Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ) - Марина Бреннер

шлындают. Как раз сейчас, дело — то к ночи. Я вас раньше по ней и не повез поэтому.

— Дурак, — рыкнул Ланнфель — Та дорога короче. Сходи, узнай, почистили ли её. Если да, по ней поедем.

Ободренный рыком и угрозой одарить пиз… подарками, возчик резвенько помчался разузнавать подробности.

Вернулся быстро, с сияющим лицом и радостным известием, что короткий путь ещё часа три назад, как расчищен. Также, что дорожная стража и несколько торговых повозок уже двинулись по ней.

— Ну вот, — проворчал вольник — Мертвяки какие — то ему мерещатся! Давай, вези. А то околеем тут, пока путь расчистят. Ночь льдом дышит, сильно похолодало. Жопы заморозим, пока дождемся.

Здесь надо бы сказать, что и впрямь, зима в этом году выдалась на редкость многоснежной, и в то же время с холодными, прямо таки звенящими морозом ночами. Это было несколько странно, потому что обычно снежные зимы ведут себя по другому.

Но, однако уж, что было, то и было.

Потому — то вольник, опасаясь всерьез за Эмелину и того же идиота возчика, принял решение ехать коротким, безопасным путём…

Глава 44

Ободренный, Ланнфель возвратился к экипажу.

Расхлобыстнув от души дверцу, крикнул в теплую, уютную глубь, пахнущую духами и карамелью, легонько освещенную парой небольших фонарей:

— Ну что, Серебрянка? Мертвяков боишься? Сейчас к ним в гости прокатимся! Хочешь?

Льерда Ланнфель, приподнявшись с сидения, отряхнула с колен крошки коричного пряника.

— Я щас вот тебе прокачусь поленом по уху, дракон недоделанный! — тут же заверещала без перехода — Залазь, и дверь прикрой. Выстудишь всё!

Хохотнув утробно и гулко, вольник легко запрыгнул в экипаж и захлопнул за собой дверцу.

— По короткой дороге поедем, — объявил жене — На большом пути до утра ждать. А так, уже скоро будем в Сарта — Фрет.

Экипаж тут же двинулся с места, а Эмелина, отодвинув шторку, поглядела в темное окошко:

— Тут другая дорога есть? Короче, что ли? А чего туда по ней не поехали?

Диньер с наслаждением выпрямил ноги и поднял руки, с наслаждением зевая и потягиваясь:

— Я о ней забыл. А наш возчик умолчал. Дурак мертвяков боится.

Магичка развернулась от окна:

— Каких мертвяков, Диньер?

Вольник, закончив разминать тело, охотно принялся объяснять:

— Там три… по моему, да. Три небольших, старых кладбища. От Громмана, Сарта — Фрет и Ракуэна. Жена Саццифира где — то на одном из них, кажется, похоронена…

Эмелина поерзала на сидении.

Льерде Ланнфель стало немного жутковато. Нет, никаких атрибутов, связанных со смертью, девушка никогда не боялась. От природы отличавшаяся изрядной нечувствительностью к тому, что на впечатлительных особ всегда навевает ужас, Эмелина никогда тех страхов не могла понять.

Мертвое тело, оно и есть — мертвое. Неподвижное. Безопасное. Что куча неживой плоти может сделать живому? Да ничего. Ровным счетом ничего.

Что там уж говорить! Деревяшка Эмми и в призраков — то мало верила, воспринимая страшные сказки из книг просто как сказки. А слышанные в детстве жуткие байки просто как байки.

И, если б не то, милое свидание с гниющим, обугленным трупом свёкра в купальне, так и считала бы Эмелина Ланнфель до сих пор все подобные россказни — враньем.

Равно, впрочем же, как и грозных лемейр — драконов, вроде как давным давно покинувших Гран — Талль.

Но вот теперь, вопреки всему, включая рассудок и здравый смысл, выходило, что сказки правдой оборачиваются, в то время, как и всё привычное — ложью…

А посему, всякое возможно ожидать от старых кладбищ. Всякое…

От этого — то и было жутко.

— Так жена Ракуэнского льерда здесь, Диньер? — переспросила, прищурившись и глядя на мужа в упор — На общем погосте? С людьми? Странно! Эти же, боевые маги, вроде людей не жалуют? Что ж он… свою половину к ним положил?

Вольник отрицательно покачал головой:

— Здесь есть один погост только для магов, Эмми. В Ракуэне никаких фамильных склепов, либо именных могил нет. Саццифир не позволял разбивать захоронения рядом с жильем. Не сторонник он такого. Брезглив и осторожен. Вот я и слышал, что его жена именно здесь, на местном кладбище закопана. Как на самом деле? Тут она или нет? Да хрен его знает. Вон… вон, смотри!

Протянув руку, Ланнфель ткнул пальцем в стекло.

Льерда подняла повыше булькнувший нагретым маслом, толстостенный фонарь.

Тот слегка качнулся, дрожащим светом выхватив из тьмы ограждение из спаянных меж собой толстых цепей, тянущееся ровно вдоль дороги.

— Это оно и есть, — сказал Диньер — Кладбище для магов. По моему, так… Точно. Оно! Для людей, значит, немного дальше. Ахаха, да! Вспомнил. Мы как — то с одним парнем из Академии туда бегали подношения воровать. Знаешь, на могилы приносят вино, булки и прочее? Ну вот, а мы их… того.

Эмелина сморщила нос:

— Идиоты! Нельзя такое делать. Вас не кормили, что ли?

— Ну почему? — подмигнул супруг — Кормили. Однако, к сожалению, не поили. А хотелось, Серебрянка! Не кривись, это не воровство. Просто вынужденная мера.

— Ага, обеляй себя, — фыркнула магичка — Обеляй.

Короткая дорога и верно, оказалась хорошо расчищена.

Экипаж шёл мягко, снег вкусно похрустывал под полозьями, тишина, звенящая морозцем, иногда нарушалась глухим фырканьем лошадей.

А, судя по редким вскрикам возчика и переговорам с кем — то, перед экипажем Ланнфелей следовал ещё кто — то.

— Так а там же торговцы едут, — ответил вольник на вопрос супруги — И стража впереди. Может, ещё кто за нами пристроился. Ну что, Серебрянка? Может, в битку? Проигравший выйдет из экипажа и помашет дохлым магам рукой. Что скажешь?

Эмелина нервно хихикнула:

— Иди ты со своей биткой, Приезжий. Нашел время, тоже умник. Лучше, вот что скажи…

Она просто должна была это спросить.

Однако же зная, как супруг ненавидит расспросы о матери, льерда всё же медлила.

Диньеру разговоры на эту тему всегда были неприятны. А уж в свете последних событий…

Хотя, после того, как Ланнфель узнал от Саццифира правду, он же и обратился прямо там, в кабинете Ракуэнского Хозяина. Мог ли внезапный оборот стереть из памяти истину?

Сам оборот этот недодракон не помнит. Так? Так.

Но помнит ли он то, что было сказано ему раньше?

Недолго поколебавшись, и наконец, насмелившись, Эмелина выдохнула вопрос.

— Да, — отстранившись от неё, отрезал Ланнфель — Да. Помню.

— Как думаешь, Диньер… Твоя мама… может быть здесь?

Ответ оказался резким и болезненным, словно шлепок по лицу мокрой ладонью или полотенцем:

— Понятия не имею. Не знаю. И знать не хочу.

Льерда надула щеки, тут же шумно выпустила