Николас Бюлоф — рыцарь-дракон с тысячью лиц - Дмитрий Смекалин

За это время в Лерден успели вернуться и ректор, и князь. На появление ректора Николас никак не прореагировал. В университете он только в библиотеку заходил — книги поменять, а учебный процессе его никаким боком не касался. От преподавания его уже давно отстранили, а собственные исследования он в домашней лаборатории проводил. Можно считать, что магистерскую диссертацию готовил. Правда ректор ему приглашение на какой-то семинар прислал, но он его проигнорировал.

Как хотел проигнорировать и приглашение от князя, который решил что-то торжественное провести в честь создания Второго Рейха. Но тут уже Марион вмешалась. Ее-то тоже заодно с сыном пригласили. Так что в лабораторию к нему явилась и развлекала разговором о предстоящем празднике до тех пор, пока у того какая-то реторта не взорвалась. От ее взгляда, наверное. Хоть и не обученная, но магичка все-таки. Пришлось прерваться.

Мероприятие было назначено на завтра, а сегодня Николас решил в посольство Галлодии наведаться, узнать, наконец, куда Орлетта подевалась. Да и странно как-то было идти на прием к князю без нее, в прошлый приезд именно она его по всем мероприятиям «фестиваля» таскала.

Однако, визит в посольство, если и дал пищу для размышления, то не о пропавшей девушке. Вместо обычного оживления, в особнячке стояла странная тишина. Входные двери — заперты. После долгого и громкого стука, появился одинокий сторож и сообщил, что господин посол убыл на консультацию в Летец, а сотрудники в отпуск на родину. Остался один третий секретарь, но тоже сейчас отсутствует.

Дальше холла Николас не пошел, но и увиденное там носило следы разорения или поспешного бегства. Какие-то ящики у дверей стоят, а вот мебель, практически, отсутствует, на полу какие-то брошенные бумажки валяются. Немного, но впечатление разрухи создают однозначно.

Раз даже сотрудники разбежались, то рассчитывать, что здесь Орлетта появится, было глупо. Получалось, Леруа IV свернул тут представительство, но почему? Воевать собрался? Так у объединившейся Дэнляндии Кэров в полтора раза больше, чем у Галлодии. Не самоубийца же он! Или протест так выражает? И где же все-таки про Орлетту что-нибудь узнать можно?

Не выдержал, заглянул еще раз вечером. Третий секретарь на сей раз был на месте, и оказался он отнюдь не юношей, а наоборот, щуплым старичком с бегающими глазками. Занимался он делом — на подводу ящики грузил. Не сам, конечно, грузчиками руководил, причем крайне бестолково, заставляя перекладывать уже установленные и привязанные предметы багажа с место на место. Хотя, приглядевшись, Николас заметил в требованиях дедка некоторую систему. Наиболее аккуратно упакованные ящики, кстати, с одинаковой маркировкой, складывались в заднюю часть подводы, а все остальное — вперед. Зрение Кэра позволило и надпись на маркировке прочитать: «Личная собственность советника Лятена».

— Господин Лятен? — Николас сделал правильный вывод. — Позвольте на минуту отвлечь вас от трудов.

Как себя вести с советником посольства он еще не решил, поэтому говорил нейтральным, но не предполагающим возражения тоном. Сразу включать «отморозка» не хотелось, в родном городе этот образ ему все менее привлекательным казался. Но и просителем выступать было бы неосмотрительно, с этими дипломатами, чуть дашь слабину, ничего не получишь, а кругом должен окажешься. В общем, решил отдать инициативу Лятену, а самому действовать по обстоятельствам. А пока экспериментальный артефакт активировал. Только ночью закончил. Что он делать может, сам не понял, напихал туда все ментальные заклинания, которые в книгах нашел. По идее, в режиме кругового воздействия, должен глаза отводить, а в режиме узконаправленного воздействия — некоторые мысли внушать из небольшого меню («спокойствие», «страх» и «Ой! Живот прихватило!»). Кроме того был и режим ручного управления магом, но что при этом может получиться, Николас был без понятия. Но именно этот режим и включил. Так что теперь стоял перед советником, мысленно транслируя тому симпатию и доверие к себе, а также желание поболтать.

Однако дипломат тоже решил придерживаться выжидательной тактики и теперь смотрел на Кэра вопросительно и чуть-чуть осуждающе, типа «не видишь, что ли, что я занят?!».

А вот в эмоциях он так спокоен не был, это Николас по его ауре заметил. Немного перенастроил собственное восприятие на эмоции и, неожиданно, услышал у себя в голове голос дипломата. Вроде как мыслеречь пошла, только Лятен ничего ему специально не транслировал, а сам с собой разговаривал. Но о Николасе. И, видимо, довольно четко все формулировал, раз трансляция сама пошла. И говорил он, примерно, следующее:

— Что, драконыш, пришел про бабу свою узнать, а как спросить не знаешь? А вот ничего я тебе не скажу. Нема дурных! Пусть такому отморозку про ее свадьбу кто-нибудь другой сообщает, а мне здоровье дорого. И так меня тут одного кинули, ноту князьку-придурку вручить, и не отвертишься. На приеме завтра что ли это сделать? Праздник испортить? Да нет, рано. Может, этого отморозка попросить грамоту передать? Через декаду. Самому же слинять, пока не поздно?

Опыта подслушивать чужие мысли у Николаса раньше не было, наверное, поэтому он так бурно и отреагировал. Ведь, если подумать, вслух ничего плохого ему советник не говорил (вообще молчал), а гадкие мысли в голове у каждого могут проскакивать, сам своим собеседникам про себя отнюдь не комплименты часто говорил. Но хотя голос звучал только у него в голове, ощущение было, как будто произнесено это все вслух. Причем даже трудно сказать, что в этой речи было неприятнее, форма или содержание. И то, и другое — сплошное хамство. В общем, Николас сорвался. Подхватив несчастного дипломата телекинезом, он одним рывком перетащил его к себе поближе. Прямо через подводу, сметя с нее по дороге половину вещей его тушкой. После чего, не отпуская и не давая упасть, несколько раз встряхнул и зашипел в лицо:

— Ч-ч-что з-з-за с-с-свадьба?!

Свою форму на драконью он при этом не менял, но, похоже, от возмущения сумел частично трансформироваться. Чему сам настолько удивился, что вся ярость прошла. Пришлось уже осознанно включать режим «отморозок», а то резкая смена поведения тоже была неуместна.

Заодно и артефакт срочно отключать пришлось, так как Лятен только в реале беззвучно рот открывал, а в ментале так вопил, что оглохнуть можно было. Верещал, как недорезанный поросенок и не думал успокаиваться, а придушить ментальный крик физическим воздействием было проблематично.

Поставив советника на землю, но продолжая придерживать, чтобы не дать ему упасть, спросил уже спокойным тоном, но пристально глядя в глаза и нехорошо улыбаясь: