Отверженный 追放者 Часть I (СИ) - Орлов Александр

3) Я – слабак.

4) Я – тряпка.

С этими пунктами нужно поработать. Лишь сниму гипс вновь приступлю к тренировкам. А в остальном результат есть, – я ведь лучший друг самого крутого парня в школе. Никто больше не посмеет назвать Рио Икари тряпкой или ботаником.

Совсем скоро Рио станет одним из самых уважаемых парней в школе. Из грязи в князи.

А это поможет мне справиться с последним пунктом, – сиськами.

Пора завести девчонку, ведь отличаться нельзя. Переходить на следующий уровень. В конце концов, мне было как-то неловко понимать, что я в теле девственника.

Нужна какая-нибудь сексапильная дуреха вроде Хитоми, которая хорошо делает свое дело и не задает много вопросов. Учитывая, как далеко я продвинулся по пищевой цепочке, с этим проблем возникнуть не должно.

Я скомкал листок и бросил в мусорное ведро. Все пункты, начиная от травли, и заканчивая пустыми карманами, выполнены. Не люблю повторяться, но я же говорил, что я рациональный монстр, не так ли?

Завибрировал телефон, звонила Миса. Она так и не пришла сегодня в бар, хотя обещала. Странно, может, что-то случилось?

– Моси-моси.

– Рио Икари… – прозвучал в трубке незнакомый мужской голос.

Металлический, искусственный, ненастоящий.

– Кто это? – спросил я сухо, не выказывая эмоций.

– Это я. Тот, кого ты зовешь Аоки, – прошептал телефон.

Я резко сел на кровати, сжимая телефон так сильно, что тот чуть ли не треснул.

Аоки… Звонил с телефона Мисы-чан…

Если бы я не был равнодушной сволочью, меня бы бросило в холодный пот. Может быть, где-то внутри меня Рио Икари и кричал что было сил, но мой голос оставался спокойным.

Никаких переживаний. Моя сущность проста.

Снежная пустота и горный лед на горизонте. Выжженное поле, покрытое окровавленными телами. Летний сад, сломанный ураганом.

– Где Миса-чан? – спросил я.

– А ты, как думаешь? – услышал я его придыхание и смешок.

– Почему ты звонишь мне?

– Это звонок вежливости. Просто дружеский диалог.

– Я не понимаю.

– Все ты понимаешь, Рио Икари. Я знаю, что это ты. Ты – такой же, как и я.

– Не имею понятия о чем ты говоришь.

– Хватит юлить, Рио. Нам с тобой не нужно играть в эти игры. Если ты немного помолчишь, я расскажу, как тебя вычислил. Интересно? – продолжал однотонно наговаривать голос. Он будто намеренно растягивал слова, чтобы было время подумать.

Я промолчал.

– Хорошо. Слушай. Когда я впервые обратил на тебя внимание, ты с Мисой обсуждал мою поимку в клубе журналистики. Я никогда не интересовался тобой до тех пор, не брал во внимание столь мелкую фигурку. Даже убивать тебя не хотелось, до такой степени ты был жалок. Но тогда я увидел, что ты делаешь. Вытягиваешь из Асами информацию обо мне. Вы хотели устроить на охоту на маньяка, и это меня развеселило. Я решил позабавиться, ведь я знал, где она живет. Я оставил вам подарок. Моё творение. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что мой неограненный бриллиант был отшлифован в идеальном формате.

Он выдохнул и немного помедлил, будто смакуя что-то на языке.

“– Позволь пояснить на примере. Знаешь художника Штефана Зингера? Нет? А историю о Виттельсбахе? Полагаю, она тебе тоже неизвестна. Так вот, Виттельсбах, – гениальный художник постмодернист, он был одинаково хорош как при создании сюрреалистичных образов, так и в потрясающих пейзажах. Его стиль не мог полностью познать никто. Но пытался лишь один человек, тот самый Штефан Зингер. Штефан ещё юношей с восторгом копировал стиль мастера, учился каждому мазку, придумывал абсолютно новый стиль живописи, чтобы достигнуть величия своего кумира. Он был фанатиком, – упорным, живым энтузиастом. Великий ум, золотая рука.

