Маска безумия (СИ) - Ольга Романовская

    - Тихо-тихо, успокойтесь! Радуйтесь, что всё вскрылось сейчас, а не потом. Скажем, после десяти лет знакомства, как было с вашим другом.

    - Не десяти, больше, - всхлипнула Эллина, вспомнив Гланера Ашерина.

    Она подняла голову, с недоумением глядя на Брагоньера. Презрительная усмешка исчезла, её место заняло беспокойство. С чего вдруг? И уж точно с Брагоньером не вязались интонации голоса - мягкие, сочувствующие. Помнится, что-то такое Эллина видела и слышала, когда Малис воскресил гоэту из мёртвых. Тогда соэр тоже переживал, беспокоился за гоэту. Но ведь одно дело страх наказания за гибель ключевой свидетельницы, и совсем другое - утешение пьяной девицы с разбитым сердцем.

    Соэр тем временем думал, как поступить. Бросить Эллину в таком состоянии он не мог. В итоге решил поручить осмотр места преступления рядовому следователю и остаться с гоэтой.

    Говорить о нападении на подругу Эллины он не планировал: сейчас новость спровоцирует нервный срыв. Небесные брат и сестра уберегли госпожу Меда от смерти, за её жизнь борются маги, к утру должен наступить перелом. А госпожа Тэр в таком состоянии натворит дел, сама попадёт к врачам.

    Убедившись, что темнота не таит никакой опасности, а Эллина не намерена сбежать, Брагоньер отошёл к подчинённым, проинструктировал их и отпустил служебный экипаж.

    Когда соэр вернулся, гоэта успела перебраться в полосу света от фонаря и, судя по всему, попыталась забраться в седло, потому что сидела на мостовой, потирая ушибленное место.

    - Эллина, - с укором протянул Багоньер, - вы же взрослая женщина! Успокойтесь и выкиньте из головы. Проспитесь и забудете.

    - Я не просила меня жалеть, - огрызнулась гоэта, всё ещё растирая бедро. - И сама прекрасно доберусь до дома.

    - Вижу я, как вы доберётесь! У меня нет никакого желания получить ещё один труп.

    Гоэта фыркнула и положила руку на флиссу. Брагоньер в ответ покачал головой и, ухватив подмышки, поднял Эллину на ноги.

    Меньше всего гоэта ожидала, что соэр её обнимет, пусть даже просто поддерживая. И ещё больше изумилась, когда он заправил полы её рубашки в штаны. Подобных вольностей Брагоньер себе никогда не позволял.

    - Спасибо. - Эллина отступила на шаг и протянула соэру плащ. Тот забрал и перекинул его через седло Звёздочки.

    - Не надо было вам с ним связываться, Эллина, - с укором произнёс Брагоньер. - Но ведь вы всегда бросаетесь, не разбирая дороги, как в последний раз! Ещё влюбились наверняка.

    Губы гоэты дрогнули. Стоило на минуту забыть о Себастьяне, как о нём безжалостно напомнили.

    Отвернувшись, Эллина утирала слёзы, молясь, чтобы соэр ушёл. Зачем он к ней привязался, почему не уходит? Она не свидетельница, чтобы её допрашивать, а где-то совершено преступление, соэр туда ехал...

    - Тихо, тихо, Эллина, он этого не стоит. У него и перед законом рыльце в пушку, не говоря уже о сомнительных нравственных качествах. Вот бы чей труп следовало осматривать сегодня! - Брагоньер шагнул к гоэте, привлёк к себе. Она инстинктивно уткнулась лицом в сюртук и разрыдалась.

    - Всё у вас будет хорошо, - успокаивал соэр, гладя Эллину по волосам. - Повторяю: лучше открыть глаза сразу, а не когда свадебные планы строить начнёте.

    - Я уже строила, - судорожно вздохнула Эллина. - Дура, да?

    - Хоть бы учились на своих ошибках! И поменьше витали в облаках. Ладно, давайте я вас провожу, госпожа Тэр, а то и вправду пополните сводку преступлений. К слову, поздравляю, вы в своё время едва не стали очередной жертвой зеркальщика.

    Гоэта перестала рыдать и удивлённо снизу вверх уставилась на Брагоньера. Кажется, речь о нападении.

    - Вас пытались устранить. Полагаю, как опасного помощника следствия, а не как жертву. Исполнитель схвачен и уже даёт показания.

    Соэр и сам не знал, что на него нашло. Просто её губы оказались так близко, подбородок вздёрнут, в глазах - благодарность... Словом, Брагоньер не удержался и поцеловал Эллину.

    Гоэта не успела ничего понять. Ещё мгновенье назад они разговаривали - а теперь Брагоньер крепко обнимал её.

    Губы соэра оказались обветренными, зато лицо не царапала щетина, как у Себастьяна Датеи. А ещё от Брагоньера приятно пахло - всё тем же одеколоном, который в своё время понравился Эллине. Возможно, поэтому, возможно, по причине невменяемого состояния и жгучего желания внимания она позволила поцелую затянуться.

    Когда руки сползли с талии, а губы скользнули к шее, Брагоньер опомнился, силой воли заставил себя отстраниться и извинился. Он понимал, случай с поцелуем не делает чести дворянину, но нечто уже давно подталкивало Брагоньера к госпоже Тэр. Теперь соэр понял что. Ему это не нравилось, как не нравилось всё, что мешало контролировать ситуацию. А сейчас он перестал быть хозяином самого себя. Даже исходивший от Эллины запах спиртного не остановил.

    - Господин соэр? - гоэта удивлённо взглянула на него, всё ещё ощущая на губах чужое прикосновение.

    - Забудьте! - практически выкрикнул Брагоньер и отошёл, выравнивая дыхание. Вернув спокойствие, добавил: - Лучше я помогу вам забраться в седло.

    Он намерено посадил Эллину позади себя, чтобы уберечься от соблазна. Недавний поцелуй убедил: лучше не рисковать.

    Безусловно, поддавшись желанию, Брагоньер получит удовольствие, но гоэте вряд ли будет приятно наутро узнать, что он извлёк выгоду из её невменяемого состояния. Она решит, будто соэр ею воспользовался. Впрочем, Брагоньер сам посчитал бы такой поступок схожим с изнасилованием - преступлением, которому, по его мнению, не было оправдания.

    Остановившись перед домом на Тенистой улице, Брагоньер осторожно разжал пальцы обнимавшей его спящей гоэты и перенёс её на крыльцо. Через пару минут поисков он обнаружил ключ, отворил дверь и устроил Эллину спать на диване в гостиной. Ключ положил на стол рядом с краткой запиской явиться завтра в Следственное управление.

    У Эллины жутко болела голова, и, чтобы облегчить страдания от последствий вчерашнего загула, гоэта приложила к ней кинжал. Холод клинка немного унял неприятные ощущения, и Эллина смогла открыть глаза и оглядеться.

    Определённо, она не помнила, чтобы возвращалась домой. И аккуратно поставить сапоги возле дивана не смогла бы. И пахнуть едва уловимым чужим запахом тоже. Напрашивался логичный вывод: кто-то привёз её домой.