Любовь на уме (ЛП) - Хейзелвуд Али

— Не было, — прерываю я. Они оба поворачиваются ко мне, но я смотрю только на Бориса. — По крайней мере, я сомневаюсь в этом. Я не проводила никакой аналитики, но я уверена, что ошибка была в протоколе стимуляции. — Я сглатываю. — На моей стороне.

Он кивает, напряженно вслушиваясь. — Что случилось?

— Я не знаю. Я предполагаю, что стимуляция была слишком интенсивной или слишком высокочастотной, и либо смещенной, либо слишком рассеянной. Это вызвало широкое нарушение работы нейронов…

— Хорошо. — Он снова кивает. — Как это произошло?

— Этого я не знаю. Мы провели несколько недель, составляя карту мозга Гая, и ничего подобного никогда не происходило. Протокол был адаптирован под него. — Я наклоняю голову, глядя на свои руки. Я сжимаю кольцо моей Нонны. Как обычно. — Этого больше не повторится. Мне жаль.

— Нет, не повторится. — Он проводит рукой по лицу. — BLINK закончился.

Раздается резкий вдох Леви. Я поднимаю глаза. — Что?

— Это не та ошибка, которую я могу допустить. Вы взяли человека, который прошел через годы подготовки астронавтов, и посадили его в лужу на полу. Парень в порядке, но что если следующий астронавт не будет?

Я качаю головой. — Не будет следующего астронавта…

— Не должно было быть никаких астронавтов. Особенно не перед половиной NASA!

— Борис. — Леви стоит позади меня. Возможно, немного слишком близко. — Мы проверяли этот протокол более десяти раз. Ничего подобного никогда не происходило. Вы поторопились с демонстрацией, когда мы могли бы подождать несколько недель…

— И ты поручился за Би, когда NIH послал ее сюда, а она устроила припадок одному из моих астронавтов! — Борис сжимает челюсть, пытаясь успокоиться. — Леви, я не виню тебя…

Громкий стук. Дверь открывается, и все становится еще хуже.

Нет. Только не Тревор, пожалуйста. Не тогда, когда я нахожусь на самом дне.

И все же, Борис жестом приглашает его войти. — Мы только что обсуждали…

— Я слышал. — Он мрачно пожимает плечами. — Ты был не совсем тихим. Так что, — говорит он, хлопая в ладоши, — я сгладил ситуацию с конгрессменами. Сказал им, что BLINK еще можно спасти.

— Подожди. — Борис нахмурился. Меня может стошнить. — Я понимаю, что здесь много интересов, но не так быстро. Очевидно, что-то пошло не так, и…

— Кто-то, — перебивает Тревор. Взгляд, которым он смотрит на меня, полон презрения. — Я слышал, что ты говорил. Очевидно, что проблемы были связаны с одним конкретным человеком, и их можно решить, устранив слабое звено и поставив на проект другого исследователя NIH. Джош Мартин и Хэнк Малик тоже подали заявки на эту должность.

— Ты идиот? — Леви делает шаг к Тревору, нависая над ним. — Ты ничего не знаешь о своих собственных ученых, если думаешь, что доктор Кенигсвассер — слабое звено…

— Извините меня, — говорю я. Мой голос дрожит. Я не могу плакать, не сейчас. — Я не думаю, что я нужна для этого разговора. Я проверю Гая и… — Уберите мои вещи.

Да.

Я выхожу так быстро, как только могу. Я не успеваю сделать и десяти шагов от двери, как слышу бег ног позади, а затем вокруг меня. Леви останавливается передо мной, в его глазах почти отчаянное выражение. — Би, мы еще можем все исправить. Вернись туда и…

— Мне нужно идти. — Я стараюсь, чтобы мой тон был твердым. — Но ты должен остаться там и убедиться, что BLINK действительно произойдет.

Он бросает на меня неверящий взгляд. — Без тебя — нет. Би, мы понятия не имеем, что на самом деле пошло не так. Борис слишком остро реагирует, а Тревор — чертов идиот. Я не собираюсь…

— Леви. — Я позволила себе потянуться к его запястью. Обхватить его рукой и сжать. — Я прошу тебя вернуться туда и сделать то, что ты должен сделать, чтобы BLINK случился. Пожалуйста. Сделай это для Питера. Для Пенни. И для меня. — Это удар ниже пояса. Я вижу это в его сузившихся глазах, в его челюсти. Но когда я снова начинаю идти, он не следует за мной.

