Представление для богов - Ольга Голотвина

Заботливая мамаша оторвалась от созерцания дивных мехов, чтобы крепкой затрещиной разъяснить юному герою всю пагубность его заблуждения...

А за порогом шаутея прислуга уже пустила из уст в уста рассказ о древних тайнах Храма Крови и о битве безоружного Сокола с Подгорным Людоедом.

Так — из шепотков и недоверчивых пересудов — рождалась на свет первая легенда о Хранителе Найлигрима.

21

После трапезы Хранитель посетил казармы (хотя шайвигар и сделал попытку увлечь его на скотный двор).

Харнат нервничал, суетился, как девушка перед смотринами, и во всем, на что падал взгляд, находил жуткие, непростительные недостатки, за которые его, конечно же, разжалуют в сотники.

В каждом из просторных каменных бараков его поджидали новые ужасные сюрпризы. На полу не настелена свежая солома, старая валяется! Солдаты недостаточно быстро вскакивают, приветствуя Сокола! На деревянных, в два яруса, нарах разбросано всякое тряпье и даже... — о боги! — даже щит с оторванным ремнем! Какой-то недотепа повредил его на учениях и взял в казарму, чтобы втихаря починить... Узнать, узнать имя недотепы и устроить ему веселую, разнообразную жизнь!..

Похолодев от ужаса, дарнигар встал так, чтобы загородить злополучный щит, и наступил при этом на лапу вылезшей из-под нар собачонке Мародерке, любимице гарнизона. Проклятая шавка завизжала... еще не легче! Харнат лихорадочно вспоминал, разрешается ли держать в казармах животных, а если не разрешается, то какое наказание грозит за это Правой Руке... А запах-то, запах! Как Сокол эту вонь выдерживает?.. Но как же тут в конце концов проветривать, если окошки маленькие и под самой крышей?..

Хранитель, как ни странно, держался благодушно, обиженную Мародерку соизволил почесать за ухом, не заводил разговора о том, что крепости нужен другой дарнигар, и даже от запаха не морщился...

Харнат не подозревал, что Орешку казармы показались даже уютными. Он помнил бараки для грузчиков в аршмирском порту — тоже каменные, с маленькими окошками... но на этом сходство и заканчивалось. Орешек не мог забыть прохудившуюся крышу; заросшие грязью и копотью стены, по которым ползали гигантские мокрицы; трухлявые, разваливающиеся нары; устойчивый, густой смрад немытых тел и блевотины.

А здесь... Каждая казарма словно хотела доказать своим видом, что она не ночлежка, а дом — пусть без женских голосов и детского смеха. Чистота, порядок, соломка везде постелена, дышать вполне можно. Видно, правду говорил Харнат, что каждый солдат хотя бы два раза в месяц моется в бане.

Шайвигар упорно крутился возле начальства, стараясь не упустить ни одного промаха Правой Руки. Он был напряжен, как кошка, которая ловит в ручье рыбу. Вот — увидел, вскинулся, наябедничал:

— Белый день, а солдаты факел жгут!

— Да ладно, — мирно отозвался Орешек. — Ребята в «радугу» играют, а света маловато. Не разорится крепость с этого факела. Лишь бы пожара не устроили.

— Слыхали? — рявкнул Харнат на застывших наемников. — Чтоб мне пожара не было!

И поспешил вслед за Соколом, сам не веря, что так легко отделался.

— Да, — вздохнул один из солдат. — А мы-то собирались все тут спалить...

— Кончай! — одернул его приятель. — Не поставили тебя с шестом — и скажи спасибо... Хороший у нас Хранитель, не цепляется, как репейник.

— А как он мечом орудует, вы утром видели? — восторженно подхватил третий наемник...

А Хранитель, о котором сейчас по-доброму говорили в казарме, подходил уже к последнему, девятому бараку.

— Это женский, — пояснил дарнигар. — Там наемницы живут, их семнадцать.

Хранитель остановился:

— Погоди, почтенный Харнат, что-то не сходится... На сколько человек рассчитан каждый барак?

— На три десятка.

— Тесноты я там не заметил...

— Какая теснота! Там человек по двадцать пять живет.

— В этом — семнадцать. А бараков — девять. Никак три сотни солдат не наберется, если подсчитать.

Харнат напряженно думал. В устном счете почтенный дарнигар явно не мог блеснуть мастерством.

— А! — сообразил он наконец. — Так ведь не все живут в бараках! Многие семьями обзавелись, дома поставили... Это вроде не запрещено? — добавил он встревоженно.

— Не запрещено, — авторитетно подтвердил Орешек, который не имел ни малейшего представления о правилах проживания солдат в крепости. — Сколько всего воинов в гарнизоне?

— Двести девяносто шесть, — молниеносно ответил дарнигар. — Почти все под присягой. Сорок шесть на договоре, но и те о присяге подумывают.

Орешек одобрительно кивнул. Он понял, о чем идет речь, — ведь сам когда-то мечтал стать наемником.

Поступая на службу, воин подписывает договор на определенный срок. По истечении этого срока боец волен податься на все четыре стороны. Может даже наняться к своим недавним врагам и сражаться против бывших товарищей по оружию — никто не сочтет это изменой.

Но в армиях Силурана и Грайана все чаще применялась другая форма найма — присяга. Солдат, принявший присягу, оставался под знаменами своего господина до самой смерти или до того дня, когда хозяин сам отпустит его со службы. Платили таким наемникам меньше, но если боец становился калекой или старился, господин заботился о нем. В столице, как помнилось Орешку, выстроены были два больших барака, где старые и увечные ветераны получали кров и еду. (Разумеется, это относилось лишь к наемникам, а не к ополченцам, которых сгоняли в армию во время больших войн.)

В женском бараке все было так же, как и в мужских, но Орешку показалось, что здесь чище и прибраннее, — может быть, потому, что мужчина бессознательно ожидает от женщины тепла, уюта и чистоты, даже если эта женщина таскает на поясе тяжелый меч и с утра до вечера упражняется на плацу в стрельбе из арбалета...

Барак был пуст: наемницы были в бане. Лишь одна крепкая, плечистая, как мужик, деваха со схваченными в узел черными волосами сидела на нарах и ставила заплату на холщовую рубаху. Заметив вошедших, она отшвырнула шитье, вскочила, вытянулась, замерла. Даже при тусклом свете, падавшем из оконца, видно было, что под левым глазом девахи лиловеет громадный свежий синяк.

— Ферчиза Лесная Яблоня, — сердито буркнул дарнигар. — Из Семейства Тагипаш... Не рискуешь на улицу нос высунуть, а? С такой-то распрекрасной физиономией...

Девица молчала, упрямо глядя перед собой.

— Уж конечно, это ты с лестницы брякнулась? — насмешливо продолжал Харнат.

— С лестницы, мой господин! — твердо и дерзко ответила девушка.

— Ну-ну... Впредь поосторожнее на ступеньках, они у нас крутые... — внушительно произнес Харнат. Выйдя из барака, Орешек фыркнул: