Индиговый ученик - Вера Петрук

Из сказанного правдой было одно. Он действительно хорошо держался в седле. Когда-то. Игра в «камень» и «ветер» среди людей его круга считалась развлечением деревенщины, и он предпочитал быть зрителем, а не участником. Но кучеярам не обязательно было об этом знать.

– Иман назначил старшим меня, и я тебе запрещаю, – сказал Фин, но его слова прозвучали уже не так уверенно, как раньше.

Это было хорошо, потому что решительность Арлинга тоже подходила к концу.

– Допустим, меня собьют, – произнес он, скрестив пальцы. – Я упаду и набью себе шишек. Но, поверь, это будет меньшим из зол. Потому что если мы сейчас не сыграем в керхарег, шишки получим мы все. Четверо, а вернее трое, против скольких? Пятнадцати? Двадцати? Ты же умный, Фин, давай не будем все усложнять.

– Эй, слепой, ты идешь? – в нетерпении окликнул его Фарк. Финеас еще какое-то время стоял у Арлинга на пути, но, в конце концов, шагнул в сторону. Это было кстати. Еще немного, и Регарди позорно бы бежал. Остатки храбрости улетучивались быстрее, чем ветер уносил пыль с булыжников мостовой.

Он не удивился, когда ему досталась роль «земли». По-другому жребий в тот день выпасть не мог. Земля всегда была ему ближе. Особенно сейчас. Он ощущал ее под ногами каждое мгновение, а о существовании неба вспоминал лишь тогда, когда шел дождь. А так как это случалось очень редко, то в небо можно было не верить вообще. Так же как и в то, что он собирался сделать.

В керхарег играли в главном проходе скотного ряда, который считался самым длинным участком Мерва, свободным и ничем не загроможденным. Пока они шли к лошадям, Беркут с Финеасом торопливо шептали Арлингу в ухо все, что могло увеличить его шансы на выживание. О победе Регарди и не думал. Думать надо было раньше.

– Триста салей – это немного, – торопливо рассказывал Шолох. – Проскачешь за минуту и не заметишь. Главное, не выпади из седла. У керхов хорошие лошади, толковые. Для керхарега выставили холустайскую породу, смирнее коняг не найти.

Что ж, по крайней мере, можно было надеяться, что его не выбросит из седла собственный конь. С другой стороны, резвая кобылка совсем бы не помешала. Ведь он собирался участвовать в скачках, а не в конной прогулке.

– Сегодня играют палками, – шептал ему Финеас в другое ухо. – По рукам и голове бить запрещено, но карпы всегда целятся в шею, а это спорный момент. Если будешь чувствовать, что не успеваешь увернуться, лучше падай. Надеюсь, падать с лошади ты умеешь?

– Да, – солгал Арлинг, не уверенный абсолютно ни в чем.

– Выбирай любого из нас, – обратится к нему Фарк, когда они подошли к загону с лошадьми. Их уже поджидал хозяин, довольный, что сегодняшний керхарег привлек внимание толпы. Людей действительно собралось много. Регарди слышал человеческие голоса почти отовсюду. Иногда ему казалось, что они раздавались даже из-под земли.

– Это Венкар, дальше Заур, Руан и Айнак, – представил своих «карп». – Все они новенькие. Мы играем по-честному.

– Среди гнилых яблок выбор ограничен, – усмехнулся Арлинг, – Давай с тобой, Фарк.

– Ты с ума сошел! – прошипел Беркут, но Регарди остановиться уже не мог. Похоже, он начинал понимать Финеаса. В азартных играх было что-то близкое тому, к чему он стремился. Для того, кто мечтал об Испытании Смертью, лучшего развлечения было не найти.

Фарк, конечно, не стал его отговаривать. Он был не прочь продемонстрировать свой талант наездника. Заулюлюкала и толпа, возбужденная предстоящим зрелищем. Еще бы. Не каждый день удается увидеть, как вышибают из седла слепого, да еще и драгана.

– Постараюсь тебе ничего не сломать, – шепнул Фарк, проходя мимо. – Пойдем выбирать лошадей.

У Арлинга вертелась на языке пара подходящих ответов, но он заставил себя сдержаться и молча прошел туда, где слышалось дыхание и запах когда-то его самых любимых животных. Раньше у него было много чего любимого. Любимая лошадь, любимая шпага, просто любимая…

Выбрать лошадь оказалось нелегко, потому что в керхских породах Арлинг не разбирался. Когда-то дядя Абир подарил ему пару коней, привезенных из Сикелии. Стройные ноги, красивая шея, пропорциональное туловище… Настоящее сокровище для коллекционера. Он хорошо запомнил их, потому что собирался подарить Магде. Впрочем, эти керхские лошадки мало напоминали те, что были подарены дядей. Ему стоило потрогать их ноги, чтобы убедиться, что с сикелийскими кобылами Абира они имеют столько же общего, сколько потный и хамовитый Фарк со всегда опрятным и сдержанным – в большинстве случаев – Финеасом.

