагедии, да и деньги, что они получили, действовали, как хороший кляп.

Всего этого не было в газетах, об этом знал Варяг и еще несколько человек. И вообще дело по переброске миллиардов Варяг считал своей лучшей операцией. Она была настолько тонко продумана и настолько четко выполнена, что напоминала блестящую шахматную игру, граничащую разве что с искусством. И нужно быть гроссмейстером высочайшего класса, чтобы отдать ряд серьезных фигур и одними пешками поставить мат.

В короткий срок были уничтожены ключевые фигуры, а общак увеличился на многие миллиарды. Даже представить трудно, какой масштаб будут иметь последующие акции, когда он уже будет опираться на рычаги власти. В его распоряжении будут не десятки, а многие сотни и тысячи государственных чиновников. Даже прежняя возня с общаком может показаться детсадовской забавой – копанием лопаточкой в дворовой песочнице. Это будет политический уровень, который сулит только суперприбыли.

Теперь, когда он сумел объединить всех воров и они отныне будут действовать, как одна семья, без этих радикальных и левацких движений, которыми, как заразной болезнью, страдают партии с большими амбициями, они станут значительно сильнее. И вряд ли может найтись сила, которая способна будет перевернуть такую громадину. Лагеря и колонии, разбросанные по всей России, отныне становятся его козырными тузами, которые он оставит под конец игры. Это будет некая дубина для горлопанов-политиков, а также охранная грамота для его команды.

Достаточно будет пустить малявы по зонам, и многомиллионная масса зеков поднимет такой кипиш, который, подобно льду, ломающему плотину, сможет снести и президента. Это будет бомба с часовым механизмом, подложенная под самое сердце власти, а ключ от этого «будильника» будет находиться у него в кармане. И если многие миллионы осужденных, поправ своими жизнями высокие заборы и колючие проволоки, вырвутся на городские улицы – это будет война обездоленных с сытыми. И трудно будет сказать: на чьей стороне окажется удача. Зеки – что солдаты, приученные к дисциплине, достаточно будет крика: «Хватай!», чтобы дать волю все разрушающей страсти.

Вот так-то, господа парламентарии! И единственная сила, способная удержать их от неистового бунта, это авторитет вора в законе. И кто после этого не согласится с тем, что он возглавил самую сильную, самую организованную и самую многочисленную партию? Пусть эта партия не видна на улицах, не выступает на митингах и не выкрикивает лозунги, но она всегда незримо присутствует и давит своим авторитетом, как атмосфера ненастной погоды на сердечные клапаны больного. А сила его партии удвоилась после того, как были устранены отцы семейств. Вместе с их уходом образовалась пустота, которая подобно вакууму засосала в себя многие отряды русских боевиков. Уже сейчас они «определяют погоду» на многих площадях Италии и Франции. Дайте только три года, и крупнейшие фирмы Западной Европы будут пополнять воровской общак миллионами долларов. Впрочем, не воровской общак – это партийные деньги. Если государство практикует рэкет, то почему этим не заняться на узаконенных основаниях.

Варяг взял газету, полистал. И вновь он увидел маленькую заметочку о самоубийстве бывшего начальника отдела. Если бы это случилось хотя бы пять лет назад, то некролог поместили бы во всех центральных газетах и за подписью самых влиятельных людей. Сейчас же просто зафиксирован факт. Таким же скупым языком можно было бы написать о закупке за рубежом крупной партии пшеницы или о прибытии посла из дружественного государства, да и мало ли еще о чем! Ни одного скорбного слова.

Варяг помнил его другим, стоящим на трибуне Мавзолея, с милостивой улыбкой вождя, помахивающего толпе, проходящей мимо. Сейчас на смену ему пришли другие люди, которые уже прочно позабыли о его величественных взмахах над головой и тем более не помнят улыбки.

Изменилось все. И никому в голову не приходило, что уход этих людей не что иное, как одна из составных частей многоплановой операции, имя которой – большой бизнес.

Гоша не раскрывал своих секретов, а в воровском мире не принято было спрашивать о них. Варяг мог только догадываться о его приемах. Под гипнотическим взглядом Гоши бывшая номенклатура бегала мальчиками на посылках. И никто не мог бы заподозрить их в том, что они действовали так, находясь в плену черных Гошиных глаз – приезжали в высокие инстанции; пользуясь прежними связями, собирали документы для отправки грузов; умело обходили таможенный контроль и отправляли золото за границу. Они напоминали роботов, запрограммированных на определенный режим работы, и достаточно было стереть эту запись, как они мгновенно забывали о проделанном, становились прежними служащими и совсем не помнили бестолковой суеты, в которой проводили время последние дни. И напомни им об этом кто-нибудь, они совершенно искренне выразили бы недоумение. Этот гипнотический сон был рассчитан Гошей на десять дней, вполне достаточно, чтобы осуществить намеченную операцию, а потом превратить их в шлак.