Последний знаменный - Алан Савадж

Для Роберта все случилось так неожиданно, что он не успел никак среагировать. Но в любом случае сделать он мог бы очень мало, так как комната немедленно наполнилась вооруженными людьми, и через несколько секунд он очутился во вновь отстроенной тюрьме, предназначавшейся для провинившихся солдат. Его поместили в отдельную камеру, но на просьбу передать записку Чжоу комендант тюрьмы капитан Листер ответил отказом.

— Арестованным не разрешается общаться с противником, — подчеркнул Листер. — Тем более что этот негодяй скрылся. Он бежал, когда услышал о вашем аресте.

— С мадемуазель Карреманс? — с надеждой спросил Роберт.

— Нет, к счастью, мадемуазель Карреманс передали на попечение бельгийскому персоналу до тех пор, пока будет организована ее репатриация.

— Хотя бы позвольте послать записку ей, — попросил Роберт.

— Думаю, вам лучше забыть об этой молодой даме, Баррингтон, — предупредил Листер. — Вероятно, среди обвинений, выдвинутых против вас, будут и обвинения в похищении несовершеннолетней и изнасиловании.

— Вы серьезно надеетесь, что мадемуазель Карреманс подтвердит эти обвинения?

Листер ухмыльнулся:

— Возможно, и нет. Она имела смелость угрожать нам винтовкой. Но ее разоружили...

— Если она пострадала...

— Не в вашем положении выступать с угрозами, Баррингтон. Для вас не важно, захочет или нет молодая дама выдвинуть обвинения: она явно повредилась в рассудке.

Роберт понял, что в данной ситуации ему не стоило обижаться.

— Ну хоть своей семье-то я могу написать? — задал он вопрос. — Господи, капитан, я основной торговец Китая. Неужели вы и правда считаете, что со мной можно обращаться как с обычным преступником?

— Для нас вы то, что вы есть, — ответил Листер и закрыл дверь.

— Ты говоришь, Баррингтон мертв? — спросила Цыси низким голосом.

— Боюсь, что это так, ваше величество, — ответил Чжан Цзинь. — Его сампан затонул в реке, и тела его среди подобранных не было. Так же, — добавил он с долей удовлетворения, — как и тела его любовницы.

— Баррингтон, — пробормотала она. — Я не хотела, чтобы это случилось. Как все произошло, Цзинь?

— Мне так же жаль его, как и вам, ваше величество. Но факт остается фактом — он предал династию. Он предал всех нас, даже мою несчастную дочь... — Евнух сделал паузу, так как ему показалось, что Цыси не слушает. — Если вашему величеству будет угодно вникнуть в ситуацию... — Цыси обернулась к нему. — Армия варваров вышла из Тяньцзиня, ваше величество, и приближается.

Цыси посмотрела на Жунлу:

— Это правда?

— Похоже, что так, ваше величество.

— Их пятнадцать тысяч человек, ваше величество, — добавил Чжан Цзинь.

Цыси сверкнула глазами на Жунлу:

— Почему это дело не было закончено несколько недель назад?

Жунлу переминался с ноги на ногу:

— Они сопротивляются очень упорно, ваше величество.

— А как же артиллерия? Представительства должны были лежать в руинах к настоящему моменту.

Жунлу пришел в еще большее замешательство:

— Пушки некуда ставить, ваше величество. Кругом дома, узкие улочки... Невозможно как следует целиться.

— Ну вот, теперь мы имеем дело с полномасштабной войной. Надо кончать, Жунлу. Эти варвары, засевшие в представительствах, должны быть разгромлены. Всех убить до одного. Когда спасать уже будет некого, армия варваров повернет назад.

Джеймс Баррингтон поднял глаза от доклада, который Адриан положил на стол перед ним. Джеймсу было семьдесят, но выглядел он старше. Известие о смерти Хелен и о том, как она ее приняла, как будто добавили еще десять лет к прожитой им жизни, которая так и не наладилась после смерти Люси.

— Что с нами происходит, Адриан? Моя семья погибает.

— Если бы ты знал, отец, как мне жаль. Я... Я только могу попытаться занять его место.

— Я знаю, ты, мой мальчик, сможешь. — Джеймс с трудом поднялся на ноги. — Мне нужно сходить на кладбище. Ты пойдешь со мной?

— Там разгружают товары, отец. Мне необходимо присутствовать. — Он ухмыльнулся. — Жизнь и работа должны продолжаться.

— Разумеется, мой мальчик, разумеется. Слаба Богу за то, что ты здесь.

Адриан стоял у окна и наблюдал, как его отец спустился по ступенькам и вышел в сад; могила Люси находилась за ивовой рощей. Там же хотел быть похороненным отец. Адриану не терпелось узнать, где похоронен Роберт, если он вообще похоронен.

