Гроза над Польшей - Андрей Максимушкин

Рудольф поднимает штурмгевер и ставит переводчик на автоматический огонь. Солдаты из отделения Тохольте следуют его примеру. Отто Форст отступает на левый фланг. Парень вовремя сообразил, что так удобнее будет косить толпу, своих не заденешь. Ефрейтор замечает в глазах Форста страх – идти против возбужденной толпы это тебе, парень, не просто так. Здесь сила нужна, настоящий боевой дух.

– Всем отступить на два шага назад! – ревет гаупт-фельдфебель Вебер.

Киршбаум сам чувствует, что ситуация на грани. Страх у местных прошел. Они могут броситься. Тонкая грань, когда еще можно остановить людей. Достаточно громкой команды уверенным голосом, одного выстрела, любого резкого звука, и поляки наложат в штаны и опомнятся.

Голос Вебера действует. Люди медленно, нехотя отступают. Старый опытный старший унтер умеет так гаркнуть, что не ставящие ни во что ни бога ни черта призывники из детишек высокопоставленных партайгеноссе вытягиваются в струнку. Лейтенант стреляет из пистолета поверх голов. Народ отшатывается. Три женщины и сизоносый мужичок вжимают головы в плечи и замолкают. Баба, заявлявшая, что она и есть мать несчастного паренька, набрала в грудь воздуха. Сейчас она устроит, заорет так, что ставни повылетают.

Со стороны околицы бодро взревел пулемет. Народ враз присмирел. В глазах местных читались растерянность и желание тихонько расползтись по углам. Боевой задор исчез, как и не бывало. Стоявшие у броневика бабы с визгом рванули вдоль по улице.

Древс мигом заломил осмелевшему было пареньку руки за спину и затолкал того в броневик. Следом зашвырнули подвернувшегося под руку мужичка. «Пума» взревела двигателем. Солдаты спокойным шагом, как на параде, двинулись к выезду из деревни. Перегородившие дорогу дровни броневик аккуратно отбросил в сторону кованым стальным бампером.

– Все на месте? Командиры отделений, провести перекличку, – высунувшийся из верхнего люка лейтенант Тислер окинул взглядом свое воинство.

Получили веселье, нечего сказать! Еще одно слово, еще чуть-чуть, и закончилось бы все не так весело. Разбираться, какой заднице с ушами они обязаны приключением некогда и смысла не имеет.

Колонна бронемашин потянулась в сторону трассы. В пяти километрах за деревней «пума» остановилась. Из броневика выкинули обоих поляков, захлопнули за ними люк и рванули дальше. Проезжавший мимо Киршбаум со злорадством помахал отступившим от дороги и недоуменно глазеющим на немцев полякам рукой. Пусть прогуляются немного, нечего было головы честным солдатам морочить.

– А зачем отпустил? – удивился Отто Форст. – Вдруг настоящие повстанцы?

– А это и есть настоящие повстанцы, – хохотнул Хорст Тохольте, – только мороки с ними много.

Рудольф понял, что хотел сказать старый камрад. Захваченных бандитов, нет – подозреваемых в противозаконной деятельности – по всем порядкам следует доставить в ближайшее отделение полиции или в расположение егерей. Это до трассы ехать и еще возвращаться в Седловец. Арестантов и трофеи передавать по акту. Все с подписями, оформленное надлежащим образом. Времени на бумажные процедуры у лейтенанта Тислера уйдет два часа. А оно ему надо?

Взводу еще ехать до Тарнова, и желательно добраться до места сегодня. Мехводы тоже люди, гнать тяжелую машину сутки напролет без отдыха удовольствие маленькое. Засыпающий на ходу мехвод вполне может не заметить поворот, забыть притормозить и улететь в придорожный овраг. Зачем лейтенанту своих людей гробить?

Взводный принял самое мудрое решение – всыпал подозреваемым предупреждение и отпустил. Передать кому надо конфискованное оружие он забудет. Это дело обычное и привычное. Невелик грешок. Не только офицеры, но и солдаты при случае не прочь обзавестись личным неуставным стволом.

Глава 29

Отработанные данные товарищи в тот же день передали полковнику Васнецову. Сергей Владиславович лично прилетел в институт. Военный разведчик серьезно относился к сотрудничеству с НИИ, настолько серьезно, что предпочитал не ограничивать себя чтением материалов, а искал повод для встречи с ментатами, старался получать информацию из первых рук. Правильное, в общем-то, решение. Язык, машинописный текст искажают информацию, стирают полутона, нивелируют тончайшие нюансы, видимые только при общении вживую.

Евгения Викторовна тоже была не прочь поговорить с другом своего отца. Ради этого она и задержалась в лаборатории. Полковник прибыл в начале седьмого вечера. Большинство сотрудников института разошлись по домам, в коридорах было тихо и безлюдно. Тренеры и врачи закрывали свои кабинеты, заявок от ментатов на вечер не было, можно было спокойно расходиться. Столовая давно уже закрылась.

