Ничего неизменного - Наталья Игнатова

Блин, ну, вот как так? Он… совсем не человек. Но это нормально, потому что он не чудовище. Почему Мартин не может быть таким? Почему демоны не могут быть такими?

Лэа рада была бы помочь Занозе, и очень не хотела его обидеть. Но Мартин важнее, Мартин важнее всего.

— Мартин, пойдем, — ей хотелось погладить Занозу по голове, и хотелось разбить об голову Мартина разделочную доску, — нам надо поговорить. Заноз, извини, что так вышло.  

— Зуэль видел, как я убиваю, — сказал Мартин, когда Лэа исчезла во вспышке портала. — А Лэа была там. Я чуть не убил и ее тоже. Она знает, что если это случится снова, я ее убью. Я же не понимаю, что делаю, мне все равно.

— Ты ранил ее, когда стал демоном?

— Хищником. Это особенность некоторых демонов. Мы превращаемся в… существо. Во что-то, что называется «кафарх». Оно создано для боя. Никаких чар, никакого оружия, только для рукопашной.

— Боевая форма?

— Ну… да. Что-то вроде. Эрте говорит, что хищник есть у любого из Алакранов, но он — единственный чистокровный Алакран, других нет. Я вообще неизвестно кто и откуда, — Мартин понимал, как странно это звучит, однако с Эрте, как с Занозой, странным было все, и оставалось лишь принимать странности, как должное. — Может быть, он меня усыновил потому, что во мне тоже есть кафарх. Только я своим не умею управлять. Он управляет мной.

— И убивает.

— Да. Все, что видит.

— А Лэа думает, что это и есть демон?

— Да. И поэтому…

— Я понял, Мартин, — Заноза был задумчив, почти рассеян, иначе не стал бы перебивать. — Лэа думает, что твоя демоническая половина — это наркотик. Она права?

— Я не знаю.

Как это объяснить тому, кого никогда не разрывала пополам двойственность собственной натуры? Быть человеком — значит быть с Лэа, жить среди людей, быть счастливым. И быть лишь половиной себя. Быть демоном — значит быть собой. Но в одиночестве. Без любимой женщины, без друзей, без дела.

Выбор очевиден. Но себя иногда очень не хватает. Если бы можно было не выбирать! Но нельзя объяснить Лэа, что демон и кафарх — не одно и то же.

— Лэа права в том, что если я перестану держаться за человечность, кафрах не будет спать так крепко, как сейчас.

— Хасан называет это «hayvan», — сказал Заноза.

— Твоего хищника? — уточнил Мартин. И объяснил, в ответ на удивленный взгляд: — Иногда он близок к тому, чтобы проснуться, и тогда я его чувствую.

— Проснуться? — повторил Заноза, будто прислушиваясь к слову. — Хасан тоже говорит, что это не я, а что-то во мне. Что-то, что, наверное, может и просыпаться, и засыпать. Но он ошибается. Это тоже я, просто очень злой и без тормозов. В последний раз, когда я так психанул, Хасану пришлось пробить мне сердце ножом, чтоб успокоить. А в предпоследний, — Заноза улыбнулся, — я убил нужных ему вампиров. Тогда он и велел мне завязать с дурью. Сказал, что раз я создал ему проблемы, мне их и компенсировать. Если Лэа всадит нож тебе в сердце, ты, скорее всего, умрешь, поэтому она выбрала второй вариант, и помогает тебе соскочить с иглы. Ты правда считаешь, что любовь не стоит того, чтоб отдать за нее душу?

— Я готов отдать душу за Лэа, — сказал Мартин, отчаявшись уследить за плетением упырьих мыслей.

Все они были связаны между собой, и, сосредоточившись, можно было бы разобраться, как одна порождает другую, но лучше не сосредоточиваться. Незачем рисковать. А то затянет,  начнешь думать так же, и постепенно сойдешь с ума. Хоть и станешь очень умным.

— Ты об этом спрашиваешь? Я готов отдать душу за Лэа. Но не за ее чувства. Я отдал бы душу за то, чтобы она была жива и счастлива, но не за то, чтобы она меня любила. Все, Заноза, — он начал открывать портал домой, — она там ждет и уже, наверное, топор наточила. Так что я пойду. Если что-то понадобится, обращайся в любое время, хоть в пять утра, но имей в виду, что я рассчитываю на кофе. 

Занозе предстоял целый день разговоров. Не самое плохое времяпрепровождение — говорить он действительно умел. Если подразумевать под этим способность вытягивать из людей все, что они знают или думают, что не знают, по какому-нибудь интересному вопросу. В хорошем настроении Заноза заменял слово «способность» на «талант», в очень хорошем — начинал считать себя гением. Сегодня он был близок к гениальности. На удивление, утренний разговор за кофе порадовал. Несмотря на то, что, по словам Мартина, Берана и правда могла лишиться души.  И несмотря на отповедь Лэа.

Душу Беране Заноза собирался вернуть, как раз над этим и работал. А Лэа любила Мартина, и то, что она фактически, запретила ему помогать Беране, было доказательством ее любви.

Заноза искал эти доказательства. Во всем. Чтобы показывать Мартину. Раз уж сам необдуманно зародил у друга сомнения в его единственной и любимой женщине, надо их развеивать. Иначе получается свинство.

Непростая задача, учитывая, что Мартин у Лэа единственным мужчиной не был. Но Заноза старался.

Вот в этом-то состоянии, на размытой грани между гениальностью и талантом, он порталом явился в таверну и снял комнату на день. Мигель сам закрыл там ставни, опустил шторы и убедился, что внутрь не проникает ни один солнечный луч. Потом принес дюжину бутылочек с кровью и спросил, чем может помочь еще.

— Курьерами, — сказал Заноза, выдав трактирщику десяток записок. — И скажи им, что если куда-то не будут пускать, пусть ссылаются на меня.

Пацаны-курьеры вечно слонялись рядом с таверной, вместо того, чтобы дежурить на своих постах рядом с почтой или курсировать по Ларенхейду в поисках клиентов. Из таверны им частенько перепадало что-нибудь вкусное, а в восемь лет это серьезный аргумент против трудовой дисциплины. Так что записки Мигель разослал сразу все. И уже через четверть часа к Занозе пожаловал первый посетитель. Десятник городской стражи, Шманюк.

Заноза всех их знал. Стражников, на постоянной основе сотрудничавших с джентльменами из Блошиного Тупика. Охранников караванов, курсировавших между городом и Портом. Стряпчих, негласно работавших на Тупик. Врачей, к которым из Тупика обращались за помощью. Еще с Блошиным Тупиком имели дело несколько человек из замка, и им тоже предстояло нанести визит в таверну. Сегодня. Они люди занятые, но время для встречи выделят обязательно.

Десять записок. Потом еще десять. И следующая партия. Курьеры носились по городу, а с почты отправились гонцы в поселки Шахты и Северный — там тоже были люди, с которыми Заноза хотел поговорить. Сегодня. Он спешил, хотелось закончить все побыстрее и вернуться в Алаатир.

Все приглашенные видели его раньше. Он позаботился и об этом, и о том, чтобы эти люди подпали под его дайны. Знал, что когда-нибудь они понадобятся, потому что Блошиный Тупик нельзя было оставлять без внимания — слишком странное и… неприятное это было место. Не думал, правда, что время воспользоваться дайнами наступит так скоро.