Буревестник - Петру Думитриу

Все эти дни море было спокойно и переливалось самыми нежными оттенками, какие только можно себе представить: светло голубым, прозрачно-розовым или дымчато-фиолетовым, как внутренний, перламутровый слой раковины, Адам проводил время с рыбаками. Нужно было научить людей работать организованно, расчетливо, по-хозяйски, добиваясь максимальной производительности. Часто можно было видеть, как он сидит на носу куттера, босой, в одних парусиновых штанах и то учит чему-нибудь рыбаков, то весело шутит с ними. Куттер при этом то и дело взлетает на гребень, а лодка с рыбаками проваливается в пропасть.

— Так, так, Адам! — хохочет Емельян Романов, глядя снизу вверх на инструктора, — проповедуй, как поп с амвона!

Лодку круто выносит волной, и рыбаков окачивает брызгами.

— Полегче с кропилом, батя! А то святой водицы не хватит! — балагурит Емельян.

— Смейся, смейся, — отвечал Адам, — а посмотрю я на тебя, как ты будешь догонять бригады Луки Георге и Вангели!

— Завтра вечером и догоню и перегоню! — со смехом крикнул Емельян, подмигивая другим, которые тоже почему-то смеялись.

Адаму это показалось подозрительным — было непонятно, что именно задумал Романов.

— Емельян, — сказал он, — не останавливайтесь на тридцати саженях. Дальше идут глубины в тридцать две и тридцать четыре сажени. Там — впадина, где собирается красная рыба. Там и рыбачат передовые бригады. Почему ты никогда не смотришь на карту, как делают Лука и другие?

Но Емельян был упрям:

— У меня на рыбу нюх есть, мне никакой карты не нужно!

Адам покачал головой:

— Насильно я тебя учить не стану. Не хочешь — не надо. А через неделю посмотрим, кто прав: ты или карта Института рыбоводства.

Емельян выругался, другие громко засмеялись, но Адам, нисколько этим не смущаясь, спокойно и терпеливо продолжал:

— Тебе, как передовому рыбаку, вовсе не пристало смеяться над наукой.

— Какая там наука, Адам! У меня практики больше, чем у всего твоего института.

Рыбаки в лодке снова засмеялись.

— Вы думаете, он меня посадил, а? — с самым веселым видом продолжал Адам. — Ладно, пусть будет по-вашему. Через неделю поговорим, а если срок мал, то можно и через две. Если вам и тогда не будет ясно, что я прав, поговорим еще раз. Все равно, пока не поймете, я от вас не отстану.

На это рыбаки не нашлись что сказать.

— Сами увидите, какой толк от этой пресловутой практики без науки, — такой же, как от науки без практики: бычка тухлого не стоит. Поживите без нее, пока не надоест, а за картой на пароход все равно придете.

На этот раз Адам оставил рыбаков в некотором раздумье. Они долго смотрели вслед шумно и весело подпрыгивавшему на волнах куттеру, на носу которого все еще сидел, поглядывая на них через плечо, босой человек в парусиновых штанах.

— Ишь, смеется: упрямый черт! — сказал Афанасие, молодой парень из лодки Романова.

Емельян, больше для того чтобы поддержать свой авторитет, ругнул Адама:

— И нечего вам ему в рот смотреть. Как его в партии научили, так он и говорит. А здесь я распоряжаюсь: как сказал, так и делайте.

— Не очень-то ладно получается… — пробормотал кто-то из молодежи.

Емельян угрожающе посмотрел на рыбака:

— Ты, видно, больше моего знаешь!

— Не то, дядя Емельян, а все будто…

— А если не знаешь, то и молчи! Я сам себе голова! Садись-ка, ребята, на бабайки, довольно нас этот самый Жора своими разговорами держал, тоже умник нашелся!.. Им ведь, коммунистам-то, лишь бы проповедовать…

Ночью, при свете полной луны, еще не успевшей как следует подняться из моря, бригада Емельяна «проверила» крючковые снасти двух соседних бригад, нагрузила рыбой лодки, а пустую снасть поставила обратно в море. На носу «Октябрьской звезды» имелась доска, на которой отмечались результаты улова. На следующее утро бригада Емельяна Романова значилась на ней первой, а две соседние с ней по месту лова бригады вовсе не были указаны.

Емельян продвинулся на несколько миль далее и на следующий день снова оказался первым, впереди Луки Георге и Вангели, а соседей его опять в списке не было.

Прошло три дня. Адам находился на куттере Луки, который только что выгрузил рыбу и возвращался к своей бригаде, и беседовал со старшиной Павеликой — смуглым моряком с черными, сильно тронутыми сединой волосами. Оба сидели в застекленной рубке: Павеликэ медленно вращал штурвал, не отрывая глаз от компаса. Адам курил папиросу.