Он вышел из кабинета отца и направился в апартаменты Виктории. Слуги кланялись ему. Хозяин Адриан был очень редким гостем в доме отца; и его ранний приход означал, что случилось нечто очень важное, хотя они еще не знали, что именно.

— Мисс Виктория еще не одета, — запротестовала няня, когда он вошел на половину сестры.

— Все еще в постели?

— Нет, нет, хозяин. Она завтракает. — Она выглядела так, будто хотела остановить его, но не осмелилась.

Он прошел мимо нее и вышел на веранду, где Виктория в утреннем халате сидела перед подносом с завтраком. Апартаменты сестры располагались в фасадной части дома с окнами, выходящими на реку, поэтому она не могла видеть, как отец шел на могилу жены.

Заметив брата, она нахмурилась:

— Что привело тебя сюда в такую рань?

Он сел напротив нее и щелкнул пальцами. Служанка, стоящая у двери, торопливо принесла чистую чашку и налила кофе.

— У тебя отвратительная привычка обращаться со всеми и вся, как со своей собственностью, — заметила Виктория, жуя тост.

— Так оно и есть, — спокойно сказал Адриан. — Или, во всяком случае, скоро будет. Я только что получил сообщение от нашего агента в Пекине. Роберт мертв. — Виктория вскинула голову, недоеденный кусок выпал из ее пальцев. — Боюсь, что это правда, — мягко сказал Адриан. — Я сообщил отцу. Он очень расстроился. — Виктория уставилась на него, как на змею. — Так же, как и ты, я бы сказал. — Адриан допил свой кофе и встал. — Оставляю тебя наедине с твоим горем. Когда оправишься немного, нам нужно будет поговорить. В конце концов, мы последние оставшиеся Баррингтоны, ты и я... да еще этот твой ублюдок.

— Если ты тронешь Мартина...

— Я не дотронусь до него и десятифутовой оглоблей. Но, Вики... — Он остановился у ее стула и позволил себе задержать руку на ее плече, почувствовав, как напряглось ее тело под его пальцами. — Когда отец умрет, а я твердо уверен, что этого не так уж долго ждать, я намерен вести дела Дома по-своему. — Он оскалился в натянутой улыбке. — Мне может потребоваться твоя помощь. И я могу даже потребовать ее. Запомни это как следует.

Выйдя с веранды, он услышал за спиной звон разбиваемой посуды.

Звуки стрельбы в районе представительств были слышны в любом уголке Пекина, даже в самых отдаленных местах Запретного города. Все разговоры велись только об этом. Даже дамы двора, всю свою жизнь отрезанные от событий внешнего мира, старались быть в курсе происходящих событий. Слухи ходили самые противоречивые: то о капитуляции сэра Клода Макдоналда, то о возобновлении стрельбы.

Цыси делала вид, что происходящее в городе ее не касается, тем не менее озабоченность не покидала ее. Она чувствовала, что проиграла. Она понадеялась на местных китайцев, думала, что все сделают за нее, но они были безвольной толпой. Положение усугубилось тем, что маньчжуры не захотели поддержать ее. Даже преданный Жунлу, друг и любовник с времен ее девичества, надежная опора в старости, что-то выжидал. Цыси не сомневалась: если бы он взял командование на себя и собрал всю артиллерию в столице, то представительства варваров разлетелись бы в прах за считанные дни. Но, соглашаясь с ней во всем в ее присутствии, он не мог заставить себя приказать своему отряду Пекинского полевого войска, всем маньчжурским знаменным воевать бок о бок с «боксерским сбродом». Он не мог убедить даже самого себя в возможности одолеть варваров; как только изгоняли одних, тотчас появлялись другие, еще более воинственные и алчные.

Жунлу заслуживал того, чтобы отрубить ему голову. В молодости она бы казнила его за измену. Но теперь, когда Баррингтон мертв, он остался последним человеком в Китае, кому она могла полностью доверять. Но даже Баррингтон не соглашался с ней из-за «боксеров».

Она была в ярости. Заставлять служанок лупить друг друга уже надоело. Иногда, когда эмоции требовали выхода, она била их сама. А теперь она слышала новые звуки стрельбы, постепенно становящиеся все громче... с востока.

Она сидела в саду у мольберта, делая вид, что рисует, но не добавив на холсте ни мазка. Дамы сгрудились как всегда у нее за спиной, собачки тявкали, Кто-то шел по мосту и, конечно, это Чжан Цзинь. Больше некому. Он встал рядом с ней, трепеща и потея.

— Говори.

— Варвары приближаются к городу, ваше величество. «Боксеры» перед ними разбежались.