Приют изгоев - Сергей Лифанов

Пройт, напротив, был молчалив, стихов не слагал и песен не пел; да и смущаться, похоже, он не умел. Он-то знал, что всякое его чувство к княжне Аойде, кроме почтительного уважения, разумеется, безнадежно, и потому ничем не выказывал сво-лпе ей влюбленности. Но несколько его взглядов, нечаянно перехваченных Аойдой, были красноречивее слов. И это гораздо более волновало ее: она терялась в присутствии Пройта — но старалась держать себя в руках, памятуя о своем сане; уговаривала себя быть благоразумнее, напоминала себе о девичьей и фамильной чести — но никак не могла отказаться от этих лесных прогулок…

В этот день, как и в другие, они не спеша проехали по лесной дороге, чтобы полмили спустя свернуть на тропу.

Аойда первая услышала мяуканье, доносившееся откуда-то сверху.

— Кошка?

Пройт остановился, вглядываясь в густую крону дерева.

— Котенок, — ответил он. — Забрался на ветку, а слазить боится.

— Бедняжка, — пожалела глупое создание Аойда. — Сними его, пожалуйста!

Пройт полез на дерево. Ветка, в которую вцепился котенок, была слишком тонка, чтобы выдержать его вес, и он встал ниже, выбрав толстый сук, и потянулся за котенком. Котенок отчаянно пищал; Пройт, подхватив его за шкирку, швырнул вниз, на плащ Абанта. Абант не без труда отцепил отчаянно вопящего и царапающегося котенка от ткани, погладил и передал дрожащий пушистый комок кузине.

Аойда прижала его к себе, восхищаясь голубовато-серой шерсткой, черными ушками и черным бархатным носиком.

— Как забавно, он в черных башмачках и в черных рукавичках, — заметила она, любуясь им. — Откуда тут взялся такой красавчик?

— Удрал от кого-нибудь. Сразу видно — домашний, — сказал спрыгнувший с дерева Пройт.

— Потерялся, бедняжка…

От кого котенок удрал, они увидели за поворотом тропинки. Там стоял крытый серой дерюгой фургон. Запряженный в него мул щипал на обочине травку, а хозяйка фургона, немолодая женщина в простом синем платье и накрахмаленном чепце, стояла рядом и, внимательно глядя в сторону леса, громко выкликала кота.

Увидев молодых людей, женщина поклонилась.

— Добрый день, молодые господа…

— Не кота ли ты ищешь, тетушка? — звонко спросил Абант.

— Да, ваша милость, а вы не видели его?

Аойда обеими руками протянула котенка, который беспомощно замахал лапками и снова запищал.

— О, вот он, мой Повелитель Мышей! — обрадовалась женщина.

Молодые люди рассмеялись. Громкое имя Повелителя Мышей пока никак не соответствовало пушистому забавному комочку с круглыми удивленными глазенками и царапающими воздух лапками.

Женщина с благодарностью приняла из рук Аойды свое мяукающее сокровище, отнесла к фургону и, строго что-то выговаривая ему, посадила в корзину с крышкой.

Потом она еще раз поклонилась молодым господам и поблагодарила за спасение.

— Мне и отблагодарить вас нечем, добрые господа… А хотите, я вам погадаю? — предложила она. — Мое гадание на чаше очень верное!

— Погадай, тетушка, погадай! — обрадовалась Аойда.

Юноши снисходительно переглянулись.

Женщина ненадолго скрылась в фургоне и вернулась с широким серебряным бокалом. С поклоном она поднесла бокал Аойде.

— Отпейте глоток, ваша милость, и скажите, каково питье на ваш вкус.

Аойда с опаской попробовала.

— Вода, — сказала она недоумевая.

— Вода, — повторил за ней Абант, отпив из чаши.

— Вода, — подтвердил Пройт, когда пришла его очередь.

— Вот как, — задумчиво вымолвила женщина. По ее лицу скользнула тень, она задумалась на мгновение, потом поставила гадальную чашу на землю и опять скрылась в фургоне.

На сей раз чаша в ее руках была золотой.

— Выпейте глоток этого вина, госпожа, — предложила она. — И вы, господа, тоже сделайте по глотку. Молодые люди исполнили ее просьбу.

— А теперь еще по глотку из гадальной чаши.

Аойда отпила и тут же выплюнула:

— Как горько!

Абант снова с недоумением сказал:

— Вода…

Пройт сделал глоток, закашлялся и глаза у него заслезились.

— О Боги! — выдохнул он наконец, едва отдышавшись. — Как огнем жжет!.. Что еще за шутки, старуха?!

— Лихие времена! — не обращая внимания на его негодование, вымолвила женщина, забрав из его рук кубок. — Хотела я молодой даме нагадать замужество, а господам — ратных подвигов, а получилось, что предсказываю им беды!

— Беды? — нахмурил брови Пройт. — Какие еще беды?

— Ох, господа добрые, — вздохнула ворожея. — Я ведь из Тестала еду, а там дела дурные творятся. К самым границам идет войско Абраксаса. Говорят, что сам он колдун, а войско его состоит из чудовищ, от которых нет спасения. Горе Тесталу, горе всей нашей благословенной стране!

Абант и Пройт переглянулись.

Аойда сказала:

— Абант, поехали домой. Мне страшно…

Абант согласился. Пройт шел рядом с лошадью, на которой ехала девушка, и то и дело оглядывался назад, на фургон.

В замке немного удивились тому, как быстро они вернулись с прогулки, но Абант объяснил, что они встретили беженку из Пограничья.

Весть эта встревожила замок: раз появились беженцы — значит жди войны. Всегда так было, так и будет всегда.

Аойда поднялась в свою комнату и села за шитье, Абант пошел к отцу поговорить о надвигающейся опасности, а Пройт посовещался о чем-то с астрологом, после чего вернулся к своему так и не расседланному коню, вспрыгнул в седло и ускакал.

Вернулся он к вечеру, когда Аойда, из-за недостатка света сложившая шитье в корзинку, занялась вязанием: вязать можно и не глядя — знай считай петли, позвякивай спицами да думай о своем.

Пройт кинул повод конюхам и поднялся в покои знатной гостьи.

— Ваша милость, — позвал он, деликатно постучав пальцами по двери. — Господин барон просит вас пожаловать к нему,

Аойда вышла в коридор и направилась было к покоям дяди, но Пройт остановил ее.

— В чем дело? — вскинула на него глаза Аойда.

— Простите, госпожа, — сказал Пройт. — Ваш дядя не звал вас к себе.

— Почему же ты меня вызвал? — спросила Аойда.

— Я хотел поговорить с вами.

Аойда нахмурилась:

— Не слишком ли ты много на себя берешь?

— Я хочу поговорить с вами о гадании на чаше, — сказал Пройт. — Я говорил с Акрисием-звездочетом.

— И что же?

— Сладкий медовый вкус — это к свадьбе, — сказал Пройт. — Ягодный сладкий — к легкой приятной жизни, резко-кислый — к болезни, горечь — к тяготам, жгучий — к позору…

— А вода? — Аойда была поражена известием.

— К смерти, — ответил Пройт. Он посмотрел ей прямо в глаза и выговорил: — Мы все обречены на смерть.

— На смерть, — повторила за ним Аойда, бледнея.