Земные радости - Филиппа Грегори

— Я дал обязательство верности и повиновения и от него не отказываюсь, — заявил Традескант. — И не собираюсь менять шило на мыло. Я принадлежу своему господину душой и сердцем. Прости меня за то, что я скажу, но ты был бы гораздо счастливее, если бы рассуждал как я.

Кучер покачал головой и угрюмо замолчал. Джон завернулся в плащ и задремал, покачиваясь на сиденье. Проснулся он только тогда, когда карета подъезжала к Теобальдсу по великолепной аллее, окаймленной двумя рядами ясеней и вязов, стволы которых вздымались из моря нарциссов.

Карета остановилась прямо у двери, и сам герцог вышел встретить мать.

— Спасибо, Джон, — бросил он мимоходом и повел мать в дом, в королевские покои.

— Королю лучше? — спросил Джон у слуги, который понес сундук графини к лестнице.

— Поправляется, — отозвался тот. — Днем съел немного супа.

— Тогда я могу прогуляться по саду. — Традескант кивнул в сторону двери, за которой открывался заманчивый вид. — Если я понадоблюсь моему господину, то я или у купальни, или на горке. Не был там много лет.

Он вышел из дома и направился к одному из красивых регулярных садов. «Пора пропалывать», — подумал он и улыбнулся. Теперь это были уже не его сорняки, это были сорняки короля.

Тем же вечером перед ужином он увиделся с Бекингемом.

— Если я вам больше не нужен, то завтра вернусь домой, — обратился к нему Джон. — Я не предупредил жену, что уезжаю с вами. Да и в саду в Нью-Холле много работы.

Герцог кивнул.

— Когда будешь проезжать через Лондон, проверь, не прибыл ли мой корабль из Индии, — попросил он. — И присмотри за разгрузкой. Мне должны доставить много шелка и слоновой кости. Можешь перевезти все в Нью-Холл и приказать разместить в моих покоях. Я собираю коллекцию редкостей и драгоценностей. У принца Карла есть игрушечные солдатики, ты их видел? Они стреляют из пушки, и их можно выстраивать в линию фронта. Неплохое развлечение. Я тоже хочу коллекционировать какие-нибудь приятные мелочи.

— Мне дождаться в Лондоне корабля из Индии?

— Если можешь, — ласковым голосом промолвил герцог. — Если миссис Традескант согласна отпустить тебя так надолго.

— Она знает, что служба у меня на первом месте, — ответил Джон. — Как самочувствие короля? Улучшается?

— Ему хуже, — мрачно сообщил Бекингем. — Лихорадка не отпускает. А он уже не молод и никогда не отличался крепким здоровьем. Сегодня в личной беседе с принцем король напомнил ему о долге. Он готовится… Я и вправду думаю, что готовится. И я обязан организовать для него покой и отдых.

— А я слышал, что ему лучше, — осторожно заметил Джон.

— Мы стараемся распространять положительные новости, но правда в том, что старик накануне смерти.

Джон поклонился, вышел из комнаты и спустился вниз пообедать.

Во дворце царил хаос. Все та же толпа докторов, которую Джон видел в спальне короля, разыскивала своих лошадей и слуг. Придворные требовали, чтобы им заложили кареты и приготовили в дорогу еду.

— В чем дело? — поинтересовался Джон.

— Это все ваш хозяин, — пожаловалась служанка. — Он выгнал докторов и половину двора в придачу. Заявил, что шум и игры слишком беспокоят короля. И еще назвал врачей дураками.

Джон ухмыльнулся и отступил в сторону, наблюдая за сумятицей всеобщего отъезда.

— Он раскается в своем поведении! Так оскорбить нас! — кричал один доктор другому. — Я лично предупредил его, что, если королю станет худо, а нас не будет рядом, он горько пожалеет!

— Он никого не слушает. Я попробовал с ним поспорить, так он вытолкал меня из комнаты.

— А у меня он выхватил изо рта трубку и сломал ее, — вмешался один из придворных. — Знаю, что король ненавидит табачный дым, но я ведь просто пытался предотвратить инфекцию. И как мог его величество унюхать меня из другой комнаты? Я напишу герцогу и пожалуюсь на дурное обращение. Я двадцать лет при дворе, а он выставляет меня за дверь, будто я его холоп!

— Он выгнал из спальни всех и оставил только сиделку и свою мать, ну и сам остался, — вступил еще один. — И он настаивает, что королю нужен покой и что никто не должен мешать. А ведь его величеству полагается быть в окружении подданных ежеминутно!

Наслушавшись, Джон отправился обедать. Бекингем и его мать сидели за главным столом. Место короля уважительно не заняли. Рядом с пустым креслом находился принц Карл, он близко наклонил голову к герцогу.

— Да уж, им есть что обсудить, — тихо произнес какой-то слуга, опускаясь рядом с Традескантом.

С блюда в центре стола Джон взял немного хорошего белого хлеба и целую фазанью ногу. Щелкнув пальцами, он подозвал служанку, та подошла и налила ему вина.

— А что здесь делает графиня? — удивился кто-то. — Король же терпеть ее не может.

— Судя по всему, ухаживает за королем. Врачей ведь отослали, и теперь о нем заботится графиня.

— Странный выбор, — лаконично заметил еще один из обедающих. — Поскольку он на дух ее не выносит.

— Король идет на поправку, — сообщил еще один слуга, отодвигая стул. — Герцог был прав, прогнав этих дураков. У его величества была лихорадка — ну и что из этого? У всех бывает лихорадка. И если графиня знает лекарство, которым она лечила герцога, почему бы не предложить его королю?

Тут все посмотрели на Джона.

— Это вы привезли ее сюда? — поинтересовался кто-то.

Традескант продолжал смаковать сочный кусок жареного фазана.

— С трудом припоминаю, — сказал он, жуя. — А ведь я первый раз за полтора дня нормально ем. Еще вчера в это самое время я ставил запруду в рыбном пруду в Эссексе. А сегодня снова в Теобальдсе. Кормят здесь действительно превосходно.

Тот, кто задал ему вопрос, пожал плечами, коротко хохотнул и ответил:

— Ну да. От вас никаких секретов не выведаешь. Всем нам известно, кто ваш хозяин, и вы хорошо ему служите, Джон Традескант. Очень надеюсь, что вам не придется сожалеть об этом.

Джон взглянул за главный стол. Бекингем как раз наклонился вперед, отдавая приказ одному из своих слуг. От света свечей вкруг темных кудрей герцога образовалось красноватое сияние. Его лицо было оживленным и довольным, как у ребенка.

— Нет, — отозвался Традескант с теплым чувством. — Я никогда не пожалею.

Он ел и пил с другими слугами и допоздна засиделся за столом. В полночь, не совсем твердо стоя на ногах, он направился к покоям герцога.

— Ты где спишь? — обратился к нему кто-то из собутыльников.

— С моим господином.

— Ну конечно, — со значением произнес тот. — Я слышал, ты у герцога в фаворитах.

Джон резко развернулся и гневно уставился на слугу. Тот выдержал взгляд, и выражение его лица, в котором читались и озадаченность, и утверждение, уже было оскорблением. Традескант выругался и готов был ударить обидчика, но тут между ними, ничего не видя вокруг себя, пробежала горничная с тазиком в руках.