Разбойничья злая луна - Евгений Юрьевич Лукин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слышно было, как по узкой извилистой улочке прошёл, судя по приглушённому гомону и бряцанию металла, довольно большой отряд. Несколько раз почудилось слово «Шарлах…».
«Теперь ещё и взбунтовавшаяся Ар‑Аяфа… Уйти — значит предать. Предать людей, поверивших в тебя… Или даже не в тебя. В некоего Шарлаха, которого просто нет и никогда не было… А остаться — это снова кровь… и, скорее всего, смерть… Между прочим, твоя смерть, Ар‑Шарлахи, не чья‑нибудь…»
В тесной спаленке бесшумно открылась и закрылась дверь. Он не услышал и не увидел этого, он просто почувствовал кожей движение воздуха. Кто‑то приблизился к его ложу и опустился рядом. Маленькая нежная рука тронула висок, скользнула по щеке…
— Уйди, — сказал он сквозь зубы.
— Почему? — испуганно шепнула она.
— Я тебе не верю.
— Почему?
Он резко приподнялся на локте.
— Ну скажи честно, Алият: ведь соврала? Просто захотелось жить — и всё! Так ведь?
— Нет, — еле слышно прошелестело в темноте. — Я тебя и вправду люблю…
Он засмеялся — сухо и зло.
— Значит, я приказал зарыть тебя в песок по горло — и ты меня тут же полюбила?
— Да, — тихо и виновато ответила она. — Я и не думала раньше, что ты — мужчина…
Несколько секунд в комнатке стояла остолбенелая тишина.
— Да‑а… — протянул наконец потрясённо Ар‑Шарлахи, снова опускаясь на ложе. — Слышал бы это премудрый Гоен…
— Кто это? — шепнула она без особого, впрочем, интереса, в то время как маленькая ручка уже добралась до его груди.
— Не надо, — угрюмо сказал Ар‑Шарлахи, убирая её ладонь. — Только не сегодня…
Алият прерывисто вздохнула.
— А потом уже будет некогда, — сердито молвила она.
— Это почему же?
— Из Ар‑Нуера подкрепление пришло. И ещё почтовик из Зибры.
— Какое ещё подкрепление? — заранее ужаснувшись, бросил он.
— Так ведь в Ар‑Нуере тоже бунт, — объяснила она, — и в Ар‑Нау, и в Зибре…
— А там‑то с чего? — еле выговорил Ар‑Шарлахи.
— Не знаю, хотели сначала тебя разбудить, а потом решили: не стоит… Тебе надо с ясной головой быть завтра…
* * *
С почтовой каторгой из Зибры прибыл старый знакомец — командир зеркальщиков Илийза. Ар‑Шарлахи, растерянный и совершенно убитый последними событиями, принял мастера зеркального боя сразу же, как только услышал о его приходе.
Илийза нисколько не изменился. Всё такой же неторопливый и уклончивый в суждениях, он внимательно, словно удивляясь, поглядывал на своего главаря и на вопросы отвечал не иначе как после краткого раздумья. Хрипловатый низкий голос, знакомый глянцево-розовый ожог у виска.
— Шакалы эти погонщики, — неспешно рассказывал Илийза. — Что тот, что другой. Сижу в весёлом доме, никого не трогаю. Разбойничек какой‑то подходит, купленный, конечно… А может, даже и на службе он у них, у погонщиков… Ни слова не говоря, тресь меня в храп!.. Я, понятно, его… Вяжут нас обоих — и в подвал. А погонщики будто бы и не знали… Утром прибегает этот, тощенький… Аилша?.. Да, Аилша. Ах‑ах, раскудахтался!.. Ошибка, мол, отпустить немедленно!.. Ничего себе ошибка: семь наших у него под замком всю ночь просидели… Прибегаем в порт, а там уже ни «Самума», ни «Скорпиона»…
— Обиделся? — сочувственно спросил Ар‑Шарлахи.
