Метро 2033. Отступник - Элона Демидова

Олег настолько был погружен в раздумывание о звуке, которого просто не могло существовать, что не заметил, каким образом они добрались до площади.

Отлитый в бронзе Александр Первый и орел, что высовывал голову из-под плаща императора, с потусторонней печалью смотрели на стоящих перед постаментом людей. Шаман развел маленький костерок, чьи трепетавшие язычки слегка рассеивали мрак. Лунный свет обтекал монумент, вычерняя тени в углублениях рельефа. В ночи царило безмолвие. Юноше очень хотелось спать: давала о себе знать усталость дневного путешествия. Кроме того, все сильнее болела кожа на горле и почти нестерпимо саднила спина.

– Слушай, пацанчик, – негромко произнес Заквасский, вытаскивая из пазухи мешочек и трубку. – Сейчас я раскурю, дам тебе. Вдыхай дым и держи в легких как можно дольше. Я не должен быть здесь, но и совсем не уйду, а буду следить из укромного места. Ты оставайся возле памятника и жди, пока что-нибудь не случится.

– А часто нуклеары… дурь курят? – невпопад задал вопрос Олег.

– Это в вашей Лакедемоновке дурь курят, – беззлобно уточнил Ян. – А у нас вдыхают дым Откровения. Нечасто. Четыре раза в год по большим праздникам, ну и во время посвящения подростков в кланы. В остальное время курить строго запрещено.

Шаман забил трубку искрошенными киндеровыми листьями, поднес к чашечке тонкую лучину, зажженную от костерка, и негромко запыхал. Затем он откинул голову и выпустил из ноздрей тонкие дымные струйки.

– Держи, – Заквасский передал трубку Олегу.

Юноша обхватил губами мундштук и втянул в себя. В горле запершило, парень закашлялся.

– Давай, давай, пацанчик, – шаман ободряюще похлопал по плечу. – Давай.

Через несколько минут измельченные листья выгорели, и огонек в трубке погас.

– Ну, вот и все, – сказал Ян, затаптывая костерок. – Оставляю тебя наедине с луной и духами.

Шаман исчез, а Олег посмотрел на монумент. Бронзовый император стоял на своем месте.

«Разве можно говорить с памятником? Вот уж бред сивой кобылы», – подумал Олег.

Эта мысль показалась ему столь забавной, что он громко, раскатисто засмеялся. Успокоившись, юноша огляделся. Предметы, озаренные лунным сиянием, приобрели поразительную четкость, а сама луна налилась почти солнечной яркостью. Черные контуры зданий пугающе контрастировали с темно-синей глубиной звездного неба.

«Мертвые дома закрывают обзор. Они темные и страшные, – волосы на голове встали дыбом. – Темные и страшные, потому что из-за них я не вижу всех звезд».

С трудом отведя взгляд от трехэтажной громады, которая то наплывала на площадь, то отдалялась, Олег проверил памятник. Царь, задумчивый и печальный, был недвижим. И веселый орел тоже не шевелился. По какой-то причине юноша решил, что орел именно веселый, наверное, потому, что хищная птица открывала клюв, будто хотела сказать что-то смешное, но пока ничего не произносила.

Олег отвернулся, и вдруг ему подумалось, что тишину тоже можно слышать, и если закрыть глаза – то разные звуки, зеленые, синие, оранжевые, станут переливаться из одного цвета в другой. «Да! Чем громче, тем краснее», – решил он и оттянул уши пальцами.

Однако на площади вдруг все смолкло, зато спина и шея больше не болели.

«Жаль, что вокруг пустое молчание. И вообще ничего не происходит», – с досадой подумал Олег и бросил негодующий взгляд на памятник.

Императора на постаменте не оказалось. Орел же, нахохлившись, с аристократической надменностью взирал на юношу. Испугано охнув, Олег попятился.

– Что, родимый, уставился, – сощурившись и склонив голову набок, проговорила хриплым басом птица, – никогда державных орлов не видел, что ли?

Юноша, тараща глаза, отступил еще на два шага и споткнулся. Чьи-то сильные руки поддержали его.

– Осторожней, молодой человек, – послышался безрадостный голос.

С неожиданной для себя скоростью Олег развернулся и отпрянул заледенев: перед ним стоял высокий мужчина. Лицо его несло печать необычайной скорби. Левое плечо было драпировано плащом, а правое украшали витые шнуры, которые вспыхивали яркими золотыми искорками в лунном свете.

– Осмелюсь возразить, Ваше Императорское Величество, – орел резво спланировал с постамента и, сделав неширокий круг, приземлился около ног царя, – но в соответствии с постядерным этикетом следует говорить не «молодой человек», человеки тут уже закончились, а «молодой нуклеар».

