Рождественский магазинчик Флоры - Ребекка Рейсин

детьми. Хотя я ненавидел его за это, как будто я был ребенком-тренажером. Вся моя жизнь была ложью.

– А как же твоя мама? Ты все еще навещаешь ее?

– Мама умерла через несколько месяцев после моего отъезда. Я думаю, что ее сердце действительно разбилось, и это убило ее.

Воздух в помещении становится тяжелым.

– Коннор… – Я не знаю, что сказать, чтобы передать все эмоции, которые я испытываю к нему, понимая, через что он прошел.

– Все в порядке, Флора. Действительно. Это такая удручающая история – вот почему я никогда ни с кем ею не делюсь, но все было не так плохо, как кажется. Как только я начал путешествовать, я обнаружил, насколько свободным могу быть, как каким-то образом моя мама знала, что мне понравится эта новая, неструктурированная жизнь. Я объездил весь мир и каждый день чувствовал, что превращаюсь в человека, которым мне всегда суждено было быть, а не в обитателя клетки, не в собственность.

Я делаю глоток вина, пока пытаюсь все осмыслить. Насколько я могу судить, Коннор провел последние пятнадцать лет переезжая с места на место, и он по-прежнему одинок. Каждому нужны свои люди; есть ли у Коннора свои?

– Так ты когда-нибудь влюблялся? Нашел кого-то, кто осветил твою душу? Собрал друзей по пути?

– Нам нужно поесть, – говорит он.

Я беру вилку, но продолжаю:

– Коннор, ты установил какие-нибудь связи по пути?

– Да, конечно. У меня были отношения, у меня была дружба, но все это никогда не длится долго, когда у тебя нет постоянного адреса. Ты тоже это увидишь, Флора, если продолжишь свои путешествия.

– Но если бы у тебя была сильная связь с кем-то, ты бы наверняка перевернул небо и землю, чтобы вы были вместе… не так ли?

– Нет. Ничто не вечно – вот что я знаю наверняка. Я бы не стал привязывать себя к чувству, эмоции, к чему-то, что гарантированно изменится. Какой в этом смысл?

Мое сердце замирает. Он настолько травмирован, что не может привязываться ни к кому из-за того, что ему снова причинят боль.

– Суть в том, чтобы построить богатую и полноценную жизнь. То, что твоя жизнь начиналась на таком неустойчивом фундаменте, не значит, что ты должен сдаться. Разве ты не хочешь найти свою любовь? Иметь детей? Знать, что твой лучший друг будет рядом в мгновение ока, если твой мир рухнет?

– Нет, я бы предпочел положиться на себя. Это не может меня разочаровать.

У меня совсем пропал аппетит.

– Это так печально, Коннор.

– Я не думаю, что это печально. Это здравый смысл.

Коннор настолько потерялся в прошлом – возможно ли вообще вытащить его из этого? Неудивительно, что радость Рождества остается для него загадкой. Он не может представить себе собрание семьи за обеденным столом, предвкушение открывания подарка, на поиски которого ушли недели, дурацкие праздничные пижамы в тон для ежегодной рождественской открытки, потому что он никогда не знал такой любви. Все, что он познал, – разочарование и то, что его собственный отец разбил ему сердце и научил его, что никому нельзя доверять.

– Я не собираюсь распространяться об этом, Коннор, потому что знаю, что ты мало с кем делишься своим прошлым, и для меня честь, что ты выбрал меня… – Флора, подумай, прежде чем говорить, не разрушай его решение довериться тебе! – Но ты должен измениться! Ты должен влюбиться. Было бы ужасно стыдно, если бы ты не дал себе шанса стать отцом, если это то, чего ты хочешь, только из-за того, как твой собственный отец обращался с тобой. Я знаю, что ты воспитал бы своего ребенка совсем не так, как твой отец воспитывал тебя! Ты бы улыбался, ты бы улыбался все время. И я вижу твоего маленького светловолосого мальчика-льва на твоих больших сильных плечах. Зачем Бог дал тебе такие широкие плечи, если не для того, чтобы таскать за собой своих детей? Ты когда-нибудь думал об этом?.. А как насчет любви – может быть, я здесь работаю в обратном направлении, но любовь, Коннор! Она воспламенит твой мир, и даже если у тебя будут чесаться ноги и желание продолжать бродить по земле, девушка, которую ты любишь, будет рядом с тобой, потому что, где бы ты ни был, там ее дом. Разве ты не видишь? Ты впустую тратишь свою жизнь, потому что твой отец был неудачником! Он, вероятно, изнывает от семейной жизни, а ты одинок и все еще ведешь это уединенное существование, и это просто неправильно! – У меня перехватывает дыхание.

– Это все, Флора? – он выгибает бровь.

Краска приливает к моим щекам. Я была в шаге от того, чтобы выставить свою кандидатуру на эту должность. Только для того, чтобы показать бедняге, что любовь существует!

– Еще пара вещей: жизнь стоит того, чтобы рискнуть. Даже самые поврежденные сердца могут исцелиться. Не позволяй ему победить, живя в тени. На данный момент это все.

– Я не такой парень, Флора. Я никогда не буду таким парнем.

О да, черт возьми, ты будешь, даже если это будет последнее, что я сделаю.

– Хорошо, – я мило улыбаюсь. – Ты читал ту книгу о человеке, который совершил кругосветное плавание? – Необходимо сменить тему, чтобы мы могли наслаждаться оставшейся частью нашего вечера. Пока Коннор говорит, я слушаю вполуха, думая обо всех способах, которыми я могу заставить этого парня поверить. Не только в Рождество, но и в то, чтобы жить полной жизнью; рисковать всем сердцем…

Глава 26

– У его отца было две семьи? – Ливви визжит на экране на следующее утро. Я устала после поздней ночи с Коннором. По глупости я пригласила его на ужин сегодня вечером, но он сказал, что у него другие планы. Что ему нужно наверстать упущенное на работе. Что бы это ни значило. Так что я тоже зализываю раны в уединении своего фургона.

Я откидываюсь на подушку и выдыхаю.

– Вся его предыстория такая печальная, Лив. Неудивительно, что он такой замкнутый. Это явный случай повреждения после 101-го. Это трагично, и я понимаю, почему он такой, какой есть. Он так и не научился формировать привязанности; на самом деле это для него проклятие. В нем есть горечь, от которой он наверняка скиснет, если я не исправлю это.

– Ой.

– И что ты хочешь этим сказать? – Я поднимаю голову с подушки.

Она поджимает губы, прежде чем сказать:

– Флора, я не знаю. Это звучит так, словно он прошел через многое, и если за пятнадцать лет у