И сейчас это все, чего я хочу.

Глава 23

Рейке не отвечает на мои звонки, потому что она наконец-то едет в Норвегию. Может, это и к лучшему: Я бы просто поплакалась ей о деполяризации нейронов и электромагнитной индукции, что не может быть полезным ни для меня, ни для нее. Я хочу навестить Гая в больнице, чтобы… принести ему съедобное ассорти? Принести своего первенца в жертву? Самовоспламениться у подножия его кровати? Я даже не знаю, куда его привезли, если он еще там, и сомневаюсь, что он хочет меня видеть. Может, мне стоит написать ему. Ты ненавидишь меня за то, что из-за моей небрежности и некомпетентности у тебя случился приступ? Да, Нет, Может быть, пожалуйста, обведи.

Наверное, это хорошо, что я остаюсь наедине со своими мыслями. Парадоксально, но это позволяет мне не думать слишком много. Вещи, плохие вещи, скоро произойдут. Моя связь с WWMD будет раскрыта, сообщество, на создание которого я потратила годы, обернется против меня, и у меня нет иллюзий, что Тревор продлит мой контракт. Это ошеломляет, но если я не буду говорить об этом, то смогу притвориться, что этого не происходит.

Я съедаю банан — первое, что я съела за двадцать четыре часа, — и иду в свою комнату. Я достаю чемодан из-под кровати, вытираю с него пыль и начинаю складывать одежду. Джинсы. Джинсы. Юбка, которую я еще не успела надеть. Мой любимый тиловый топ. Пончо от дождя. Джинсы.

Чемодан уже почти полон, когда раздается звонок в дверь. Я вздыхаю и заставляю себя подойти к двери, но подозреваю, что уже знаю, кто это. Оказывается, я права.

— Привет. — Леви выглядит усталым. И как будто он провел рукой по волосам. И очень, очень красивым. Мое сердце замирает. — Ты не отвечаешь на звонки. Я волновался.

— Прости, я забыла проверить его. Все в порядке?

Он бросает на меня слегка недоверчивый взгляд, который, как я понимаю, означает «Нет, абсолютно ничего не в порядке», и следует за мной в гостиную. Через балконную дверь я вижу кормушку для колибри. Я должна убрать ее. Упаковать. Но колибри… Может, попросить Росио повесить ее для меня? Не хотелось бы, чтобы малыш, который все время прилетает, остался без ужина.

— От Гая, — говорит Леви.

Я оборачиваюсь. — Как он?

— В порядке. Он просил передать, чтобы ты не волновалась, и что он, вероятно, заслужил это. И поблагодарить тебя за поездку всей жизни. — Леви закатывает глаза, но я вижу, что он испытывает облегчение.

— Могу я… Он сказал, могу ли я его навестить?

— Он отдыхает, но мы можем пойти завтра. Он будет рад тебя видеть. — Его тон немного ожесточается. — Би, он знает, что это не твоя вина. Миллион вещей могли пойти не так, и ни одна из них не является исключительно твоей ответственностью. Борис поторопился с демонстрацией…

— Потому что я позволила ему торопить события. — Я прижимаю пальцы к глазам. — Я сказала ему, что успею. И этот беспорядок все равно бы случился, просто не публично. Должно быть, я сделала что-то не так. Должно быть, я забыла что-то учесть… Я не знаю. Я не знаю. Я думала об этом и не могу понять, какого хрена я сделала не так, что означает, что кто-то другой, кто-то, кто имеет представление о том, что делает, должен быть в этом проекте с тобой.

Он моргает. — Что ты имеешь в виду?

— То, что я только что сказала, наверное. — Я пожимаю плечами. — Надеюсь, они пришлют Хэнка. Джош — мудак. И ты должен помочь мне сделать так, чтобы Росио осталась — она этого заслуживает. И не мог бы ты написать ей рекомендательное письмо в аспирантуру? Я не знаю, будет ли мое…

— Нет. — Он делает шаг вперед и протягивает руку. Его рука поднимается к моему затылку, проходит от затылка до изгиба горла. Это такое… нормальное ощущение. Знакомое. Он такой знакомый. — Би, никто не заменит тебя. BLINK принадлежит тебе в той же степени, что и мне. Если бы не ты, мы бы так и застряли.

— Ты не понимаешь. — Я делаю шаг назад. Его прикосновение задерживается, пока я не оказываюсь вне досягаемости — пока он не вынужден отпустить меня. — Я ухожу. Как сказал Тревор.