– Ты… вы… – Олег сглотнул тяжелый ком. – Отшельник?

Державная птица нахохлилась и высокомерно проговорила:

– Эта молодежь совсем стыд потеряла. Ты, молодой нуклеар, не с хреном моржовым изволишь изъясняться, перед тобой Божиею поспешествующею милостию Александр Первый, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский… – затараторила птица, все убыстряя темп.

– Мне вас так и называть?… – растерялся юноша, в ушах которого все еще звучали названия каких-то диковинных казанских царств, карталинских земель и удорских княжеств.

– Щадя твою хилую память, – презрительно сказал орел, – можешь перейти к сокращенной форме, и именовать Его Императорское Величество следующим образом: Божиею поспешествующею милостию…

– Можешь называть меня Отшельником, – прервал разглагольствования державной птицы царь. – Или так, как тебе будет угодно.

– Воистину, Ваше Императорское Величество, вы удивительно добры, и великодушие ваше не знает пределов! – с достоинством проговорил орел, а затем обратился к оторопевшему парню: – Ну, что ты хотел, родимый?

– Найти… духа-покровителя…

– Только и всего? – удивился печальный царь. – Что ж, это не проблема.

– Между прочим, молодой нуклеар, – важно сказал орел, – ты можешь задать нам по одному вопросу. Разве тебя не оповестили о сей милости?

– Да, – поспешно кивнул Олег, – шаман говорил…

– Ну, задавай тогда, – наглая птица задрала голову.

Юноша задумался. Очень хотелось, чтобы ему поведали о судьбе дочурки и о том, как сложатся отношения с Каур, но в последний момент стало вдруг жутко услышать что-то плохое. Поэтому он спросил первое, что вертелось на языке:

– А вы умерли или ушли в отшельники?

– Я в любом случае умер как правитель империи, – царь грустно улыбнулся. – В том мире, в котором я пребывал, надо мной висел рок. У нас, в отличие от простолюдинов, нет выбора. Мы невольники своего рождения. Я взошел на престол через переворот, а по-иному в те судьбоносные дни и не могло случиться. И теперь в веках я отцеубийца. Но есть ли в том хоть капля моей вины? Я начал свое правление с послаблений, а закончил утяжелением цепей. Но могло ли быть иначе? Я победитель непобедимого корсиканца. Но есть ли в этом хоть малая доля моей заслуги? Мы всего лишь рабы обстоятельств в царском облачении. И чтобы обрести свободу, нужно либо умереть, либо уйти в отшельники, а для политики – это все одно: смерть.

Из пространного ответа Олег понял весьма немного, может, оттого, что некоторые слова из речи духа-покровителя были ему совершенно неизвестны, а значение других казалось знакомым, но смутно.

– Что, родимый, получил ответ, задавай второй, – гаркнул орел. – А то в этом вашем разрушенном мире как-то совсем невесело, а я не люблю, когда мне невесело.

В голову ничего путного не лезло, и, зацепившись за последние слова державной птицы, Олег спросил:

– А правда, что мир был разрушен из-за того, что Бессущностного стошнило?

– Что-что? – орел в недоумении хлопнул крыльями.

– Так шаман говорил, – Олег смотрел то на царя, то на его дерзкого спутника.

– Сейчас я тебе расскажу, почему случилась катастрофа, – пернатый собеседник принялся расхаживать из стороны в сторону, подергивая головой и приплясывая, причем тот глаз, который смотрел на царя, светился золотым и смотрел с обожанием, а обращенный на Олега – желтым, взирающим с нескрываемым презрением. – Любая версия гибели почти всегда правильна, так что шаман не соврал, но я сделаю кое-какие уточнения.

Олег внимательно следил за мельтешащей туда-сюда птицей, боясь что-то упустить.

– Все дело в мутантах. И если, мой юный друг-нуклеар, кто-то полагает, – продолжил говорить орел, – что мутанты появились только после ядерной войны, он глубоко ошибается. Они существовали с самой ранней истории человечества. Вот, например, на гербе империи, которой одно время управлял благословеннейший Александр Павлович, была изображена двухголовая птица. Так что мутанты захватили власть еще в древнейшее время. Но водилась тогда лишь одна разновидность – монархическая. Хотя примерно в те годы, когда Его Императорское Величество изволили оставить трон, появились еще три конкурирующих популяции. Изначально они были трудноразличимы, их даже часто путали, но примерно сто лет спустя тройка распалась на враждующие единицы. Имя им…

Державная птица выдержала минутную драматическую паузу, а затем хриплым басом величественно отчеканила: