Бесстрашная - Александра Торн

– Ведите его в дом, – распорядилась Шарлотта, поворачиваясь, чтобы указать им дорогу.

Улисс спрыгнул со Старфайера и отпустил своих помощников, наказав им назавтра спать как можно дольше. Затем он поднялся по ступенькам крыльца и вошел в дом. Он ненавидел роль гонца, приносящего дурные вести, но ему не хотелось, чтобы Шарлотта оказалась неподготовленной к состоянию Патрика, когда тот войдет в дом.

Те же два ковбоя поддерживали Патрика, пока Шарлотта пыталась снять с него тяжелую куртку.

– Я так рада, что ты нашел отца, – сказала она. Улисс поспешил ей на помощь:

– Я тоже. Не думаю, что он смог бы продержаться дольше. Он был не в себе, когда я его нашел. К тому же он ослеп.

– Ослеп? – Шарлотта выдохнула воздух так шумно, будто лопнул воздушный шар. – Я думаю, лучше бы ему умереть, чем провести остаток жизни слепым.

Видя ее отчаяние, Улисс поспешил успокоить женщину:

– Если не ошибаюсь, он ослеп от снега. Через несколько дней зрение к нему вернется.

Шарлотта распрямила плечи. Теперь казалось, что она стала выше ростом на целый дюйм.

– О, я очень на это надеюсь.

Внезапно Патрик поднял голову и затянул непристойную песню, которую Улисс не слышал от него долгие годы и уж, конечно, никогда в присутствии дамы.

Похоже, это не смутило Шарлотту. Возможно, она уже испытала слишком многое, чтобы реагировать на что-либо, кроме самых сильных эмоциональных потрясений.

– Есть еще кое-что, о чем я забыл сказать, – продолжал Улисс. – Я хотел поскорее согреть отца и привести его кровообращение в норму, но в тех обстоятельствах не мог найти лучшего средства, чем бренди. Он пьян.

Напряжение не исчезло из глаз Шарлотты, разве что в них блеснули искорки, намекавшие на готовность рассмеяться.

Не обращая внимания на концерт, учиненный Патриком, она обратилась к ковбоям:

– Отнесите мистера Прайда в ванную и снимите с него одежду.

– Нет, горячая ванна подождет до завтра, – сказал Улисс, повышая голос, чтобы Шарлотта слышала его, несмотря на завывания Патрика. – Поднимать температуру его тела надо постепенно. Мы положим отца в прохладную воду и понемногу будем добавлять туда горячую воду.

Шарлотта кивнула, соглашаясь.

Снимая с себя промерзшее снаряжение и одежду и бросая все в чулан под лестницей, Улисс размышлял о том, что этот день, вероятно, был самым длинным в его жизни. Усталость и облегчение лишили его последних сил. От слабости у него подгибались ноги. Репутация героя обходилась гораздо дороже, чем он предполагал. Ему потребовалось несколько минут, чтобы разобраться в своих чувствах, забыть о волнениях, снова стать тем человеком, которым он был еще неделю назад. Он направился в библиотеку, где Патрик держал прекрасный французский коньяк.

Огонь в камине уже почти погас. На стенах танцевали причудливые тени. Он огляделся в поисках лампы, которая обычно стояла на большом письменном столе, потом вспомнил, что Шарлотта собрала все лампы, имевшиеся в доме, и отдала работникам.

Он ощупью подошел к низкому буфету, взял графин и обнаружил, что он пуст. Бренди давно перекочевал сначала во фляжки ковбоев, а затем в их желудки.

Когда Улисс выходил из библиотеки, то заметил кого-то на кожаной софе перед камином.

Подойдя поближе, он узнал Райну. Она спала, свернувшись, как котенок, поджав колени к груди и положив голову на сгиб руки. Пряди черных волос спадали на щеку.

Он потянулся, чтобы разбудить ее или хотя бы прикоснуться к ней. Он и сам не был уверен в своих намерениях, но потом передумал. Если она узнает, что Патрика нашли и что он в безопасности, она, вероятно, захочет отправиться домой, чтобы ухаживать за своим отцом.

Она выглядела незащищенной, словно дитя, и в груди Улисса возникло естественное для мужчины желание защитить ее. Он не мог отправить ее домой одну, а сам слишком устал, чтобы сопровождать ее.

«Не будь дураком, – сказал он себе. – Райна никогда не нуждалась в защите». Он не забыл того дня в булочной, когда она накинулась на обидчиков, не подумав о собственной безопасности.

Девушка словно почувствовала его присутствие и пробормотала его имя. Боже, неужели он жил в ее снах так же, как она в его?

Впрочем, это не имело значения. Он никогда не смог бы отказаться от своих нравственных принципов, а Райна была дочерью шлюхи.

Глава 18

Патрик проспал всю ночь и проснулся в полдень на следующий день. Проснувшись, он ощутил, что в его теле не осталось живого места – все мучительно болело. Мускулы онемели, суставы хрустели, голова трещала с чудовищного похмелья.

Со времен юности он не предавался излишествам и никогда не пил много. Что, черт возьми, произошло с ним вчера?

Воспоминания о прошедшей неделе сменялись, как картинки, пока наконец он не увидел себя на лошади. Он ехал в одиночестве по белому снегу, затем ветер сдул шляпу с его головы… Еще одна картинка: он стреляет в голову своей искалеченной лошади и потом… а что же было потом?

Он не помнил, как вернулся на ранчо, и все же он был здесь, здоровый и невредимый. Он страдал от похмелья, уже наступил день, но это не помогло понять, что происходит, поэтому Патрик медленно попытался открыть глаза и не увидел ничего, кроме мутных пятен. От ужаса его сердце подскочило к горлу. Почему, черт возьми, он ничего не видит? Что с ним случилось?

– Патрик, я ждала, когда ты проснешься.

Он знал этот голос с придыханием так же хорошо, как собственный.

– Шарлотта, что с моими глазами? – спросил он. Она взяла его за руку и успокаивающе пожала:

– Вчера ты целый день был на воздухе и твои глаза ничем не были защищены от блеска снега на солнце.

– Это непоправимо?

– Улисс говорит, что это – пройдет. Он услышал скрип стула и шорох платья.

– Ты можешь меня разглядеть?

– Я различаю лишь твой силуэт и, кажется, немножко различаю цвет платья. Ты сегодня не в черном?

– Нет. На мне зеленое платье. И ты на самом деле его видишь?

– Вроде бы вижу. Ты всегда великолепно выглядела в зеленом.

– Я подумала, что для меня наступило время покончить с трауром. Кроме того, я хотела отпраздновать твое благополучное возвращение. Я знаю, у тебя болят глаза, но как насчет остального?

– Чувствую себя, как и полагается старику.

– Ты не старик, могу в этом поручиться, – ответила она с грудным смехом.

Интимная окраска ее смеха заворожила Патрика, как и сами слова.

Почему это она могла поручиться, что он не старик? Неужели он был таким идиотом, что пытался ее соблазнить, когда был пьян? Правда, еще недавно он ощущал потребность в женщине. Хотелось бы только припомнить, когда это было.

Шарлотта склонилась к нему и обняла за плечи. Ее щека коснулась его щеки, и Патрик почувствовал, что она мокрая от слез. Казалось, его руки поднялись сами собой, и он прижал Шарлотту к себе. Боже, чувствовать ее было так приятно! Она была теплая, живая и… нежная там, где женщине полагается быть нежной.