История династии Сфорца - Леси Коллинсон-Морлей

Катарина стала опекуншей сына. Она испытывала особую гордость, когда верхом выехала из Рокки в сопровождении Галеаццо Сансеверино и Брамбиллы и проехала по улицам, вдоль которых выстроились миланские войска, чтобы произвести впечатление на жителей города величием своих родственников. Милан был богатейшим государством полуострова, и его армия была достойна его славы. Катарина была популярна в войсках, ее красота и очарование получили всеобщее признание. В тот день она обедала с Луффо Нумаи, наиболее лояльным представителем городской знати.

Затем, с характерной для Романьи жестокостью, она приступила к отмщению. Те, кто выбрасывал труп графа из окна дворца, на несколько мгновений были повешены на том же окне, затем веревки перерезали, и собравшаяся внизу толпа разорвала их на части: самую плоть их соскоблили с костей. За одного из них, из сострадания к его матери, графиня прежде не раз ходатайствовала перед своим мужем и даже снабжала его одеждой. Престарелый Орси, проклиная своих сыновей за их глупость, заявил, что им следовало бы прикончить весь этот выводок, когда они были близки к своей цели. В этом был их единственный шанс. Его замечание привело Катарину в ярость. После того как на глазах у старика — ему было восемьдесят пять лет — его дом сровняли с землей, его привели в парк и привязали к доске. Затем доску прикрепили к хвосту коня и кругами возили его по парку, покрытому кровью и истерзанными останками заговорщиков.

В мае Галеотто Манфреди был убит в Фаенце. Когда нанятым его женой убийцам не удалось покончить с ним, она сама схватила меч и зарубила его. Она была дочерью Джованни Бентивольо из Болоньи. Катарина прислала на помощь к ней Брамбиллу и нескольких миланцев, и юный Асторре Манфреди, чья участь оказалась столь тесно связанной с ее собственной судьбой, был объявлен правителем Фаенцы. В ходе беспорядков там погиб Брамбилла, известие о его смерти Катарина встретила с неподдельной скорбью.

Катарина и по своему темпераменту была настоящей Сфорца. Ходили упорные слухи о том, что она должна прекратить междоусобицу, выйдя замуж за молодого Антонио Орделаффи, который нанес ей несколько продолжительных визитов и, по-видимому, жил некоторое время на одной из ее вилл. Все это раздражало ее. Она взяла под стражу хрониста Кобелли только за то, что тот украсил несколько щитов и других предметов — живопись была еще одним из его разнообразных увлечений — гербами Риарио и Орделаффи. В результате заключительная часть его хроники изобилует едкими выпадами против Катарины. Разумеется, Орделаффи был бы рад восстановить свое положение таким образом. Однако в Венеции, где он состоял в качестве кондотьера, сочли, что лучше отозвать его.

Весьма примечательна история о том, как графиня завладела замком Равальдино в Форли. Томазо Фео отказывался сдавать его кому-либо, кроме Оттавиано, даже после того как Катарина выдала за него замуж свою сестру Бьянку. Однажды, в жаркий августовский день 1490 года, она пригласила Томазо полюбоваться разбитыми ею новыми садами — нечто наподобие Барко в Милане. Когда они уселись под фиговым деревом, Катарина предложила ему отведать плодов. Постепенно ее очарование, которым она постаралась воспользоваться в полной мере, и сила ее темперамента привели к желаемому результату. Она предложила ему перейти в ее спальню. Терзаемый сомнениями, поначалу он отказывался. Но она настаивала, и в конце концов он последовал за ней. Как только они вошли в ее покои, он был схвачен и взят под стражу. Слуга Фео, переплыв через ров, предупредил гарнизон, и солдаты, опасаясь за свои жизни, открыли огонь по комнатам графини во дворце. Одна из пуль едва не попала Катарине в голову, но она оставалась совершенно спокойной.

Затем она призвала брата Томазо, молодого красавца Джакомо Фео (вполне возможно, что он был ее тайным мужем — на открытый брак с ним она не могла решиться, опасаясь потерять опекунство над Оттавиано), — и заявила ему, что он должен стать комендантом Равальдино. Он попытался возражать, сказав, что, после того как его семья столь долго служила правителям Форли, он не может согласиться, если брат его виновен в измене. Но ей удалось убедить его, добавив при этом, что с Томазо не случится ничего дурного и вскоре он снова будет принят к ней на службу. Известно, что у Катарины был сын от Фео, хотя те немногие, кто посмел говорить об этом, погибли мучительной смертью. Судя по описаниям, Фео был красивым молодым человеком, с тонкой, изящной фигурой и добрым нравом. Пользуясь благосклонностью своей госпожи, он быстро приобрел значительную власть. Вскоре в его распоряжении оказались вся ее армия и все замки. Естественно, его успех вызывал зависть и подготавливал почву для новых заговоров.

