Эликсир для избранных - Михаил Анатольевич Логинов

не показывали. Поблуждав по каким-то невнятным телешоу, я неожиданно наткнулся на канал под названием «Киноархив». «О как! – удивился я. – Я даже не знал, что такой существует». Судя по всему, там крутили старые советские фильмы. В тот вечер показывали «Его зовут Сухэ-Батор». Когда-то давно, в детстве, я смотрел эту картину, плакатную и совершенно неправдивую. Я хотел было уже выключить телик, но передумал и стал смотреть. На экране улыбчивый Сухэ-Батор в исполнении Льва Свердлина уверенно вел монгольский народ в светлое будущее, преодолевая сопротивление белогвардейцев и реакционных буддистских лам. Но когда победа была уже близка, темные силы нанесли вождю подлый удар. Сухэ-Батор заболел, и самый реакционный лама сказал своему подручному, ламе помельче: «Пришла пора найти лекарство для нашего дорогого Сухэ-Батора». «Простите, господин, – отвечал лама помельче, – я не понял, вы имеете в виду лекарство от жизни или лекарство от смерти?» – «От жизни, конечно, – раздраженно отвечал главный лама. – От жизни!»… «Создатели фильма считали, что Сухэ-Батора отравили? – подумал я, задремывая. – Это же паранойя, вечный поиск заговоров. Когда этот фильм сняли? Году в тридцать девятом? Или в сороковом? Кругом враги, вредители, диверсанты! И зритель должен был так думать. Толченое стекло в еду рабочим подсыпали, значит, и Сухэ-Батора могли отравить. Логично? А может, НКВД сам его и отравил, а на лам свалил? Буддистов репрессировали… Троцкистско-буддистское подполье. В общем, подсыпали ему или подлили… Или ввели… Как Антон сказал? Пар… парэнтально? Нет, как-то не так… В общем, сами и кокнули вождя монгольского народа…»

Я все глубже погружался в сон, мысли путались. В маленькой комнатке горел огонь, на полу, привалившись к стене, сидел прадед Павел Алексеевич, в белой рубахе, галифе и высоких офицерских сапогах. Китель был наброшен на плечи. Прадед был похож на Арсеньева из фильма «Дерсу Узала». Он что-то сосредоточенно писал в блокноте. А возле очага сидел лама Дамборжин Доржиев с лицом Антона Беклемишева и негромко говорил: «Все зависит от дозы, малая доза – лекарство, большая доза – яд… Так устроила природа, одно и то же лечит и убивает…» И во сне я думал: ну конечно! И оттого, что все было так легко и понятно, испытывал радость… Но потом прадед и лама исчезли, а я оказался в родительской квартире, в маленькой комнате, которая когда-то была моей и в которой теперь жил Витька. Но во сне в комнате все было так, как и много лет назад, когда я был маленьким. Старая продавленная тахта, заваленный книжками и тетрадками стол, выцветшие шторы с оранжевыми и коричневыми ромбами. «Господи! – подумал я. – Ведь и вправду были такие шторы, а я и забыл!» А потом я выглянул в коридор и увидел незнакомую женщину в бахилах и белом медицинском халате, завязанном на спине. От ужаса у меня зашевелились волосы на затылке. Женщина что-то доставала или, наоборот, что-то ставила в агрегат, похожий то ли на микроволновку, то ли на автоклав. Я хотел крикнуть: «Что вы там ищете?», но не смог издать ни звука. И проснулся. Был все тот же вечер. Телевизор погас. Я лежал на диване в неудобной позе, шея у меня затекла. Неудивительно, что мне снились кошмары. Я взглянул на часы… И тут зазвонил телефон.

– Радуйся, равви! – раздался в трубке голос сестры.

– Нашла?!

– Нашла.

– Где она была?

– За Малой советской энциклопедией стояла. Ее обернули в бумагу такую коричневую, типа крафтовой, поэтому, может быть, ты и не заметил.

– Наверное… А могу я ее у тебя забрать?

– Что? Прямо сейчас? – удивилась Катя.

– Рассиживаться нечего, фортуна переменчива…

– Ладно, я через десять минут выйду за сигаретами в Новинский пассаж, захвачу твою книжень.

– Спасибо. Бегу!

Москва, 8 марта 1938 года

…Вышинский вынул из кармана носовой платок и промокнул лоб. Шел уже седьмой день процесса, и государственный обвинитель устал. А ведь ему предстояло допрашивать врачей. Делать это было трудно из-за множества специальных медицинских терминов, в которых Андрей Януарьевич не очень хорошо разбирался. Но ошибиться было нельзя…

Первым допрашивали доктора Льва Левина.

… – Что же конкретно вам говорил Ягода о Менжинском? – задал вопрос Вышинский.

– Несколько раз он просто спрашивал меня о состоянии здоровья Менжинского… Я сказал, что, по моим сведениям, очень плохо.

– И что Ягода сказал на это?

– Он сказал: «Зачем же тянуть, если он – обреченный человек…»

– Не сказал ли он, что нужно это ускорить Менжинскому?

– Да, сказал, – ответил Левин после некоторого колебания.

– И тогда вы сказали, для этого нужно привлечь доктора Казакова?

– Да.

– Почему именно Казакова?

– В то время Менжинский был большим поклонником Казакова… Он лечил Вацлава Рудольфовича лизатами, которые приготовлял у себя в лаборатории.

– Значит, он мог приготовить все что угодно?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что Казаков мог приготовить такие лизаты, которые бы не помогали, а вредили, то есть были бы равносильны яду.

– Совершенно верно… Есть две системы лизатов, одна так называемая симпатикотропная, которая сердечной деятельности Менжинского, безусловно, вредила, и другая система – ваготропные лизаты, которые успокаивали сердце и были для него полезны. Казаков стал давать ту группу лизатов, ту смесь, которая вредила сердцу Менжинского. Учитывалось и то, что комбинация лизатов с сердечными лекарствами могла привести к ускорению процесса, то есть к ухудшению… в состоянии здоровья… к новым припадкам грудной жабы. Смерть Вячеслава Рудольфовича, как известно, и произошла от нового припадка грудной жабы…

– Подсудимый Казаков, вы подтверждаете сказанное Левиным? – обратился Вышинский к бывшему кремлевскому врачу.

– Да, подтверждаю, – тихим, бесцветным голосом произнес Казаков.

– Расскажите, в чем именно заключалось неправильное лечение Менжинского?

Несколько секунд Казаков молчал, словно пытаясь собраться с мыслями.

– Мое отношение к Менжинскому разделяется на два периода, – медленно начал говорить он. – Первый период – до ноября 1933 года, когда я правильно лечил его и добился определенных результатов. Второй период – когда я применял неправильный метод лечения, это было после встречи с Левиным и после встречи с Ягодой…

– Когда именно состоялась ваше встреча с Левиным?

– Я виделся с Львом Григорьевичем в конце ноября 1933 года. Вместе с ним был выработан метод, который заключался в следующем… Были использованы два основных свойства белка и белковых продуктов. Первое: продукты белкового распада… обладают свойством усиливать действие лекарственного вещества. Второе: лизаты подымают чувствительность организма… В-третьих, были использованы особенности организма Менжинского – комбинация… астмы с грудной жабой…

– Назовите формулу, при помощи которой вы погубили Менжинского…

Казаков поднял голову и посмотрел в глаза гособвинителю.

– Я использовал лизат щитовидной железы… он необходим при астме, но противопоказан при грудной жабе.

– И вы