Свартхевди - северянин - Goblins

Парень сомневался в принятом решении: желание быть с любимой и нежелание нарушать волю отца боролись в нем с великой силой, попеременно друг друга одолевая. Уильям слишком много об этом думал (лучше сказать — постоянно), и бесконечно взвешивал варианты, и страдал из-за того, что нельзя поиметь все и сразу — любовь милой и расположение отца — и негодовал на судьбу.

Я ему искренне сочувствовал.

Веселые дома, там есть, да… А еще коптильни и мясные лавки!

Я уселся на песчаное дно, вылил воду из ушей и в очередной раз взвесил, что мне все-таки больше нравится, в имеющейся перспективе. Варианты имелись следующие:

1) получить пару десятков фунтов мяса, копченого, вареного или жареного и шикарную рыжую шкуру, идеально подходящую, к примеру, для изготовления барабана, причем немедленно;

2) терпеть и дальше лошадиный юмор, с толчками, укусами и, изредка, попытками лягнуть (последние, к счастью, пока безуспешны).

Очень манил первый вариант, но у него был существенный недостаток: мясо и шкуру мне придется тащить на своем горбу: Уильям решил, что пойдем мы быстро и налегке, и вьючную лошадку, дабы с ней не возиться, оставил у старосты в Прилучине.

Охо-хо… Придется, видимо, все же потерпеть.

— Сварти, ты там спать устраиваешься или рыбу ловишь сапогами?

Надо вылезать, хоть и хорошо сидеть в прохладной воде.

Я пытался развеять тяжкие мысли друга беседами — и, правда, какой толк в поедании самого себя, если принял решение, и следуешь тому, что должно? Поздно колебаться, если выбор сделан, сомнения точат дух, делают сердце слабым, а кровь пресной. Так не следует ли их в болото, эти сомнения?

— Кстати, твоя милость, а заниматься ты чем планируешь, как свадьбу сыграешь с красавицей Беатой? Хозяйствовать станешь? Приданое хорошее ли у нее? — помешивая обструганной веткой в котле поспевающую кашу, вопрошал я товарища.

Вообще, хорошо и правильно отвлечь друга от тяжких мыслей — и всегда полезно подумать о будущем. Особенно, о приятном.

— Должно быть неплохое, — ответствовал мне Уильям, он смотрел в котел, и, наверное, в побулькивавшем вареве видел лицо своей любимой — У Беаты богатая семья, ее отец — один из Золотых поясов Эркенбурга.

— О! Торговля! Достойное дело, для достойных людей! — умение выгодно пристроить добычу ничуть не менее важно, чем умение ее найти, забрать у прежних владельцев, защитить от других добывальщиков и доставить в безопасное место — Хольдом он тебя вряд ли поставит, опыта должного и выучки у тебя нет, но если в счет приданого даст корабль, то будет отлично. Настоящие корабли умеют строить только у нас, в благословенном богами Нурдланде, как позовет тесть тебя выбирать, ты меня с собой зови, — посоветовал я Уиллу — Выберу тебе достойный шнеккер или кнорр, возьмет груза много, в шторм не даст течь.

— А ты разве разбираешься в корабельном деле? — удивился Уильям, он зачерпнул варева своей серебряной ложкой и обжег об нее губы.

Я хотел, было, обидеться на дурацкий вопрос, но передумал. Ну, темный человек, невежественный — что с него взять?

— Естественно. Будет выбор — сразу бери корабль нашей, Нурдландской постройки, если, конечно, такой будут продавать. И вот тут уж надо смотреть, кто делал. Лучшие, конечно, в нашем фюльке сделаны. Но в Трэллеборге тоже мастера дело знают, и дальше, в селениях на восход карлы умелые живут, знают нрав тресковой тропы, умеют из доброго дерева дельную вещь создать.

— Нрав чего они знают?

— Моря. А вот после Хагаля народ становится, чем южнее, тем дурнее. Мачта ниже, кровь пожиже. Вот их поделки надо смотреть внимательно, а лучше вообще не брать. Такие долбодятлы в тех краях живут — ты не поверишь! (видал я парочку в Хагале, когда с отцом туда ходил — прямо на рынке в кровь подрался с дурными юнцами). Не норды — одно название, моря не знают, руки кривые. Они бы и сами на своих корытах топились, да не знают как, только поэтому куда-то доплывают…

Уильям вяло прихлебывал обед, вприкуску с зачерствевшей лепешкой. Пива он пить не стал, а я не отказался.

— Корабли, торговля… — едва слышно вздохнул он — Мне бы Беату мою обнять!

— Успеешь еще намиловаться. А о деле думать надо! Слушай:

У Фитьюнга были

сыны богачами,

и бедность изведали;

может внезапно

исчезнуть достаток —

друг он неверный *

— Так что, думай, Уильям Вильгельмссон. Достаток в семью может принести супруга, но не дело тебе жопу об скамью плющить, его проедая. Ее дело — дом хранить и крепких сыновей тебе рожать, твое — силу рода и богатство преумножать всемерно.

Чувствую себя старцем столетним, который пытается вложить немного мудрости в тот кусок гранита, на котором растут уши у юного дренга.

— Посмотрим, — все также вяло ответил мне сын барона — Может быть сначала решу обучение завершить.

— А! Этот, как его… Уверсипет?

— Университет, — со вздохом поправил меня друг — Университет Всех Наук, он в столице.

— Что, и, правда, все науки там постигли, всему учат?

Уильям молча кивнул.

— А не проще ли мудрых учителей к себе звать? Ездить никуда не надо будет.

— Самому к ним дешевле получается. Да и юноши и девы знатные знакомятся между собой, это полезно порой бывает. Свою Беату я встретил там!

Они там и девок учат? Хотя разумно, да. От умной бабы и дети тоже умные родятся, вдобавок, если ее одалем управлять оставить, пока сам в море — так она и налог с бондов и лойсингов соберет правильный, и коварный торговец ее не обманет, не обвесит и не обсчитает.

— Учат там и, правда, всему, — продолжал Уильям — Военное дело…

Тут я оживился.

— И девок тоже? Военному делу? — мне стало смешно. Уж на что девы Нурдланда крепки телом, по сравнению с местными девицами, но в буре копий и им делать нечего, мужская это забава.

— Кто платит, того и учат, не перебивай, пожалуйста. Оружие любое: мечи всякие, короткие, длинные, пики и копья, топоры и кинжалы, борьба без оружия; метательного оружия мастера есть, коневодство и конный бой, осадное дело и тактика. Колдовские науки также можно постичь — но это для того, у кого склонность к ним есть…

… А вот это интересно!..

— Счет и письмо, языки всякие, обычаи разных стран, поэзия и стихосложение, — родолжал просвещать меня мой друг — География и астрономия, и очень много еще всего. Платить — две марки в год, по крайней мере, за то, чему отец рекомендовал учиться мне.

— Серебряных? Марки?