Вторжение французов поставило Катарину в сложное положение. Флорентийский посол сообщал, что она стала чрезвычайно подозрительной: «Ни одной живой душе не позволяет она входить в Форли; если кто-либо принимает чужаков в своем доме, то это рассматривается как серьезный проступок». С одной стороны, Людовико Сфорца призывал ее дожидаться прибытия французского короля, с другой стороны, кардинал Риарио требовал позволить войскам неаполитанцев расквартироваться на ее территории. Ее государство было невелико, но занимало важное стратегическое положение, поскольку через него пролегал один из двух маршрутов с севера на юг Италии, а также дорога из Тоскании в Валь ди Ламоне. Более того, само имя ее обладало огромным авторитетом, поэтому ее присоединение к той или иной из враждующих сторон означало бы значительное усиление позиций ее союзников, хотя сама она располагала весьма небольшой армией. Поначалу она заявляла о своем нейтралитете, но затем решила пренебречь семейными узами и разделить жребий с Неаполем, подвергающимся необоснованному нападению; кроме того, ее посла в Риме ожидал столь же роскошный прием у Папы Александра VI, которого прежде был удостоен ее дядя Асканио. Понтифик обещал даже стать приемным отцом ее сына Оттавиано. Помня о близких с ним отношениях в первые дни ее первого приезда в Рим, она полагала, что сможет рассчитывать на его дружбу.

Но когда французы осадили Мордано, а Альфонсо, герцог Калабрии, и пальцем не пошевельнул, чтобы прийти к ней на помощь, она переменила свое отношение к ним и, проклиная трусость своих прежних союзников, решила впредь полагаться лишь на свои родственные связи со Сфорца. Отступая, неаполитанцы выместили свое негодование на ее владениях и подданных, но они казались ягнятами в сравнении с французами, которые относились к своим союзникам точно так же, как к своим врагам. Их поведение возбудило столь же жестокую ненависть к ним в Романье, как и по всей Италии. Они разрушали и грабили мельницы, отнимая у крестьян посевное зерно. Тем не менее Катарина устроила роскошный банкет для Стюарта д'Обиньи, Линьи, братьев Сансеверино, Гонзага из Мантуи и других предводителей своих новых союзников. Французы были в полном восторге от графини, которая, будучи еще их врагом, своим упорным сопротивлением заслужила их уважение. Карл VIII, во время своего пребывания в Сиене, тактично выразил ей признательность, сделав Фео французским бароном.

После захвата Неаполя Катарина отказалась присоединиться к альянсу против Франции, чем вызвала неудовольствие Людовико, которому не понравилось проявление такой независимости со стороны племянницы. Все больше и больше она сближалась со своими соседями флорентийцами, которым она всегда (даже до гибели ее мужа) симпатизировала; и теперь уже ничто не препятствовало ее союзу с ними.

Высокомерие Фео при его безраздельном влиянии на графиню вызывало жестокую ненависть к нему и способствовало быстрому снижению популярности Катарины. Флорентиец Белло приводит описание красивого молодого человека, сидящего на краю окна в костюме из темно-красного сатина с мантией из золотой парчи, и рядом с ним, в высоком деревянном кресле, Катарина, закутавшаяся в мантию из белой дамастной ткани с черным поясом — «они выглядили прекрасной парой». Если бы рядом с ней не было мессира Джакомо, то она не вымолвила бы ни слова. Он соглашался со всеми суждениями графини, а она вторила ему. Они сообщили флорентийцу о всеобщем убеждении в том, что вооруженные люди, прибывающие из Ломбардии в Романью, посланы, чтобы отстранить мессира Джакомо от власти, «но они снесут любой удар судьбы, и если Мадонне будет угодно лишить ее всех друзей, детей и собственности, то они скорее отдадут свои души Дьяволу, а графство — туркам, нежели расстанутся друг с другом». И горе Белло, если он промолвит хоть слово об этой тайне кому-либо, кроме флорентийской комиссии. Она отыщет его на краю земли и изрубит на части. Разумеется, Белло уже предвидел грядущие неприятности. Но легко представить, как наслаждалась графиня любовью этого молодого красавца мессира Джакомо после стольких лет, проведенных с Риарио.