Шаги в бесконечности - Владимир Михановский

– Да. Я опасаюсь, что на «Пионе» остались бактерии, – сказал Икаров.

– Возьми всех, кто свободен от вахты, – приказал капитан. – Разбей их на группы. Нужно прочистить все отсеки корабля.

– Слушаю, – сказал Энквен и выскользнул из рубки.

О двухсторонней связи с Землей при субсветовых скоростях, конечно, и говорить не приходилось. Тем не менее капитан, повинуясь безотчетному чувству, не выключал гиперонный передатчик. И время от времени на далекую Землю уходила депеша. Много ли было шансов на то, что она достигнет адресата? Откровенно говоря, не очень. Силовые поля Вселенной могли искривить путь депеши, исказить ее, ослабить, погасить. И капитан это отлично понимал. Зачем же он периодически посылал в пространство депеши? Трудно сказать. Чтобы это объяснить, нужно сделать шаг в неисследованную еще область человеческой психологии. Человеку, испытывающему чувство одиночества, становится легче, когда он обращается к собеседнику. Пусть невидимому. Пускай даже нет уверенности, что собеседник услышит его…

Можно представить себе изумление капитана, когда на пульте вдруг вспыхнула зеленая панель приема. Кто мог прислать на корабль депешу?

Икаров нетерпеливо выхватил из узкой щели дешифратора пластиковую ленту. Он перечитывал ее снова и снова, не веря своим глазам:

««Пион» приближается к Черной звезде. Ускорение продолжает расти. Производим измерения гравитационного поля Тритона. Капитан Икаров».

Это была его собственная депеша, посланная вчера. Теперь, подобно бумерангу, она возвратилась обратно, на борт «Пиона».

Сутки, по истечении которых капитан наметил включение боковых дюз маневра, были на исходе.

Черное пятно на обзорном экране с каждой секундой угрожающе расплывалось, подобно огромной жирной кляксе: корабль продолжал падать на Тритон.

– Капитан, мы врежемся в Черную звезду, – сказал Энквен.

Икаров промолчал, только скулы резче обозначились.

– Капитан, курс корабля…

– Вижу.

– Скорость «Пиона»…

– Знаю, Энквен.

Они стояли перед пультом – капитан и помощник, человек и робот, без остатка поглощенные тем, о чем безмолвно рассказывали приборы. Черный провал занял почти весь обзорный экран.

– Ошибиться мы не имеем права, Энквен, – сказал капитан. – Ошибка означает смерть.

– Капитан, включи боковые дюзы, – настойчиво произнес робот. Корабль продолжал свободно падать, и инстинкт самосохранения Энквена, заложенный биологами Зеленого городка, восставал против этого. Но в то же время робот безгранично верил капитану.

Икаров бросил взгляд на хронометр, сверился с приборами.

– Еще десять минут падения, Энквен, – сказал он. Последние минуты тянулись бесконечно.

– Я сделал одно наблюдение, капитан, – сказал Энквен.

– Какое же? – посмотрел на робота Икаров.

– В свободном падении мысль работает четче, чем обычно.

– Ты это сейчас заметил?

Робот покачал головой.

– Не сейчас. Давно. Когда выпрыгнул из окна твоей комнаты на сороковом этаже, – сказал он. – До того, как удариться об асфальт, я успел решить навигационную задачу, которую дал мне Ливен Брок. Накануне я безуспешно бился над ней три дня.

Икаров посмотрел на Энквена.

– А в падении ты решил эту задачу за несколько секунд? – спросил он.

– Время для робота течет иначе, чем для человека, – ответил Энквен.

Они помолчали, глядя на обзорный экран и думая каждый о своем.

– Тебе не кажется, капитан, что память может жить своей жизнью? – нарушил тишину Энквен.

Икаров кивнул, машинально пощупав в кармане биопередатчик Вана. В который раз уже робот угадывает мысли капитана. Биосвязь? Передатчик перед стартом «Пиона» удалось усовершенствовать: для передачи мыслеграммы его не обязательно было прижимать к виску. Широкие опыты, связанные с биопередатчиком, проводились, рассказывал Ван, на Марсе… А может быть, в улучшении качества биосвязи повинны условия Черной звезды?!

– Что тебе больше всего запомнилось из детства? – спросил Икаров.

– Детства?

– Я имею в виду из начального периода твоего существования, – уточнил капитан.

Робот не удивился вопросу, хотя оборот «больше всего запомнилось» должен был бы вызвать заминку: разве не все одинаково запоминал мозг, выращенный в башне безмолвия?

– Больше всего я запомнил свой первый выход из помещения в открытое пространство… – медленно произнес робот. – Был жаркий полдень… светило солнце… Я встретил двух людей, мужчину и женщину…. И еще живого мотылька, которого я принял за кибернетический механизм…

В распоряжении Икарова были надежные машины и хороший экипаж, но последнее слово оставалось за капитаном. Решение принимал он.

Счет пошел на мгновения. В какое из них включить боковые дюзы?

Если сделать это слишком рано, корабль выйдет на орбиту, сильно удаленную от Тритона, и изучать гравитационное поле Черной звезды будет невозможно. А ведь это главная цель их полета.

Если опоздать с включением дюз, фотонное топливо выгорит впустую, не сумев победить большой инерции, и корабль врежется в Тритон…

«Пион» напоминал щепку, захваченную бешено мчащимся потоком. Расчеты расчетами, но приходилось полагаться и на интуицию. В ней Икарову нельзя было отказать. Еще раз все соразмерив, капитан включил боковые дюзы. Тут же вскочил в манипулятор. В глазах потемнело от нарастающей перегрузки. Даже сюда, в рубку, проникал грохот боковых двигателей.

Икаров перевел взгляд с экрана на шкалу топлива. Красная точка на ней быстро скользила к нулю. Топливо маневра, рассчитанное на кратковременную работу, кончалось. Минута… полминуты… десять секунд… все!

Манипулятор, в котором пребывал Икаров, превратился в нежнейшую перину. Кровь' прихлынула к голове, и капитан вытер обильно проступивший пот. Боковые дюзы сделали свое дело, и снова на «Пионе» воцарилась невесомость. Черный провал на экране дрогнул и медленно пополз в сторону.

– Корабль вышел на орбиту спутника Тритона, – сообщил капитан экипажу.

Теперь у Икарова появилось время поразмыслить над происшедшим. Больше всего капитана беспокоило возвращение на борт «Пиона» сигнала, посланного на Землю. Возврат депеши послужил предметом обсуждения всего экипажа.

– Случайное отражение от экранирующего поля, – высказал предположение Кельзав, штурман корабля.

– Экранирующих полей здесь нет, – возразил Энквен.

– Депеша вернулась не случайно, – сказал Икаров, – Виновата гравитация Тритона. Это она возвратила сигнал, не дав ему вырваться в открытое пространство.