Смех дьявола - Режин Дефорж

— Но они там сразу увидят, что перед ними женщина.

— Один из моих друзей, королевский медик, встретит самолет. Он займется по приказу Ее Величества приемом некоторого числа раненых.

— Вы потрясающий!

— Еще рано торжествовать, остается самое трудное — вывезти ее отсюда живой.

— Как это, живой?

— Доктор Мюррей думает, что она не переживет ночи.

— Я не верю ему, — сказала Леа, приближаясь к кровати.

Дыхание Сары было затрудненным, у нее был сильный жар. Наклонившись над ней, Леа внимательно всматривалась. Больная медленно открыла глаза. Она сделала испуганный жест и попыталась отодвинуться, увидев лицо, склонившееся над ней.

— Ничего не бойся, это я.

Тень улыбки появилась на ее губах.

— Мы собираемся увезти тебя, но нужно, чтобы ты помогла нам, чтобы ты немного собралась с силами. Это нужно, ты слышишь? Это нужно.

— Мадемуазель, не утомляйте ее. Дайте ей отдохнуть.

— До свидания, Сара, я вернусь завтра. Позволь мне уйти.

Леа с трудом отделила пальцы, уцепившиеся за ее руку. Она подошла к врачу, осматривавшему двенадцатилетнего ребенка.

— Доктор Мюррей, чем больна моя подруга?

— Чем больна ваша подруга? Вот интересный вопрос! Она больна всем! У нее нет еще тифа, как у того, кому его ввели, но, возможно, ей сделали инъекцию сифилиса, или оспы, или чумы, может быть, ее стерилизовали, если только не ввели в нее эмбрион шимпанзе…

— Замолчите, доктор!

— Тогда не спрашивайте меня, чем она больна. Она больна — и это все.

Он повернулся к ней спиной и склонился над другой постелью.

Джордж ждал ее, посасывая короткую потухшую трубку.

— Он совсем сумасшедший, этот ваш доктор Мюррей.

— Нет, но он может им стать. Потому что он никогда не представлял себе, что может быть то, что он видит здесь, что врачи могут принимать участие в ужасных экспериментах. Здесь рушится весь его мир.

— Он никогда не позволит нам забрать Сару.

— Вы слышали: у нее нет тифа. Я попрошу доктора Хуга перевести ее в госпиталь для незаразных больных.

— А если он не согласится?

— Мы выпутаемся как-нибудь иначе.

Они выпутались. К пяти часам пополудни полковник Мак-Клинток явился в госпиталь доктора Мюррея в сопровождении дюжины людей.

— Это команда, которая должна заменить вас, чтобы вы могли немного отдохнуть. Доктор Мюррей, я представляю вам доктора Коллинза.

— Но, полковник…

— Это приказ главного врача.

— Хорошо, пойдемте, Коллинз, я познакомлю вас с наиболее характерными случаями.

После ухода Мюррея Мак-Клинток отвлек внимание нового персонала. Леа с помощью ординарца полковника одела Сару в украденную форму. Ее подруги по несчастью следили за всеми их действиями в полном молчании.

Несмотря на все старания, Сара не могла стоять на ногах. Ординарец и Леа поддерживали ее под руки.

— Еще один из наших людей, который не выдержал этих ужасов, — сказал Джордж, вклиниваясь между доктором Коллинзом и Сарой.

Леа пришла в себя, только прибыв к месту отправки. Вместе с санитаркой она уложила Сару на носилки и перенесла в самолет.

Несмотря на крики и стоны, внутри самолета царила атмосфера, напоминающая отправление на каникулы. Для большинства этих молодых людей война была закончена.

Во время всего полета Леа не выпускала руку Сары.

34

Берлинцы молча смотрели на проезжавшие грузовики, взятые из дивизии «Нордланд» и перевозившие эсэсовцев в формах, помеченных трехцветным гербом, поющих во все горло то по-французски, то по-немецки:

Там, где мы проходим, сгорают танки,И дьявол там смеется с нами.Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!Пламя остается чистым,И наш лозунг — Верность!

Женщины, одетые в черное, подбегали, протягивая ребенка, кусок серого хлеба, девушки посылали им воздушные поцелуи. Молодые люди махали руками им в ответ.

Вечером 25 апреля Матиас съел банку спаржи, прежде чем уснуть на одной из скамеек в пивной на Германн-плац.

В тот же день на Эльбе, к югу от Берлина, солдаты 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева соединились с американцами.

Ночью русская авиация бомбила город. Грохот взрывов разбудил защитников Берлина, которые бросились с оружием в руках, готовые отразить советское наступление. Но самолеты улетели, уступив место зловещей тишине.

Утром следующего дня, на заре, они двинулись к ратуше Нейкёльна. Наступавший день обещал быть великолепным. Наконец был отдан приказ атаковать.

Русские стреляли отовсюду. Эсэсовцы-французы, прижимаясь к стенам, перебегали от подворотни к подворотне. С помощью фаустпатрона Матиас подбил свой первый танк.

Все утро шел яростный бой, в котором было убито два десятка волонтеров. Вокруг них все рушилось. Почти повсюду полыхали пожары. Шум двигателей и скрежет гусениц покрывали крики умирающих и призывы раненых.

Раненный в ногу оберштурмфюрер Фенау продолжал руководить боем. Из ратуши Нейкёльна, превращенной в крепость, люди из дивизии «Карл Великий» вместе с гитлерюгендом и старыми седовласыми солдатами стреляли через все щели. Скоро они должны были признать очевидное: они окружены. Не следовало больше рассчитывать на танки дивизии «Нордланд», исчерпавшие горючее и боеприпасы.

Фенау отдал приказ отойти от ратуши и вернуться на Германн-плац.

Царил повсеместный хаос, и не было предусмотрено ничего эффективного, чтобы обеспечить защиту Берлина. Остатки иностранных дивизий сил СС, мальчики и старики против сотен тысяч советских солдат.

После полудня 27 апреля Матиас сжег три танка Т-34.

Раненный в голову, он получил медицинскую помощь в госпитале гитлеровского бункера. Ему удалось добраться до станции метро «Штадмитте», куда Крюкенберг перенес свой командный пункт. Здесь собралось большинство уцелевших солдат дивизии «Карл Великий». Госпиталем служили вагоны с разбитыми стеклами, в них размещались и канцелярия, и склад продовольствия. Матиас выкурил свою первую сигарету за два дня.

На перроне станции тех, кто особенно отличился в боях у Нейкёльна, наградили железными крестами. Матиас с волнением смотрел на свой.

28 апреля, в субботу, натиск русских стал все более и более усиливаться. Рассыпавшись по подъездам, французские эсэсовцы ждали за окнами. В сероватом свете зари появились танки.

Фаустпатрон угодил в первый танк. Вспыхнуло пламя, раздалась серия взрывов, потом мощный взрыв, подбросивший в воздух обломки стали. От Т-34 осталась только груда скрученного железа. Но танки неумолимо надвигались. Со всех сторон летели снаряды. Матиас из базуки выстрелил в группу пехотинцев. Пять человек упало.

— Хорошая работа, Файяр, — сказал Фенау, хлопнув его по плечу.

Матиаса, раненного в плечо, отвели в гостиницу «Альцон», превращенную в госпиталь. Он вышел оттуда ночью, или, вернее, тогда, когда должна была быть ночь. Уже давно погас дневной свет. Они потеряли счет времени.

Здание, в котором засели французы, не обрушивалось чудом. Русские минометы присоединились к противотанковым орудиям. Перекрытия рухнули, убив дюжину добровольцев. С трудом Матиас выбрался из-под обломков. Раненое плечо причиняло ему страдания. Повсюду бушевали пожары.

Выжившим удалось занять новые позиции. На заре они снова отступили.

Вечером они очутились близ станции метро «Кохштрассе» — выдвинутого участка обороны рейхсканцелярии. После нескольких минут отдыха в штабе батальона, разместившемся в разгромленном книжном магазине, они пошли в атаку в кровавом тумане.

День 30 апреля окончился, как и предыдущие, в том аду, куда их завели грезы либо иллюзии. Они сражались, веря, что защищают вождя, которому поклялись быть верными до смерти. И защищали теперь лишь бункер, скрывающий мертвецов. Гитлер покончил с собой в 15 часов 30 минут вместе с Евой Браун, только что ставшей его женой. Вечером после очень жестокого боя русские заняли рейхстаг.

Вечером 1 мая французские эсэсовцы должны были оставить книжный магазин и укрыться в подвалах министерства безопасности. При свете свечей, вставленных в «юльтурму» — своеобразные подсвечники из терракоты, используемые в ночь зимнего солнцестояния, — Фенау раздавал железные кресты, которые он прикалывал на разорванные куртки, часто запачканные кровью.

Снова Матиас был ранен, на этот раз тяжело, в грудь и ноги. С несколькими уцелевшими ему удалось доползти до метро. С помощью товарищей он спрятался на станции «Потсдамерплац», где присутствовал, укрывшись за обломками, при пленении Фенау и полудюжины своих товарищей. В сильном жару он был найден немецкой девочкой-подростком, которая с помощью отца спрятала его в подвале своего дома.

35

Дружба с майором Клименко позволила Франсуа Тавернье сопровождать русских при наступлении на Берлин, восхищаясь их мужеством на протяжении всех боев. Вместе с ними он завопил от радости, когда увидел красное знамя, развевающееся над рейхстагом: бешеный зверь был действительно уничтожен.