— Тяжело! — жаловался старшина. — Каждый месяц мы двадцать пять дней в море. Так по жене соскучишься, что спать не можешь. А тут еще жарища. Лежишь и думаешь о бабе, чуть с ума не сходишь. На правый бок ляжешь — не спится, на левый — еще хуже, на спину повернешься — не идет сон да и только! А на животе разве заснешь? Какой уж тут сон!

Адам заметил, что уголком глаза Павеликэ смеется, хотя все это говорилось совершенно серьезно. Адам расхохотался:

— Что поделаешь, такая служба…

— Домой возвращаешься, думаешь: «Ну, теперь держись, зацелую-замучаю». Вернешься… а пыл, оказывается, прошел. И в мыслях того нету. Пока тебя разберет, опять в море пора! А в море опять начинается…

Павеликэ с чувством вздохнул, следя за парой дельфинов, игравших впереди куттера. Они круто поворачивали, мелькая то справа, то слева, их длинные черные туловища с желтым брюхом молнией сверкали в воде, на мгновение сходились, потом снова стрелой расходились в стороны.

— Видите? — спросил Павеликэ.

Он был совершенно серьезен, смеясь одними глазами, отчего на висках у него собирались морщинки.

Адам громко расхохотался, Павеликэ посмотрел на него искоса.

— А известно ли вам, — сказал он, — что мы получаем только по шестисот лей в месяц, тогда как рыбаки зарабатывают до двух тысяч, а иногда и до двух с половиной? Считается, что у нас восьмичасовой рабочий день. А когда мой бородач Лука круглые сутки ловит рыбу, я что, сплю? А когда приходится в море чинить мотор и хороводиться все ночи напролет с вашими рыбаками, которые умеют спать только у себя в Даниловке, это как считается?

— Кажется, вы уже поднимали этот вопрос на производственном совещании? — спросил Адам.

— Поднимали, да что толку?

— Вот тут-то вы, брат Павеликэ, и ошибаетесь. Министерство решило уравнять ваш заработок с рыбацким. С первого числа будущего месяца вы будете получать столько же.

Павеликэ повернулся и посмотрел на Адама:

— Это вы устроили?

— Нет. Областной комитет партии обратился к министерству и министерство приняло такое решение.

Павеликэ помолчал.

— Это неплохо. Совсем неплохо! — заметил он, немного погодя.

— Справедливо, — сказал Адам.

— Правильно, что и говорить. При хорошем заработке и работа иначе спорится.

— Скажи жене, — продолжал Адам, не глядя на Павелику. — Пусть тоже порадуется. Когда вернешься с моря…

Крепившийся до сих пор Павеликэ не выдержал и при последних словах Адама разразился неудержимым хохотом.

— Смотри, ты с курса сбился, — сказал тот, глядя на компас.

Через час на горизонте показались скучившиеся лодки.

— Что это у них? — удивился Павеликэ.

Адам, не отвечая ему, напряженно вглядывался вдаль, все еще не понимая, что там происходит. Лодок было штук восемь или девять, рядом с ними покачивались два куттера. Рыбаки, стоя в лодках, возбужденно размахивали руками. Адам вышел, держась за мачту, на палубу. Теперь уже явственно слышалась брань, ожесточенные крики. Когда Адам на своем куттере, наконец, подошел поближе, он разглядел Емельяна с его бригадой, которых окружали рыбаки целых двух бригад. Свирепо выпучив глаза, отчаянно ругаясь и потрясая кулаками, они наседали на Романова. Один, бывший ближе всех, нагнулся и, схватив весло, замахнулся на Емельяна, но другие во-время его остановили. Когда Адам спросил, в чем дело, рыбаки повернулись к нему и стали кричать, перебивая друг друга. Оказалось, что они застали Емельяна за «проверкой» чужих снастей и решили его утопить. Емельян и рыбаки его бригады стояли в лодках пристыженные и сердитые, требуя, чтобы их оставили в покое.

— Говори, следует ему бабайкой по голове съездить или не следует? Говори! — вопил, обращаясь к Адаму, рыбак, схвативший весло, потом снова поворачивался к Емельяну:

— Мы на тебя работать не согласны, разбойник ты этакий! Контрабандист проклятый!

— К черту! — кричали другие. — К черту!

Рыбаки уже полезли вперед, собираясь стащить Емельяна с лодки и бросить в море, но в эту минуту раздался голос Адама:

— Стойте, рыбаки! Погодите!

Он был выше большинства из них и потому все его услышали и увидели, как он поднял руку, пытаясь их остановить:

— Стойте! Поговорим! Как было дело? Как вы его застали? Неужто правда, что он ваш улов забрал?

В глазах Емельяна блеснула надежда: Адам за него, он его защитит. Но Адам, не обращая на него никакого внимания, терпеливо слушал обиженных рыбаков. Сомнений быть не могло: рыбу украл Емельян.