— Ну, поначалу‑то, конечно, да. А потом думаю: да не мог Шарлах просто так с места сорваться и своих бросить! Значит, причина была какая‑то… Так и оказалось. — Илийза помолчал, кашлянул. — А что… правду говорят, будто Лако…
— Правду, — не дослушав, отрывисто сказал Ар‑Шарлахи.
Они помолчали. Илийза покивал угрюмо.
— Жаль… — обронил он. — Говорят, под кивающий молот угодил?..
— Потом расскажу, — буркнул Ар‑Шарлахи. — Что в Зибре‑то?
— В Зибре?.. — Илийза помедлил. — Резня в Зибре. Там же и наших полно жителей, и голорылых. Ну вот, прошлой ночью шум, гам, факелы… Судейский дворец подпалили… Тут всё и началось. А мы только-только из Турклы пришли. Порт ещё горелый, чёрный… Слышу, кричат: «Шарлах, Шарлах!..» Я уж подумал: может, ты опять налёт затеял?.. Хватаю одного, спрашиваю: «Где Шарлах? Здесь?» «Нет, — говорит. — Он сейчас Ар‑Аяфу поднимает…»
— Что?!
Оба непонимающе уставились друг на друга.
— Прошлой ночью, — медленно проговорил Ар‑Шарлахи, — я только ещё подходил к Ар‑Аяфе… И я не собирался её поднимать… Что происходит, Илийза?
Илийза неопределённо хмыкнул и повёл широким плечом.
— Слух о тебе прошёл… — скорее предположил, чем ответил он. — А слухи, знаешь, такая штука…
— Да, но откуда они узнали, что я иду именно в Ар‑Аяфу?
Илийза бросил на главаря долгий испытующий взгляд, потом насупился и отвёл глаза. Сам он был уверен, что жители Зибры узнали всё от самого Шарлаха. Но если Шарлах решил почему-либо в этом не признаваться — что ж, ему виднее. На то он и главарь.
Снаружи за глинобитными стенами давно уже слышалось некое приглушённое клокотание, прорезаемое иногда громкими командами. Вне всякого сомнения, в оплетённом лозами дворике и на улице перед домом толпились, переговариваясь негромко и озабоченно, десятки, а то и сотни людей.
— Слушай, — не выдержав, сказал наконец Илийза. — Тебя там ждут, а ты тут со мной болтаешь… Ты бы вышел к ним, а то, знаешь, как‑то…
Ар‑Шарлахи хмуро взглянул на него исподлобья. Что его ждали, он и сам догадывался. Только вот выйти из маленькой этой комнатки туда, в толпу, было, честно говоря, страшновато. Однако податься было некуда. Ар‑Шарлахи вздохнул обречённо и поднялся с подушек.
Дальнейшее отложилось в памяти обрывками. Страшный ликующий вопль толпы на рыночной площади. «Шарлах! Шарлах!..» Кидались в ноги какие‑то старцы в развевающихся белых отрепьях. Сияли злыми лунами голые черепа жрецов, возносились на шестах увенчанные рогом верблюжьи морды. Какие‑то рослые угрюмые люди, увешанные оружием, бросали растопыренную пятерню на сердце и рычали слова присяги. Потом жутко выкатывали глаза и, повернувшись на север, грозили кулаком Харве. А совсем рядом с Ар‑Шарлахи мрачно и нежно сияли неотрывно на него устремлённые глаза Алият.
Это сумасшествие продолжалось чуть ли не до полудня. Потом он снова оказался в той же комнатке, только на сей раз в ней негде было повернуться. Из рассевшихся на ковре людей Ар‑Шарлахи знал только Алият да Илийзу. В центре помещения расстелили карту, и стало совсем тесно. Возникла тоскливая мысль о добром кувшинчике вина, поскольку ясно было, что от главаря сейчас ждут решений, в голове же гудела пустота, и только жилка на виске подёргивалась зло и болезненно.
Всё, однако, обошлось. Сразу же, испросив на то позволения, заговорил один из незнакомых: смуглый выпуклый лоб, карие округлые глаза,
