Иезуиты. История духовного ордена Римской церкви - Генрих Бёмер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как только молодая девушка достигнет четырнадцати лет, а мальчик – шестнадцати, их спешат женить из опасения, чтобы они не впали в плотский грех. Только очень веские причины позволяют отдельным лицам остаться девственниками по достижении этого возраста. Ни один из туземцев не может стать ни священником, ни монахом, ни тем более иезуитом. Высшим званием, которого может достигнуть индеец, если он обладает особенными способностями, является должность коррехидора, занимая которую он делается чем-то вроде фельдфебеля при отце-губернаторе. Если индеец обнаруживает особенную способность к какому-нибудь ремеслу, его немедленно начинают старательно обучать ему. Но его будущее определяет не он сам, а отцы-иезуиты. Впрочем, индеец и не был бы в состоянии самостоятельно сделать выбор, даже если бы он имел на это право, – так мало он привык сам распоряжаться своей личностью. Ему не позволяется даже по собственному желанию покидать территорию поселения, ни тем более отправляться в европейские колонии.
Он всегда находится под надзором. Фактически индеец – несвободный человек. Но в материальном отношении он, несомненно, чувствует себя счастливым при этом патриархальном режиме. Все, в чем он нуждается для поддержания своего существования, – говядина, потребляемая им в огромном количестве, парагвайский чай, введенный иезуитами с целью отучить население от алкоголя, соль, которой он приправляет свою пищу, одежда, которую носит, и табак, который курит, – все это он находит в изобилии и самого лучшего качества в магазинах. Индеец не обременен также и работой. Воскресенье и многочисленные праздники – дни безусловного отдыха. Из рабочих дней обычно два в неделю ему даются для обработки его собственного поля.
Утром после мессы отряды рабочих, выстроившись в правильные ряды, с пением отправляются в поле; перед ними несут священные изображения. Вечером они таким же порядком возвращаются в деревню для молитвы с четками. Иезуиты, разумеется, заботились об устройстве для «христиан» пристойных увеселений и развлечений. В воскресенье происходят стрельба в цель, конные скачки, футбол, военные игры или катание на лодках с концертом; в престольный праздник, продолжающийся три дня, разыгрывают комедию; на Рождество, по крайней мере во время пребывания отца Сеппа, – представления марионеток; на Пасху ставят мимическую драму Страстей Господних и т. д. Но особенно культивируют свой хор с «бесчисленным количеством теноров» и, кроме того, хорошо обученный индейско-европейский оркестр, в котором рядом со скрипками фигурируют бамбуковые свистки, рядом с контрабасами – кастаньеты и индейские барабаны, рядом с флейтами, кларнетами и гобоями – странные инструменты, сделанные из хвоста броненосцев. Кроме того, почти в каждой церкви имеется орган.
Таким образом, и богослужение, и работу в «христианской республике» всегда сопровождает музыка, нередко даже очень хорошая музыка. В этой глуши раздаются прекрасные старинные мелодии Нидерландов и Испании; к ним присоединяются иногда удачные композиции самих отцов-иезуитов. Многие из них, например благодушный отец Сепп, среди чикитосов слывут еще и «известными композиторами» и довольно часто, даже каждый вечер, устраивают регулярные концерты на площади, к великой радости «христиан». Танцы или, лучше сказать, балет играют в поселениях такую же большую роль, как и музыка. Танцы в обычном смысле слова, конечно, запрещены. Напротив, мимические движения всякого рода старательно поощряются. Миссионеры сами управляют ими. В этих балетах одинаково вызывает удивление и замечательная ловкость «христиан», и блестящая роскошь их костюмов.
Так беззаботно и радостно протекает жизнь краснокожих христиан. Иезуиты заботятся о них, как отцы; и, как отцы, они наказывают их за малейшие проступки. Смертная казнь неизвестна в этой счастливой стране: кнут, пост, тюрьма, выставление у позорного столба на общественной площади, публичное покаяние в церкви являются единственными наказаниями, которые грозят христианину даже за самые тяжелые преступления. Строго запрещено выдавать преступника светским судьям. И красные дети Парагвая не знают другой власти, кроме власти своих добрых отцов. Они едва ли подозревают о существовании верховной власти испанского короля. Даже монеты с изображением короля они видят только в одном случае – в день свадьбы, когда, по испанскому обычаю, жених и невеста обмениваются несколькими реалами. Они почти никогда не видят ни губернатора провинции, ни епископа, потому что и тот и другой принадлежат к числу тех белых, посещение которых настолько неприятно для отцов-иезуитов, что они всячески стараются избежать его.
Но можем ли мы на этом основании сказать, что миссия гуаранисов была настоящим государством? Не представляют ли собой названия «христианская республика», «государство иезуитов» простые образные выражения? Точно ли выражают они сущность этого создания миссионеров? Ведь в таком случае пришлось бы считать автономными государствами и сотни других иезуитских миссий, а также миссии францисканцев, капуцинов, августинцев, потому что и они организованы таким же образом. На самом деле эти замечательные коммунистические общины не являются автономными государствами; они образуют лишь особую разновидность колоний, которую вызвало к жизни само испанское правительство и развитию которой оно содействовало в собственных интересах; колоний, искусственную изолированность которых от всех европейских поселений оно само стремилось поддерживать при помощи строгих законов и с начальниками которых оно предпочитало общаться непосредственно через головы высших должностных лиц провинции.
Христианская республика Парагвая отличается от других колоний этого рода лишь в том отношении, что монашеское правительство и связанная с ним коммунистическая система хозяйства достигли здесь большего совершенства, чем где бы то ни было. Но не говорит ли этот строгий коммунизм, по крайней мере, о политических и социальных тенденциях, которые составляют исключительную особенность Общества Иисуса? Нисколько. Во всех колониях этого рода мы находим зародыши коммунизма, и во всех них эти зародыши развились самостоятельно одинаковым путем. До принятия христианства гуаранисы не были знакомы ни с домашними животными, ни с железными орудиями, ни с оседлой жизнью, ни с частной собственностью. Они узнали все это только от иезуитов.
Поэтому вполне естественно, что орден сохранил в своих руках распределение этих вещей, тем более что дикари не сумели бы рационально пользоваться ими. Можно только спросить себя, разумно ли поступали иезуиты, оставляя индейцев в состоянии вечного детства; разумно ли было превращать в постоянный институт патриархальный коммунизм, навязанный первоначально силой обстоятельств; и соответствовали ли результаты этой системы воспитания огромным жертвам, принесенным ими для обращения гуаранисов?
Первое впечатление при виде иезуитских поселений, конечно, поразительно: индейцы как будто вполне цивилизованы, они как будто