Но вот в чем шутка. Ему никогда не было суждено достичь мечты. Сколько он не старался, сколько бы ни бился, итог оставался один, – он был лишь тенью Виттельсбаха, его копией, бездушным клоном. Штефан стал знаменит, да, но это его не радовало. Продажа картин с дорогих аукционов не грела его сердце. Все, чего он желал, – лишь признания маэстро. И вот, через тридцать пять лет, уважаемый художник Штефан Зингер организовал выставку, сокровищем которой была его лучшая картина. Виттельсбах к тому времени уже не рисовал, его руки дрожали, а глаза были не те, что прежде. Время взяло свое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Зингер лично прибыл к мастеру и умолял его присутствовать, привез его в своё шале на частном вертолете. Когда собрались гости, Зингер открыл миру свое творение, – чудесное произведение искусства. Юная дева сидела на берегу моря, лицезрея прекрасный закат. Вода была нарисована грандиозно, девушка пылала красотой, закат вторил ей в мелодичном переливе цветов. Публика восторженно ахнула и разразилась аплодисментами.

И тогда Штефан спросил у Виттельсбаха, – сможет ли старый мастер сделать эту картину ещё лучше? Смог бы он в свои молодые годы нарисовать нечто более красивое?! На что Виттельсбах взял кисть, подошел к полотну и лишь одним движением исправил то, что казалось идеальным. Он сделал из материального предмета буквально объект поклонения, который можно сравнить лишь с Джокондой. Как думаешь, какой он выбрал цвет?”

– Красный, – произнес я.

“– Именно. Он выбрал красный. Одним росчерком он начертил на лице у дамы кровавую линию, создав целый сюжет на основе одного изображения. Дева больше не просто глазела на закат. И море больше не просто так катило свои волны. Тревога, ожидание, безысходность… Все это разом наполнило полотно чувствами. Это именно то, что ты сделал. Ты взял мою работу, – ту девушку в парке, мой Magnum opus, и одним движением сделал из неё искусство. Гениальное произведение, работа мастера. Всего один удар, но какой… Тонкий, нежный разрез, прямо в сердце. Я не мог поверить глазам, когда увидел. Я… Я был потрясен! Я не смог бы так убить человека. Как угодно, но не так! А тут, Рио Икари, никому не известный школьник вдруг убивает столь красиво и талантливо. Скольких он убил, чтобы достичь такой уверенности движений?! И я начал за тобой следить. Стал твоей тенью.

Я знаю, что это ты убил Каори, Баку, Хироко, и Сато-семпая. Ты прошел через них как коса по траве. Я видел, что ты делаешь. Как дестабилизируешь обстановку в школе, как привлекаешь на свою сторону сообщников, даже полицию, и все это, чтобы добраться до меня. Осторожно, будто змея, ты подкрадываешься ко мне.

Сначала я сомневался в том, что именно ты нанес удар той женщине. Но после я увидел запись с камер, как ты набрасываешься на мужчину, который пытался похитить Дате Ягами. Ты бил его ножом без жалости, без сожалений, будто разделывал тушу.

Ах и да, я за тобой почистил, можешь не волноваться касательно той записи. Видишь, какой я хороший друг?

Школьник бы ни за что не смог бы провернуть подобное. Твой разум гораздо опытнее тела, поступки рациональны и взвешены. Ты ведь взрослый, правда? Твоему внутреннему “Я” гораздо больше лет, остальное лишь прикрытие, ширма. Иначе и быть не могло.

И тогда я понял, – ты такой же, как и я.

Сознание из другого мира. Реинкарнация. Как и я, ты погиб и переродился в новой реальности. В моей реальности.

Я здесь уже очень давно. Так давно, что почти забыл, откуда пришел. Это мой дом.

А исходя из того, что ты так рьяно меня ищешь, ты отправился сюда именно за мной. Ты мой враг, не так ли?

Пришел в мой дом и принялся крушить все направо и налево, мешать мне, мутить воду…

Мне это не нравится.

Я решил немного тебя прощупать, посмотреть на реакцию.

Понимаешь? Немного попортить тебе кровь, потрепать нервы. Чтобы жизнь медом не казалась.

И тогда я стал искать цель, которую было бы приятно забрать. Твои друзья ботаники? Их смерть ты бы и не заметил. Может быть, мать? Ха, такие как мы не понимаем родственных чувств. Тогда как насчет Ягами? Он ведь тебе нужен, ты во многом полагался на его поддержку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но Дате Ягами неприкосновенен даже для нас. Его смерть не пройдет тихо, куча бандитов начнут шнырять у школы, пока не найдут виновного. Зачем создавать себе такого врага, как клан “Оде”? Правильно, – незачем.