Полнолуние - Андрей Дмитриевич Блинов

Мы сидим. Они уговаривают меня выступить, а я отказываюсь. Они убеждают меня, а я свое: «Нет».

— Ладно, — говорит Горев, собирая со стола бумаги, он сует их в портфель, объясняет: — Наш доклад сегодня в райкоме партии. Будут стружку снимать. — И к парторгу: — Ты готов?

— Готов, — отвечает Вотинцев. — Забегу в партком, отчет требуют о росте партийных рядов. Захвачу, — и уходит.

— Вот видишь, какие дела, — говорит Горев. — Трудные дела. Расстроила ты парторга. А мы, между прочим, сегодня с тобой насчет партии собирались поговорить.

— Насчет партии? — не понимаю я.

— Ну да. Мало молодежи принимаем. Почему бы тебе не подумать?

— Кто меня примет? От горшка…

— Ну, ну, знаю, что дальше, — останавливает меня Горев. — В твои годы я уже был кандидатом. Перед боем я и принес парторгу заявление.

— Ну, то бой…

— Да, после боя в партию приняли. Деревню мы взяли. Пуля меня царапнула, но мне и в голову не пришло бежать в санчасть.

Горев оделся, приглашает меня:

— Пошли!

Мы выходим из управления. Он говорит:

— Так что ты не бросай поле боя. И Дусю строго не суди. И себя тоже. Виноваты вы, конечно, это точно, но больше виноваты мы, в частности я. Коммунистический труд… Это что такое? Не только душевное удовлетворение. Он должен приносить благосостояние. Он должен быть самым высокооплачиваемым. Ну какой это коммунистический труд, если после него приходится подшибать халтурку? Ты об этом думала?

— Нет, не думала! — сердито бросаю я. Мне не нравится, Горев как бы оправдывает Дусю. — Что же это такое получается, — возмущаюсь я, — о деньгах мы только и должны думать?..

— Дусю я не оправдываю, нет… Но понять могу. Выйдешь когда-нибудь и ты замуж. Потребности новые появятся, запросы. И мне будет во как стыдно, если свой семейный бюджет будешь поправлять халтурой.

— От меня не дождетесь!

— Ну, ну, не зарекайся! И готовься к выступлению. Это вроде первого партийного поручения. Посмотрим, умеешь ли ты думать…

10

К Октябрьским праздникам спешно заканчивали отделку нескольких домов сразу, и работы было столько, что Норкин был бы рад, если бы мы и ночевали на объектах.

— Ничего, ничего, девочки! — говорит он всякий раз, когда забегает к нам. — Родина требует жертв, а праздник — трудовых подарков. Не жалейте свои белые ручки.

Руки у нас болят от усталости, и девочки хнычут и ругаются, отказываясь от сверхурочных работ. У Нади болит грудь — натерла грубой одеждой. Я вижу, как она страдает от каждого резкого движения и от того, что часто приходится уединяться, поправлять одежду. Сергей явно ей мешает. Мне жаль Надю, и я пытаюсь отправить ее домой, но она — ни в какую. Тогда я беру у нее Сергея и вместе с Таней и Николаем делаю что-то вроде звена, идем красить двери. Сергей помогает разработать задание и для других звеньев, под праздник нас обеспечили материалами. Вот всегда бы так! Работаю валиками, а остальные в нашем звене вручную делают отводку, окрашивают коробки, обналичку. Так приноравливаемся каждый к своей операции, что неожиданно для себя забываем об усталости и чувствуем непонятное облегчение. Хмуроватый обычно Сергей оживлен, и мне приятно видеть, как он ловко работает. Доволен он еще и тем, что мы фактически работаем так, будто у нас уже введен бригадный подряд. Сергей все-таки уговорил меня попробовать.

Я не помню, чтобы когда-то раньше было у меня вроде бы нерабочее настроение и в то же время чтобы работа шла так непринужденно, споро и интересно, и я даже не замечаю, что работаю. Сам по себе ходил валик, вкусно почмокивала краска и на дверь ложились ровные, мокро блестящие полосы. Рядом со мной работает Сережа. Под комбинезоном его угадывалась сильная спина. Сбоку мне видна щека в темной щетине, крепкий подбородок в капельках белой краски.

— Сергей, тебе нравится петь? — спрашиваю я и вижу, как мгновенно повернулась крепкая шея и два остро вспыхнувших карих глаза уставились на меня.

— Нравится…

— Запевай свою, армейскую!

И мы поем, и нам хорошо, и работа ладится. Петь, работать и видеть рядом с собой верных товарищей — это можно назвать счастьем, а может быть, как-то иначе, не знаю.

И тут грубоватый, озабоченный голос Норкина возвращает меня из того нежданного мира.

— Ох-ох, а я, грешным делом, думал, что вы уже тут пошабашили…

— С чего бы это? — Я злюсь на Норкина за разрушенный им мир сказки. — По нашему графику еще день.

— Девочки, мальчики, хорошие вы мои, поднажмите! Вечерок сегодня да утром пораньше… Позарез надо дом сдавать.

— Хорошо, — говорю я, — но придется платить.

— Сверхурочные? И так зарабатываете будь здоров! Поимейте совесть!

— Платить! — повторяю я.

Я не могу простить Норкину разрушенной им моей сказки и бью его по самому больному месту.

— Коммунистическая бригада!

— И коммунистическая, — зло бросаю я. — А что? На дармовщине хотите проехать? Мы не согласны.

— Маргарита! Это ты в дни предоктябрьского соревнования? Да ты что? Кто тебя сбивает с правильного пути? Не ты ли, Молоков? Тоже мне рационалист, без взлета, без порыва.

Сергей дурашливо берет под козырек:

— Никак нет, товарищ Степан Степанович, пропагандистской работой не занимаюсь. Но оценку вашим желаниям дать могу.

— Ну? — подбадривает Норкин, ему, видно, забавной кажется эта игра.

— Это называется на чужом горбу в рай… Между прочим, Степан Степанович, меня давно занимает вопрос: а куда вы пристраиваете наши сверхурочные деньги? Поделитесь с нами секретом…

— Ты чего болтаешь? — бледнеет Норкин, — чего болтаешь, дура?

— Осторожнее, товарищ Норкин! — У Сергея плотно складываются губы и руки сжимаются в кулаки.

— Ты на меня не замахивайся!

— А замахнусь, так плохо будет…

— Попробуй!

— Попробую. Ишь какую манеру завели, работай без оплаты.

— Не болтай, чего не следует… Солдат! В Советской Армии служил, а порядка не знаешь: приказ командира — закон для бойца. — Норкин радуется своей находке и уже примирительно говорит: — Ладно, подкину, не обижу.

— Придется! — убежденно говорит Сергей. — Но не за сверхурочные. Между прочим, мы настроились работать по методу бригадного подряда…

— Чего, чего? — У Норкина смешно отвисает нижняя губа.

— По методу бригадного подряда. Каждому звену дали объем работы, все материалы. Подсчитали, сколько потребуется денег на зарплату. Да не за дневную выработку, а за весь объем. Ну, кроме заработка нам причтется: во-первых, за сокращение срока работ, во-вторых, за качество и за экономию. Так что «сверхурочные», только в другом виде, вам придется платить. Покрывать ими прорехи Кукушкина уже не удастся. Пусть работают и зарабатывают сами.

— Ну-ка, погоди! — говорит Норкин, оседая на скамью. — Придется собрать бригаду и