Отмороженный - Фридрих Незнанский

– Другой возможности не будет, – сказал он. – И ты это понимаешь.

– С чего вдруг? – приподнялся на подушках Макс. – Кирюша, милый, ты понимаешь, до чего ты дошел?

– Мы дошли, – сказал Кирилл. – Страна дошла. А тут появилась уникальная возможность выиграть время. Хотя бы полгода, когда все поутихнет и наконец можно будет заняться делом.

– Но с чего ты взял… – плаксиво сказал Макс и снов схватился за сердце. – С чего ты взял, что это стало возможно?

– Ну да… – усмехнулся Кирилл. – Я понял. Видишь ли, этого биатлониста ищут. Он уже нащелкал семерых из своей винтовки. Теперь из нее будут убивать тех, кто нам мешает. А искать будут его. И на него все свалят. С другой стороны, теперь он под нашим контролем. То есть нам больше не следует его опасаться. Ну что смотришь? Существует баллистическая экспертиза. Что-то вроде отпечатков пальцев, присущих только данному стволу. Понял наконец? Стопроцентная гарантия. Он же не пойдет в милицию с жалобой, что у него похитили винтовку?

Макс уже сидел на подушках и тихо раскачивался, молитвенно сложив руки и прикрыв глаза. Кирилл пожал плечами.

– Пойми, я не мог это сделать, не спрашивая твоего согласия. А ты перепугался, будто увидел себя в этом списке.

– Это ты пойми… – вздохнул Макс. – Стоит только начать. И в следующем списке окажемся мы оба. Об этом ли мы мечтали, Кирюша, дорогой, когда в это ввязались?

– Ты еще расскажи мне про тридцать седьмой год, – сказал Кирилл. И снова протянул список. – Или сделай это по своему усмотрению, или другие это сделают по своему выбору. Ты многих тут знаешь. Если они погибнут, это будет на твоей совести… Ты все теперь понял? Это беззаконие, я согласен, а разве наш совет, как мы его прозвали, серых кардиналов, законен? Поэтому будь последователен. Ты прав, что это может продолжаться очень долго. Только от нас зависит вовремя остановиться.

– Как? – спросил Макс, снова просматривая список.

– Уберем стрелка, – пожал плечами Кирилл. – Уничтожим винтовку… Кстати, этого биатлониста придется ликвидировать. На всякий случай. Но это уже моя забота…

Макс постанывал, хватался то за голову, то снова за сердце, водя шариковой ручкой по списку.

– Возьми карандаш, – Кирилл внимательно следил за ним. – А то всех повычеркиваешь… Треть – мы договорились.

Макс обливался потом. Отодвинулся подальше от камина, взглянув пару раз на полыхающие поленья.

– Бесполезно, – пожал плечами Кирилл. – Весь список у меня в голове. Составлю новый, если бросишь в огонь. Понял, да? Он тоже нелегко мне дался. Для себя я уже составил свою треть… Интересно, совпадет ли с твоим выбором?

– Женщин я вычеркиваю сразу же! – воскликнул Макс. – И не вздумай спорить. Нет, нет и нет!

– Никто не спорит, – ответил Кирилл. – И всего-то две. Но одну я бы оставил. Ты знаешь, о ком идет речь.

– Женя Клейменова? – поднял голову Макс.

– Угадал… Очень много о нас знает. Не как об организации, но знает. Когда-то мне и Аркаше стоило огромных трудов прекратить одно дело, которое возбудила Генпрокуратура. А потом изъять ее статью в газете. Где бы мы сейчас были, если бы не успели?

– Помню, помню, – пробормотал Макс. – Но все равно. Мы, кажется, договаривались: женщин не трогаем.

– Это не женщина, – покачал головой Кирилл. – Это источник опасной для нас информации, неизвестно откуда к ней попавшей. Кстати, фигуранты из того дела, что возбудила прокуратура, тебе ни о чем не напоминают?

– Нет, – покрутил головой Макс. – А что?

– Ладно, проехали… – спокойно ответил Кирилл. – Не напоминают, и не надо. Все?

Он взял список из рук Макса. Пытливо взглянул на его потное, посиневшее лицо.

– Забыл сказать, ты мог бы внести сюда кого захочешь, по желанию. – Он пробежал глазами, поморщился. Потом пересчитал оставшихся. – Мы же договаривались: оставляем одну треть! Клейменову ты все-таки вычеркнул? Ай, Макс… – Он покачал головой. – Так нельзя.

– Но послушай… – прохрипел Макс. – Я только что вспомнил – у тебя же с ней что-то было. Ведь так?

– Да. Познакомились на какой-то презентации в Доме журналистов. – Кирилл говорил и просматривал список. – Потом я ее провожал. Читал стихи. Дарил цветы. А затем попросил замять это дело, что дошло до Генпрокуратуры. И знаешь, что она мне ответила? – поднял он голову от списка.

– Откуда мне знать, – желчно ответил Макс.

– Что мы так никогда не построим правовое государство.

Макс прыснул, потом захохотал, нервно, визгливо, хватаясь за живот.

Его жена приоткрыла дверь. Нахмурилась, глядя на них.

– Что вы тут, как пара заговорщиков? – спросила она. – Ребенка разбудили. Кирилл, ты же знаешь, что ему нельзя… У него режим.

– Все-все, уж заканчиваем! – Кирилл поспешно забрал список у Макса.

– Ты останешься ночевать? – спросила она. – Я постелю тебе в его кабинете.

– Останется, останется! – закричал Макс. – Я его сегодня никуда не отпущу. Даже пусть не надеется!

Кирилл пожал плечами, смущенно улыбнулся.

– Теперь я знаю, чем ты берешь баб! – не мог угомониться Макс. – Ты скромно потупляешь глазки, изображая из себя потенциального подкаблучника, и они попадаются на этот крючок.

Он был необычно возбужден, его лицо горело, жена даже подошла поближе и принюхалась.

– Что это с ним? – спросила она гостя. – Вроде не пил.

– Я рассказал ему пару свежих анекдотов, – сказал Кирилл, улыбаясь хозяйке.

– Я тебе их потом расскажу, – пообещал Макс жене. – Они не вполне приличные. Кириллу будет неловко за тебя, понимаешь? Ну иди спать. Мы заканчиваем.

Она еще раз подозрительно посмотрела на обоих.

– Пацаны вы еще, – сказала она. – Я думала, ты, Кирилл, постарше.

И тихо притворила за собой дверь. Издали послышался плач ребенка и ее успокаивающий голос.

– Сколько уже? – спросил Кирилл, кивнув на дверь, за которой скрылась Ирина.

– Десять месяцев уже, – ответил Макс. – Однако вернемся к нашим баранам. «Мы так никогда не построим правовое государство», – повторил он. – Бедная девочка… За это, конечно, убить мало. Но я бы помиловал.

– Зря я приехал к тебе, – сказал Кирилл, укладывая листы со списком в «дипломат». – Думал, поймешь все как надо… Неужели никак не сообразишь: времена романтического либерализма закончились. Мы протерли глаза и увидели, что живем в той же лапотной России. И либеральные идеи нужно вколачивать через что угодно – через желудок, через селезенку, но через мозги – в последнюю очередь.

– Постой… – Макс протянул руку. – Дай посмотрю еще раз. По-моему, там кого-то не хватает. Или давай так. Увеличим квоту. Но пусть она останется жива. Я согласен дописать парочку негодяев, которым лучше не жить. Но ее оставь.

– С нее-то и начнем, – сказал Кирилл, защелкнув замки «дипломата». – Кого, кстати, ты собирался вписать? Не Сережу Горюнова случайно?

– Но он не негодяй, – вздохнул Макс. – Хотя в последнее время он все меньше мне нравится. Раньше фонтанировал мыслями, идеями. Теперь глаза забегали, смотрит в сторону, тоскливо… Я бы его внес вместо Клейменовой. Прошу тебя.

– Думаю, он в списке нашего биатлониста, – ответил Кирилл. – Вот пусть он его и убирает. Мстит за жену.

– Сволочи мы с тобой. Тебе не кажется? – спросил Макс.

Кирилл внимательно посмотрел на него.

– Тебе действительно пора отдыхать, – сказал он. – Так где мне у вас лечь, чтобы ночью ты меня не задушил?

– В моем кабинете, – сказал Макс. – Ирина уже постелила. Так сволочи мы или нет?

– Еще какие, – пожал плечами Кирилл. – Но запомни: мы здесь, чтобы на наше место не пришла еще большая сволота. Это – миссия!

– Это утешает, – согласился Макс. – Приятно, черт возьми, что кто-то еще хуже тебя. Но мы хоть дело делаем, верно?

– Ну вот и хорошо, – сказал Кирилл. – Прямо растрогал, честное слово. А насчет Клейменовой я подумаю. Если еще не поздно.

Из Таджикистана Павел перевелся в Чечню. Добровольно. Было это летом девяносто пятого года в самый разгар горной войны.

Он ехал в свою новую часть через район, который считался умиротворенным, в попутном автобусе вместе со здешними говорливыми старухами, женщинами с огромными сумками, узлами и детьми, обменивающимися пустыми рожками от автоматов и стреляными гильзами. Он был единственным русским в этом автобусе. На него поглядывали злобно, с опаской, изъясняясь по-своему, хотя о своих делах говорили на языке «оккупантов». Сквозь приоткрытые окна в салон протекал тяжелый зной и набивалась дорожная пыль. За окнами понуро стояли проржавевшие остовы сожженной бронетехники. Мальчишки стреляли в них из воображаемых гранатометов. Пару раз остановились на блокпостах. Загорелые парни в камуфляже и в кроссовках заглядывали внутрь. Почему-то особенно тщательно проверяли его документы.

– Всякое бывает! – сказал ему один лейтенант с выгоревшими на солнце волосами. – А то были здесь добровольцы с Украины. Братья славяне, мать их так… Эстонцев мы по акценту узнаем. А эти чешут по-нашему. Проезжайте, дальше будет спокойно. Там уже войска. Хоть каким-то делом заняты, не то что мы здесь.