Хранитель волков - Марк Лахлан

Мысли Вали тонули во мгле, лишь изредка озаряясь светом, похожим на тот, что проникает сквозь толщу болотной воды. Ему никогда не было так холодно. Он дрожал, кожа у него побелела и пошла пятнами. Люди вокруг утверждали, что так проявляет себя его тщедушная натура.

Все, кто уходил с Двоебородом на празднество, твердили, что Вали трус и предатель. Им было стыдно за то, что их не было дома, когда напали даны, поэтому они особенно горячились, обвиняя его.

Двоебород знал, что он сам поставил свой народ в уязвимое положение, поддавшись обману, ослабев за годы безделья. Ему требовался козел отпущения, и Вали — чужак и человек вовсе не героический — подходил как нельзя лучше. Вали совершил большую ошибку, решив, что ему достаточно лишь вести себя по-геройски. Необходимо еще и рассказывать о своем героизме, выказывать любовь к оружию и битвам, а не насмехаться над героями и проводить время, болтая с женщинами у очага. Когда Вали возглавил оборону, обманул берсеркеров и обеспечил ригирам победу, многие с трудом верили собственным глазам. И к тому времени, когда Двоебород изложил до конца свою точку зрения, не верили вовсе.

Королева Ирса невольно поставила сына в еще более уязвимое положение. Она совершила ошибку, которую Аудун, будь он в трезвом уме, никогда бы не совершил. Зная о вероломности данов, Ирса не отправилась на праздничное собрание конунгов, усилив оборону своих берегов. Она знала, что нападение на ригиров обязательно произойдет, но подозревала, что у данов не одна цель, и если они вдруг успешно разграбят Рогаланд, то затем двинутся в земли хордов. Отсутствие представителей хордов на празднестве — а туда не прибыл ни один их ярл — и было тем доказательством, которое требовалось Двоебороду.

Конунг сказал, что Вали — лазутчик, шпион, которого заслали к нему в дом едва ли не с младенчества, а в обмане его наставлял и помогал вероломный Браги.

Старый учитель Вали сидел рядом с ним, избитый и связанный. Браги возмущенно закричал, опровергая обвинение, но Двоебород велел ему молчать. Началось голосование. Результат был неутешительным. Дружинники Двоеборода схватили Вали и потащили на улицу.

В холме была вырыта яма глубиной в два человеческих роста и такой ширины, чтобы выбраться из нее, упираясь в стены руками и ногами, было невозможно. Вали вообще не заметил, как его сбросили туда, — почувствовал только удар и нехватку воздуха. В яме было сыро. Дождь прекратился, но на дне скопилось воды на два пальца. Одежда Вали превратилась в лохмотья после драки на болоте, и он сильно замерз. Кроме того, он был измучен и тут же провалился в крепкий сон без сновидений.

Вали услышал над ямой голоса. Какой-то спор, потом борьба. А потом что-то тяжелое и грузное приземлилось на него с гулким ударом.

— Скоты, — проворчал Браги.

Вали спихнул с себя старого воина, и тот откатился, стеная.

— Я потребовал суда, — сказал Браги.

Он так и булькал от гнева. Если и было что-то, чего Браги не переносил, то это несправедливость, и Вали показалось, что тот жаловался, даже падая в яму.

Вали поглядел на клочок звездного неба над головой, осмотрелся, окидывая взглядом стены ямы. Сглотнул ком в горле. Горло ужасно болело, и, словно желая составить ему компанию, голова болела тоже. Вали вспомнил, как однажды забирался на плечи Браги, чтобы попасть в церковь через окно. Таким способом ведь можно выбраться и из ямы. Он не сомневался, что сумеет схватиться за край и подтянуться. Хотя хватит ли у него сил? Освещенное луной небо закрыла чья-то физиономия, словно желая избавить его от ненужных вопросов. Наверху часовые. Если он попробует выбраться, то просто получит древком копья по лицу.

— Хотя бы суда над собой я заслужил! — Браги принялся колотить по земляным стенам.

— Суда? — переспросил Вали. Голос звучал сипло, и говорить было больно.

— Не того посмешища, которое они устроили, — пояснил Браги. — Настоящего суда через поединок, хольмганг, чтобы все по-честному.

— Но ты ведь не можешь вызвать на бой конунга. Собрание уже все решило. — Молодой князь говорил медленно и тихо, чтобы поберечь горло.

— Я уже вызвал его, и он выставит вместо себя другого воина, — сообщил Браги.

Вали привалился к стене. В носу стоял кислый запах. Он узнал его. Где-то на берегу сжигают покойника. Воспоминания о том, что он натворил, вернулись к нему.

— Я убил Орри, — проговорил он.

— Да.

— Значит, я — братоубийца.

— Но ты был не в себе после трясины. И он первый на тебя напал, помнишь? Он тогда кинулся на тебя с ножом.

— Из тебя вышел бы неплохой защитник на суде, — заметил Вали. — Я его убил. Он мой родич.

Они немного посидели молча. Вали пытался как-то оправдаться перед самим собой за убийство. И не смог. Он заслуживает смерти за одно лишь это. Затем он проговорил:

— Если ты победишь в поединке, тебя освободят. Мне кажется, этот способ спастись ничуть не хуже любого другого.

— Я знал, что ты поймешь меня, князь, — сказал Браги, — поэтому рад сообщить, что я послал вызов и от твоего имени, как твой доверенный слуга.

Вали засмеялся бы, если бы не болело горло.

— И с кем из воинов конунга мне предстоит биться?

— Лейкр, — коротко ответил Браги.

Вали сглотнул комок. Двоебород знает свое дело. Он заставляет его драться с братом Адислы.

— А ты?

— С берсеркером, который пришел с данами.

— Значит, он жив?

— Да. Двоебород обещал отпустить его, если он меня одолеет.

Вали поглядел на Браги. Тот действительно был уже немолод; Браги полезен в клине или в походе, потому что очень опытен, но в поединке ему не сравниться с берсеркером. Браги знает приемы, он многое умеет, у него железная воля. Но берсеркер полон сил, он огромный, он военачальник. Хотя Вали все равно был рад за Браги. Старый воин погибнет именно так, как всегда хотел.

Браги понял, о чем размышляет Вали.

— Больше я ничего не смог. Лучше уж так, чем петля, а?

— Я не стану драться с братом Адислы, — сказал Вали.

— Тогда он убьет тебя.

— Да. Я заслужил смерть за то, что сделал.

— А как же она?

— Лейкр о ней позаботится.

— Нет. Двоебород ему не разрешит. Он объявил ее вне закона, колдуньей и орудием зла, она приносит несчастья.

— Адисла такая же колдунья, как я.

— Двоебород сказал, что она злая ведьма, она так завидовала его дочери, что околдовала тебя, и ты предал народ, среди которого жил столько лет. Ты знаешь, что она сама убила мать? Есть свидетели. Когда даны подходили к их жилищу, она перерезала матери горло.

Вали ахнул и привалился к стене. Что заставило Адислу пойти на такое? Должно быть, Диза сама попросила об этом, не желая, чтобы даны изнасиловали и убили ее. Вали понял, что у него и на этот раз нет слез, только бесконечная пустота в душе, которую, как он знал, сможет заполнить кровь данов. Он вспомнил маленького Манни, лежавшего с ножом на пороге дома: мальчик пытался защитить мать и сестру от людей, которые могли бы просто-напросто отнять у него оружие и отпихнуть с дороги. Вали никогда еще не испытывал прилива такой ледяной ярости.