Полковника минут пять продержали на вахте. Спокойно сличили фото на документах с немного усталым оригиналом, проверили пропуска, глянули в поданный список приглашенных лиц. Только когда все сошлось, Васнецову вежливо предложили проходить и с легким кивком напомнили, что лаборатория товарища Петровой на втором этаже. По лестнице и направо, третья дверь, товарищ полковник ГБ.

– Здравствуйте, уважаемая Евгения Викторовна, – Васнецов перешагнул порог, снимая на ходу фуражку и совершенно не удивляясь тому факту, что дверь открыли перед самым его носом.

Молодой человек по имени Александр отступил в сторону, пропуская визитера. Ментат и завлаб сидели в кожаных креслах за журнальным столиком и обсуждали какую-то необычайно важную проблему. Именно так можно было подумать, глядя на непривычно активную для специалистов чудо-НИИ жестикуляцию.

– Проходите, – приветственно махнул рукой Сергей Павлович.

– Здравствуйте, вы быстро доехали, – вежливо кивнула Женя.

– Вы звали, и я приехал.

– Очень хорошо. Ознакомьтесь с отчетом, – Женя показала на три машинописных листа на столе.

Читал полковник Васнецов быстро. Глаза пробежали текст меньше чем за минуту. Лицо разведчика во время чтения медленно вытягивалось. Наконец он глубоко вздохнул, аккуратно положил отчет на стол и бросил на ментатов полный горечи, смешанной с чувством невольного уважения взгляд.

– Я очень надеюсь, что Евгения Викторовна ошибается. Я надеюсь на то, что вам дали неправильные данные, нам подсунули дезу, мы все совершили ошибку.

– Я тоже на это надеюсь, – согласилась с ним товарищ Петрова.

– В отчете указаны проценты вероятности. Означает ли это, что все может быть не так, как вы расписали? – чувства чувствами, а полковник схватывал суть дела на лету.

– Диверсия на пути следования спецсостава готовится. Ошибка в расчетах пренебрежимо мала. Вице-адмирал Котлов может быть втянут в игру аковцев, а может сидеть в тайном лесном убежище, ждать возвращения активного ядра повстанческой группы с задания. Прогноз неоднозначен. Я только даю рекомендации и выдвигаю предположения.

Все может быть, все может статься.С женою может муж расстаться.Невесте можно изменить,Но чтобы бросили мы пить —

Такого вот не может быть, – продекламировал Васнецов.

– Что будете делать? – поинтересовалась Женя Петрова. – Да вы присаживайтесь, не стойте как пень.

– Стихи ваши? – в свою очередь полюбопытствовал Саша.

– Народное творчество. И я, честно говоря, не знаю, что делать с вашей аналитической запиской.

Васнецов буквально рухнул в кресло и, заложив руки за голову, уставился в потолок. Его взгляд блуждал между светильниками, карнизами на окнах и антресолями шкафов. Научные сотрудники не мешали человеку переваривать информацию, разговоры стихли. Стихли на словесном уровне. Пока полковник тщетно искал на потолке руководство к действию, ментаты обсуждали его реакцию с помощью коротких незаметных жестов, взглядов, мимики. Со стороны невозможно было понять, что между тремя молчаливыми товарищами идет бурный обмен мнениями.

– Хорошее дело, – полковник рывком подался вперед, время размышлений в расслабленной ленивой позе прошло. – Виктор жив, и это главное. Завтра в Ленинград приезжает один человек, генерал-майор КГБ, я обязательно с ним встречусь и поговорю об опасности перевозок радиоактивных веществ по неспокойным районам.

– Как фамилия комитетчика?

– Аркадий Муромец.

– Говорите ему прямо и открыто: институт экспериментальной биохимии, он поймет, – посоветовал завлаб.

– Не думал. Легче будет разговаривать. Муромец занимается обеспечением атомной промышленности, спецпоезд это его епархия. Он имеет право задать немецким коллегам пару жестких вопросов и потребовать на них однозначный ответ.

– Есть еще каналы, по которым можно передать немцам информацию о предположительном местонахождении вице-адмирала Котлова? – Евгения Викторовна задумчиво смотрит на полковника.

С точки зрения ментата, Васнецов хороший специалист, знаток своего дела. У него не только официальные каналы связи с немцами, есть и личные отношения, контакты с высокопоставленными коллегами из германских спецслужб. Вопрос прозвучал в первую очередь в качестве напоминания, подсказки. Люди увлекаются, сконцентрировав внимание на одном варианте. Заработавшись, человек может забыть куда более простые и доступные пути решения проблемы.