– Какая это масть? – спросил он у Ола, который оказался рядом. Беркут с Фином переговаривались с каким-то керхом, обильно используя словечки из керхар-нарага. Арлинг даже не пытался их понять.

– Чего?

– Какой цвет у этой лошади? – терпеливо повторил Арлинг, указав на кобылу, которая стояла ближе всех. Он выбрал ее наугад, не став тратить время. Выбор в его случае был действием, лишенным смысла.

– Эээ, рыжая, – неуверенно протянул Ол. – С белыми пятнами на боках и спине.

– Значит, пегая, – заключил Арлинг. – У нас в Согдарии эта масть считается редкой. Что ж, на ней и поскачем. Эй, я готов!

Он уже хотел забраться в седло, как Ол дернул его за рукав:

– У тебя что-то выпало из кармана. Какой-то камешек.

– Правда? – удивился Арлинг, и, опустившись на пятки, пошарил вокруг себя рукой.

Вскоре пальцы наткнулись на гладкий кусочек гальки – совершенно мокрый. Будто он лежал в луже, а не на сухом горячем песке рынка. Регарди недоуменно покатал его между ладоней, и только когда по ним обильно заструилась вода, вспомнил, почему камень показался ему знакомым. То была «Слеза Нехебкая», которую когда-то дала ему Атрея, чтобы он мог уговорить имана взять его на обучение. Камень так и остался лежать забытым в кармане. И сейчас каким-то образом оттуда выпал. Регарди уже давно не верил в случайности, поэтому подниматься с колен не спешил, раздумывая, какую пользу можно было извлечь из случившегося.

– Молишься, северянин? – не удержался от замечания Фарк. – Правильно делаешь. Я вспомню о твоей храбрости, когда вышибу тебя из седла. Но будет больно. С этим ничего нельзя поделать.

– Не поднявшись на гору, не узнаешь неба, – смиренно ответил Арлинг, вспомнив одну из излюбленных поговорок имана.

Больше они с Фраком в тот день не разговаривали.

«Самое сложное – это сесть на лошадь», – сказал себе Регарди, подходя к пегой кобыле. Итак, настало время кое-что вспомнить из ненавистного прошлого. Проверить стремена, перекинуть повод на шею коняге – это было легко. Дальше – труднее. Арлинг чувствовал, как ему в спину уставились сотни глаз. Так смотрят на петуха, которым собрались накормить ярмарочного льва. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как шум толпы сливается в один голос. Но прежде чем игра началась, в воздухе повис обрывок разговора двух неизвестных людей, который врезался ему в память, сложно нож в мягкую глину.

– Кто этот парень с повязкой на глазах?

– Ученик имана. Из Школы Белого Петуха.

Вот тогда он и понял, что не имел права на ошибку. Арлинг еще никогда не осознавал себя и свое место в мире так четко, как сейчас. Не сын Канцлера, не слепой, не северянин, не Арлинг Регарди. Ученик имана. Вот кем он стал. И вот, кем хотел остаться.

Взявшись за гриву с поводом левой рукой и ухватившись за заднюю луку седла правой, он толчком взлетел на лошадь, чувствуя, как его переполняют сила и уверенность. Один конец повода пропустить между безымянным пальцем и мизинцем, а его свободный конец зажать между указательным и большим пальцами. Кисти рук держать вертикально, вплотную друг к другу. Простые правила вспомнились легко, словно он услышал их накануне. Погладив пегую по шее, Регарди почувствовал, как лошадь отозвалась, дружелюбно мотнув головой в его сторону. Это был хороший знак.

Но полет его чувств и мыслей испортил Финеас.

– В тебе есть все кроме разума, Арлинг, – сказал он, придерживая повода пегой. – Ты хоть подумал, в какую сторону собрался скакать?

«Нет, об этом я как раз и не думал», – пронеслось в голове у Регарди, который от одних этих слов почувствовал себя на земле.

«Но ведь для этого у меня есть ты, Финеас».

– Я уже отправил Беркута в конец улицы, – не разочаровал его лучший ученик. – Он будет петь, а ты слушай и скачи на его голос. И еще. Эти лошадки – горячие штучки. Им не нужно толчков, чтобы перейти на рысь и галоп. Достаточно освободить повод.

– Не волнуйся, Фин, – небрежно бросил Арлинг, стараясь изобразить на лице самое спокойное выражение, на какое был способен. – Я ослеп, но не потерял память. Лучше пригляди, чтобы наши корзины не растащили, пока я буду добывать нам победу.

Наверное, с большим бахвальством сказать было уже нельзя. Но он сделал это специально и совсем не для Финеаса. Как никогда раньше, ему нужно было в себя поверить.